Песчаные небеса - Олаф Бьорн Локнит

– Мародерствуем? – поинтересовался Конан, с интересом наблюдая как Мораддин стягивает с десятника широкие шелковые штаны, – или у тебя… э-э… другие намерения?

– А по морде? – прошипел полугном, бросая яростный взгляд на киммерийца. – Как ты собираешься выбираться из города? Скажешь страже, что тебе в Султанапуре стало скучно?

– А, старый прием! – махнул рукой Конан. – Проделывал я уже подобные штуки… Ну, ты знаешь.

Мораддин тем временем молча облачался в костюм десятника, а киммериец, по мере того, как затягивалась под подбородком тесьма на поясе штанов, спустился чуть ли не до пят кафтан, а тюрбан целиком накрыл голову полугнома, сел на землю и затрясся в беззвучном хохоте. Мораддин напоминал маленького сына десятника, решившего похвастаться перед сверстниками папашиной формой.

– Не нравится? – полугном развел руками и оценивающе оглядел себя. – И мне не нравится! Дурацкий маскарад, конечно, но что поделаешь, если в городскую стражу берут только долговязых олухов… Ладно, поехали к западным воротам, там увидим, что получится.

– Денег нет. А наших коней вывести за ворота Султанапура не получится. – сказал Конан, быстро переодеваясь. На рослом киммерийце одежда десятника сидела, будто сшитая по заказу. Он вскочил в седло и добавил: – Я-то хотел просто перебраться через городскую стену, а утром отнять у каких-нибудь караванщиков лошадей.

– Конокрадство? – пробормотал Мораддин, размышляя о том, как он будет забираться на лошадь, путаясь в длинном кафтане и то и дело поднимая с глаз чалму. – По законам Турана – смертная казнь без промедления или… двадцать лет каторги.

– Тогда лет… пятьсот за эти дни мы уже заработали, – обрадовано сообщил Конан. – Тебе помочь?

– Я сам, – буркнул Мораддин. – И кстати…

Он вытащил кинжал, нагнулся и не без труда выковырял из мостовой пару булыжников, а потом завязал их в оба края плаща.

– Это еще зачем? – удивился Конан.

– Увидишь, когда пригодится.

Подобрав полы кафтана, Мораддин высоко подпрыгнул, ухватился за седло и, подтянувшись, забрался в седло.

– Готов? – усмехнулся Конан. – Ну, поехали!

Цепь загадочных убийств заставила эмира поднять на ноги всю стражу города, гвардию и даже наемников. Почему-то Верхний Город охранялся менее тщательно, – считалось, что преступники должны скрываться именно в бедных кварталах, где легче смешаться со всяким сбродом и залечь на дно. Никому не пришло в голову, что убийца мог переодеться богачом, вельможей или купцом и благополучно отдыхать на каком-нибудь зажиточном постоялом дворе… Однако, по указу Хайберди-Шаха, покинуть Султанапур могли лишь люди, у которых было специальное разрешение, подписанное в канцелярии эмира. Прочие за ворота не выпускались, а особо настырных немедленно брали под стражу, без разговоров отправляя в городскую тюрьму, которая с незапамятных времен не была настолько переполнена.

Конану и Мораддину удалось успешно добраться до городских ворот. Они остановились в небольшом переулочке, который сворачивал на дорогу, проходившую через западные ворота.

– Что будем дальше делать? – прошептал Мораддин, а Конан, спешившись, осторожно заглянул за угол. Перед воротами расположился целый военный лагерь – стража, конная гвардия, какие-то деловитые личности в одежде простых горожан, но с оружием на поясах. На небольшой площади у ворот горели костры, стояло несколько палаток; дорогу перегораживали деревянные рогатки.

– М-да, они устроились надолго, – задумчиво произнес Конан. – Как же их оттуда убрать? Разве что напугать…

– Напугать?.. – Мораддин поскреб бородку. – Теперь твоя очередь думать, киммериец. Сколько можно выручать тебя?

– Напугать, – заворожено прошептал варвар, и вдруг широко улыбнулся. – Покушение… покушение на эмира!..

– Бездарно! У нас разве есть время покушаться на жизнь эмира? – фыркнул Мораддин.

– Глу-у-пый! – с нескрываемым удовольствием осклабился киммериец. – Слушай, что скажу…

Конан подошел к лошади Мораддина, тот нагнулся к нему, некоторое время выслушивал, изредка посмеиваясь, а потом тихо сказал:

– Идея, конечно, сумасшедшая, но стоит того, чтобы попытаться ее осуществить.

Конан самодовольно ухмыльнулся – мол, а ты еще сомневался; сел на лошадь, оправил одежду, критически оглядел Мораддина и коротко скомандовал:

– Кричать буду я. Вперед!

Старший в карауле – пожилой, измученный бессонницей и бесконечными приказами «сверху» туранец, только присел к костру отдохнуть и глотнуть горячего красного вина. Через западные ворота города проходила главная дорога, ведущая в пустыню, в Аграпур и города Южного Турана. Множество караванов, толпы путников – пеших и конных, бедных и богатых, досужих и занятых важными делами проходили через них в течение дня, и у каждого входящего надо было проверить подорожную, взять пошлину, а со вчерашнего дня у выходящих – разрешение эмира с его личной печатью на гербовой бумаге. И все из-за неведомых бандитов, словно решивших перерезать всех приближенных Хайберди-Шаха. Того и гляди, придет очередь и солнцеликого эмира, храни его Эрлик, пасть от руки этих головорезов…

Истошный крик и бешеный звон подков о камни мостовой нарушили ночную тишину. Старший караульный вскочил, расплескав вино, схватился за саблю.

– Скорее! Бегом! Нападение на солнцеликого Хайберди-Шаха! Все за нами!

Двое всадников в форме городской стражи ворвались в круг света. Один, высокий и темноволосый, поднимая на дыбы свою лошадь, топтавшуюся на месте, продолжал выкрикивать приказы. Рядом с ним пританцовывал, мотая головой, гнедой жеребец, которого с трудом пытался сдержать малорослый человек со знаками различия десятника на висящей мешком одежде.

– Эмир объезжал караулы, – надсадно орал высокий, наблюдая, как военные хватали оружие, ловили лошадей, а кто-то уже скакал к центру города. – Они налетели внезапно, но нам удалось спасти эмира! Он не пожелал возвращаться во дворец, а решил самолично расправиться с бандитами!.. За мной! У эмира почти не осталось телохранителей! Быстрее, могут напасть снова!

Позже Мораддин признался Конану, что выглядел он, ни дать, ни взять – сказочный герой, спасающий своего повелителя от злого дракона и призывающий весь народ защитить любимого владыку. Зрелище было незабываемое.

Панике поддались практически все. Дикое ржание лошадей, топот кованых сапог, выкрики ничего толком не сообразивших офицеров, общая свалка… Конан с наслаждением наблюдал за созданной им самим суматохой, и, наконец, когда один из солдат полетел прямо в костер, споткнувшись о своего товарища, который нагнулся в поисках оброненного кинжала, киммериец махнул рукой и выкрикнул:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});