Тамерлан - Издательство Гураш

Побежденный Тохтамыш, счастливый тем, что не попал в мои руки, послал грозную армию в царство Азербайджана и возбудил там смуты и беспорядки. Я же, только что окончивший завоевание обоих Ираков, принял для примирения его не иную какую-либо меру, а лично повел армию в великую Татарию по Дербентской дороге.

Я сделал смотр своей армии, которая, построившись в боевой порядок, занимала пространство в четыре фарасанга (4 мили). 3 апреля я воздал благодарение Богу.

Перешедши реку Семур, я написал следующее воззвание к народу и племенам великой Татарии: «Всякий, кто идет ко мне, может продолжать свой путь, кто хочет оставаться, волен и в этом».

В 797 году я вступил в великую Татарию и проник до крайних пределов северных стран. Народы этих стран, осмелившиеся мне сопротивляться, были рассеяны и уничтожены. Области, орды и крепости пятого и шестого климатов были покорены, и я возвратился победителем.

Поход в Индостан

Моей первой заботой было увериться в намерениях моих сыновей и эмиров.

Мирза Пир-Мухаммед-Джиганкир сказал мне: «Когда мы завладеем Индией, то золото этой страны сделает нас властителями мира». Мирза Мухаммед-Султан сказал мне: «Следовало бы завоевать Индостан, но страна эта имеет много оград: во-первых, моря, во-вторых - леса и пустыни, наконец, воины, вооруженные всякими снарядами, и слоны, давящие людей». Мирза Султан-Хусейн сказал мне: «Завоевание Индии подчинит нашему владычеству четыре климата». Мирза Шах-Рах сказал мне: «Я читал в Тюркских летописях, что существует пять великих царей, которых настоящих имен они однако не приводят из уважения в их могуществу. Царь Индии называется Дари (Дарий), царь Анатолии - Кисер (Цезарь), Китая - Фагфур, Туркестана - Какан (великий царь), государь Персии и Трансоксании (Ирана и Турана) имеет титул Шахиншаха (Царя царей). С незапамятных времен власть этого последнего признается в Индии, и так как мы завладеем Персией и Трансоксанией, то мы не можем отказаться от присоединения Индостана».

Мои эмиры в свою очередь говорили мне в следующих словах: «раз мы сделаемся владетелями Индостана и оснуем там свое пребывание, то мы погубим своих потомков; наши дети и внуки выродятся, смешаются с туземцами, от которых они переймут даже язык».

Я так сильно желал завоевания Индии, что ничто уже не могло меня отвратить от этого замысла. Я удовольствовался тем, что дал эмирам такой ответ: «Я обращусь в Всемогущему, сказал я им; Коран даст мне предзнаменование войны, и я хочу знать волю Бога, чтобы сообразоваться с нею». Эмиры одобрили мою мысль. Открыв священную Книгу, я напал на следующий стих: «Пророк веди войну с небрежными и беззаконными».

Ученые объяснили смысл этого стиха эмирам. Но последние, опустив голову, не произнесли ничего; их молчание сжало мое сердце.

Сначала я хотел лишить должностей всех тех, которые не одобрили завоевания Индии, и отдать их полки и их отряды их наместникам. Но так как они способствовали моему возвышению, то я не мог решиться погубить их; я сделал им только выговор, и хотя они растерзали мое сердце, но как только они приняли мой план, всё было забыто.

После нового совещания я приказал двинуть свои шатры в сторону Индостана и произнесть молитву о победе.

Моим намерением было вести войска к столице этой страны. Мирза Пир-Мухаммед-Джиганкир находился в Кабуле с 30000 всадников, составлявших левое крыло армии. Я приказал ему направиться к горам Солимана, перейти Зенд и приступом овладеть Мултаном. Султан Мухаммед-хан и Мирза Рустем с другими эмирами, предводившие 30 000 всадников моего правого крыла, также получили приказание перейти Зенд и сделать вторжение в провинцию Лагор, следуя вдоль гор Кашмира. Я сам двинулся с 32000 всадников составляя центр армии.

Моя соединенная армия простиралась до 92 000 всадников. Это число равно и совершенно соответственно числу имен Мухаммеда, посланника Всевышнего. (Пошли ему Бог мир и милость так же, как и его потомству.) Это совпадение было для меня счастливым предзнаменованием.

Я сел на лошадь и остановился лагерем только у Эндероба, на границах Бадакшана, покорив неверных Кетуерских гор, я исключительно занялся священной войной с Индостаном.

Вот меры, которые я принял к тому, чтобы очищать дорогу в Индию от Уганисов, узнав о разбоях, которые они там совершали. Муса-Угхан, начальник колена Керкес, был во главе их. Он напал на Лашкер-Шах-Угхана, одного из вернейших моих военачальников, которому Мирза Пир-Мухаммед-Джиган~ кир не затруднился доверить охрану крепости Ираб; убив его, он захватил всё, что нашел у него.

Тотчас Малек-Мухаммед, брат этого несчастного, поднял крик и известил меня о том, что жестокость Мусы лишила меня слуги наиболее мне преданного.

Я приказал арестовать Малека, объявив, что верность Мусы мне хорошо известна. Мои эмиры много говорили об этом несправедливом поступке. Взятие Малека под стражу и слова, сказанные мною при этом, внушили столько доверия Мусе, что он, как только прочитал мое предписание, без всяких подозрений тотчас же сдал мне крепость.

Когда я прогуливался вокруг крепости, один вражеский воин пустил в меня стрелу, и Муса вскоре получил вознаграждение, которого заслуживал; после того путь в Индостан был мне открыт.

Мои распоряжения для победы над Махмудом, правителем Дели, и Малуханом

Махмуд, правитель Дели, и Малухан, его главнокомандующий, тотчас позаботились о безопасности этой столицы Индии и приготовились вести со мною войну. Они имели армию в 50000 человек пехоты и конницы со 120-ю слонами.

Вместо того, чтобы заняться осадой Дели, что очень затянуло бы войну, я предпочел уверить Махмуда, что мои войска слабы и робки, дабы он, увлеченный самоуверенностью, сам завязал сражение. Я приказал вырыть вокруг лагеря моей армии ров и укрепился в этих окопах, а часть войска послал атаковать врагов. Мои солдаты получили приказание выказать как можно больше слабости и трусости, чтобы внушить смелость моим противникам.

Гордые своими победами, эти последние пустились в равнину Я и с презрением отнеслись к моим непобедимым полкам. Султан Махмуд завязал сражение, но вскоре отброшенный с уроном принужден был отступить к горам. Огромные богатства этого правителя, состоявшие столько же из денег, сколько из имущества, сделались добычею воинов.

Менее чем в год я завоевал столицу Индии, а к концу того же года я возвратился в свой царственный Самарканд.

Завоевание царства Грузии

Я не отдохнул еще от трудов моего последнего похода, как уже получил донесение правителей обоих Ираков, жаловавшихся на то, что «неверные жители Грузии преступили границы (долга)»). Я всегда был убежден, что занятие, наиболее достойное князя, это - поддерживать священные войны, бить неверных и стараться завоевать мир. Известие о вторжении вероломных грузинцев заставило меня опасаться, чтобы слишком большая медлительность (в наказании их) не дала времени мятежникам разжечь возмущение, а потому я поспешил усмирить их.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});