Белая Роза. Игра теней - Глен Кук

Менгиры вытолкнули Следопыта и пса Жабодава на прогалину. Дворняга взвыла, отчаянно и протяжно, потом, поджав хвост, спряталась в тени Следопыта. Они стояли в десяти футах от Душечки.

— О боги, — прошептала Госпожа, так стиснув мою руку, что я едва не взвыл сам.

В спутанной шевелюре Праотца-Дерева вспыхнуло ядро бури перемен.

Огромной. Ужасной. Буйной. Буря поглотила нас, набросившись с такой яростью, что оставалось лишь терпеть, Облики плыли, менялись, текли; неизменным оставалось лишь пространство вокруг Душечки.

Следопыт взвизгнул. Пес Жабодав испустил вой, расползшийся метастазами ужаса, как раковая опухоль. Они изменялись сильнее всего, превращаясь в тех бешеных и гнусных тварей, которых я видел по пути на запад.

Госпожа крикнула что-то; буря унесла слова, но я уловил в ее голосе торжествующие нотки. Она помнила эти обличья.

Я воззрился на нее.

Она не менялась.

Невозможно. Создание, по которому я вздыхал пятнадцать лет, не может быть настоящей женщиной.

Обнажив жуткие клыки, пес Жабодав кинулся в сердце бури, пытаясь добраться до Госпожи. Он тоже узнал ее. Он собирался покончить с ней, пока она беспомощна вблизи Душечки. Следопыт ковылял за ним, такой же обалделый, как и в человеческом облике.

Хлестнула ветвь Праотца-Дерева, смахнув пса Жабодава, как человек отпихнул бы нападающего щенка. Трижды пес отважно кидался на него и трижды был сметен. На четвертый раз в морду ему ударила праматерь всех молний, отшвырнув дымящуюся тушу к самому ручью, где она с минуту лежала, подергиваясь. Потом пес с воем ухромал в пустыню.

В то же время зверь-Следопыт кинулся на Душечку. Подхватив ее на плечо, он бросился на запад. И когда зверь, бывший псом Жабодавом, выбыл из игры, все взгляды обратились на Следопыта.

Может, Праотец и не бог, но голос у него подходящий. Когда он заговорил, начали рушиться коралловые рифы. Те, кто стоял за границей прогалины, вопили, зажав уши. Нам, оказавшимся ближе, было почему-то легче.

Не знаю, что говорил этот голос. Я не то что не понимал этого языка — я не мог его узнать. Но Следопыт понял. Он отпустил Душечку, вернулся, чтобы встать в самом сердце бури, перед лицом бога, пока его терзал могучий глас и бешенство лиловых молний перемывало его уродливые кости. Он поклонился Дереву, и пал ниц, и изменился по-настоящему.

Буря унялась так же неожиданно, как и возникла. Все рухнули на землю. Даже Госпожа. Но сознания мы не потеряли. В тусклом свете заката я увидел Взятых. Они решили, что настал их час. Отступив, они набрали скорость, пронеслись по баллистической через безмагию, и каждый выпустил четыре тридцатифутовых гарпуна для охоты на летучих китов. А я сидел на земле, держа за руку их мишень, и пускал слюни.

— Они читают будущее не хуже меня, — прошептала Госпожа — как мне показалось, с громадным усилием. — Я забыла об этом.

Тогда я не понимал, что она имеет в виду.

Восемь копий летели вниз.

Праотец-Дерево обратило на них внимание.

Ковры рассыпались под седоками.

Копья взорвались так высоко, что горящие обломки даже не долетели до земли.

Взятые, впрочем, долетели. Спикировали по крутой дуге в плотные заросли кораллов на востоке. Потом меня объяло забытье. Последнее, что я запомнил, — что пустота покинула три глаза наших колдунов.

Глава 44

Пробуждение

И были сны. Бесконечные кошмары. Когда-нибудь, если я проживу достаточно долго, если я переживу кошмар грядущий, я, может быть, запишу их, ибо в них — история бога, что есть Дерево, и твари, скованной его корнями.

Нет. Наверное, нет. Достаточно описать одну жизнь, полную борьбы и ужаса. Мою собственную.

Первой пошевелилась Госпожа. Потянулась и ущипнула меня. От боли встрепенулись нервы.

— Встань, — выдохнула она едва слышно, — Помоги мне. Надо перенести твою Белую Розу.

Ничего не понимаю.

— Безмагия.

Меня трясло. Я подумал, что это реакция на то, что нас сразило.

— Тварь внизу — от нашего мира. Дерево — нет.

Трясло не меня. Трясло землю. Тихой и частой дрожью. Теперь я услышал звук. Далеко-далеко внизу.

Я начал понимать.

Страх — удивительная сила. Ноги подняли меня сами. Над головой заходилось звоном Праотец-Дерево. В голосе ветряных колокольцев звучала паника.

Госпожа тоже поднялась. Мы проковыляли к Душечке, поддерживая друг друга. Каждый неуверенный шаг разгонял медлительную кровь. Я посмотрел Душечке в глаза — она была в сознании, но парализована. Лицо ее застыло маской страха и недоверия. Мы подняли ее, держа под мышки. Госпожа начала отсчитывать шаги. Не припомню, чтобы я когда-нибудь так надрывался. И не припомню, чтобы такой подвиг я совершил благодаря только силе воли.

Земная дрожь быстро переросла в дробь конского галопа, потом в грохот лавины, потом в землетрясение. Почва вокруг Праотца-Дерева зашевелилась, вздыбилась. В небо ударил фонтан огня и пыли. Дерево вызвонило вопль. Синие молнии бились в его кроне. Мы все быстрее отступали по ручью.

За нашими спинами кто-то завизжал.

Образы в моем сознании. Боль того, что ползло из глубины. Праотец подвергал его мукам ада. Но оно стремилось к свободе.

Я не оборачивался. Слишком я был испуган. Мне не хотелось смотреть, на что похож Властелин прежних лет.

Но мы успели. Слава богам. Мы с Госпожой как-то ухитрились оттащить Душечку достаточно далеко от Праотца-Дерева, чтобы тот обрел в полной мере свою иномировую силу.

Вопль налился силой и яростью — я упал наземь, зажимая уши, — и сгинул.

— Костоправ, — прошептала Госпожа немного спустя. — Пойди посмотри, не нужна ли помощь остальным. Мы в безопасности. Дерево победило.

Так быстро? После такого представления?

Чтобы встать, мне потребовалось немыслимое усилие.

В ветвях Праотца-Дерева все еще мерцал голубой нимб. Я с двухсот ярдов чувствовал его раздражение. По мере приближения это чувство росло.

Земля вокруг ствола почти не изменилась, несмотря на недавнее буйство. Только казалась свежевспаханной и пробороненной. Некоторых из моих товарищей присыпало землей, но раненых не было. Все хоть немного, но шевелились. На всех лицах — полное ошеломление. Кроме Следопыта. Уродливое создание так и не обрело своего прежнего облика.

Он встал одним из первых, спокойно помогал остальным, вытряхивал пыль из одежды дружескими шлепками. И не подумаешь, что только что он был нам смертельным врагом. Чудеса.

Помощи никому не требовалось. Кроме бродячих деревьев и менгиров. Деревья оказались повалены. Менгиры… в основном тоже. И подняться они не могли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});