Всей нечисти Нечисть... - Анастасия Вихарева

-- Зелень тоже поначалу салатовая, а потом ничего, разумно зеленая становится, -- успокоил ее Дьявол.

-- А в этом что? -- Манька приподняла крышку и заглянула краем глаза в кувшин, который Борзеевич не торопился обнародовать. Тут же захлопнула, не решаясь поверить в увиденное.

-- Опиум и навоз! -- подразнил ее Дьявол.

Борзеевич снял крышку, порылся в кувшине и сразу отошел.

-- Это, наверное, тебе! -- сказал он, ткнув в кувшин пальцем.

-- И это все лежало тут?! -- радостно воскликнула Манька, разглядывая неожиданно свалившееся на нее богатство.

В третьем кувшине было столько одежды и украшений, что разбегались глаза. Манька охала и ахала, перебирая платья.

-- Я бы радовался двум первым подаркам, -- Дьявол осуждающе покачал головой. -- Возможно, они жизнь тебе спасут.

-- Ну, знаешь, голая тут я тоже недолго протяну! -- ответила Манька, покраснев. Такие подарки ей делали не часто, только раз, и не человек, а Дьявол.

-- Не хочу вас расстраивать, но через десять минут оборотни будут глодать ваши кости! -- предупредил Дьявол.

Борзеевич схватил свой меч и новый лук, Манька и меч, и посох, и лук. С мечом Борзеевич управлялся сравнительно легко. Заняли позицию. Манька прицелилась и выстрелила. Стрела попала оборотню в глаз, он покатился вниз, сминая строй. Рядом просвистела стрела Борзеевича.

Уже давно прошел и вечер, и ночь, освещенная луной и ветвями неугасимых поленьев, наступил день и вечер, и снова был день, который подходил к концу.

Сотни оборотней издыхали, пожирая друг друга. Еще сотни лезли вверх, клацая зубами и скалясь, щерились, сверкая красными углями глаз. Сотни трупов украшали склоны. Вздремнули по очереди, не подпуская оборотней к вершине. Ночью многие стрелы пролетели мимо цели, ударяясь о камни, за которыми оборотни прятались. Их начали экономить, подпуская зверей ближе. Оборотни редели. Тела их были разбросаны повсюду. Манька и Борзеевич стреляли, не останавливаясь. Но стрел оказалось недостаточно -- из-за гор подтянулись отставшие стаи.

-- Оставь стрелы, их все равно не хватит, будем добивать ими последних. Не бегать же за ними... -- предложила Манька, тяжело всматриваясь в озверевших людей. -- У нас должен быть козырь...

-- Да мы стратегами становимся?! -- засмеялся Борзеевич.

-- Ну... -- Манька задумалась. -- Я готова схватиться за голову -- живу какой-то не своей жизнью... -- пожаловалась она. -- Прикинь, Борзеевич, была обыкновенной, ничем не примечательной деревенской клушей, которая всю свою жизнь проплакала над собой, вопрошая: за что, Господи? И вот я здесь, и заставляю плакать других...

-- Довели! -- подытожил Борзеевич.

-- Это все мы натворили? У меня такие богатства! -- Манька покосилась в сторону места, куда спрятали кувшин с нарядами и украшениями. -- Не верю, понимаешь?

-- Жить надо так, чтобы потом не было мучительно обидно, что жизнь прошла мимо.

-- Ты думаешь, они как-то по-другому жили? -- она с мрачным видом наступила ногой на камень, опершись на посох, сумрачно взглянув на стаю внизу, которая готовилась к броску. -- Скакали себе в ночи... И знать не знали, что от болезни есть лекарство...

-- Скачи, скачи -- да не наскочи! -- Борзеевич отложил в сторону стрелы, чтобы они не мешались под ногами и не бросались в глаза, но так, чтобы их сразу можно было достать. По три десятку стрел оставили в колчанах, перекинув луки через шею и руку, на случай, если придется снова бежать.

Оборотни, заметив, что стрелы не летят, оживились...

Манька зачерпнула кружку живой воды и выпила залпом. Выпила еще одну, передала кружку Борзеевичу. Тот тоже выпил залпом две кружки. Кувшин оттащили в сторону. Гордо встав на скале, удерживая в одной руке меч, в другой посох, она грозно взглянула на врага внизу, и тут же присела за валун. Двое или трое оборотней палили из огнестрельного оружия очередями, прячась за камнями.

-- Если я сейчас погибну, я не прощу себе никогда, что ни примерила... -- она кивнула в сторону кувшина, который остался в земле.

-- Что-то я косенькую с косонькой не вижу, может, пронесет? -- спросил Борзеевич надтреснутым голосом. Оборотней оставалось еще сотни три. -- А вдруг и мне чего-то оставили, просто мы не разглядели? -- предположил он, проследив за Манькиным взглядом.

-- Тебе, Борзеевич, меч оставили! -- напомнила она, пристыдив его.

-- Что это ты задумала?

-- Подпускаем, рубим, подпускаем, рубим... Я отсеку двоих огнем, один тебе, второй мне...

Оборотни поднимались по ступеням. Пройти в другом месте оборотни не могли. Слева и справа от ступеней стены на вершину были гладкие и высокие, чуть выдвинутые вперед. Они надежно защищали вершину на многие мили. Все горы, по которым они прошли, с одной стороны имели такую защиту, кроме девятой, она была защищена со всех сторон. На первой и второй вершине защита была завуалирована, подняться там можно было во многих местах, но чем дальше, тем защита становилась надежнее. Манька посмотрела вдаль. Седьмая горная гряда была чуть ниже, но закрывала все остальные горы, которые остались за нею. А за спиной открылась девятая гора --самая высокая. Даже отсюда, с вершины восьмой горы, девятая терялась где-то в вышине. Слева и справа ее огибали огненные реки, а сама девятая горная гряда дымилась и извергала огонь и серу.

Интересно, что Дьявол прятал на Вершине Мира? Не одну же стелу, в самом деле, со своей подписью!

Манька направила посох на ощерившихся зверей и пальнула огнем.

Оборотни живого огня не ждали -- началось замешательство. Прямое попадание огня выжигало в их теле дыры -- злой оборотень начинал обратную трансформацию. Полузверь-получеловек покатился по земле, вырывая свою плоть.

-- А говорил, только зеркало! -- весело воскликнула Манька, поливая оборотней огнем. Сразу стало легче. Огонь ничем не уступал огнестрельному оружию и стрелял значительно точнее, в отличие от пуль, направленных на нее и Борзеевича, которые почему-то летели мимо, меняя траекторию на ходу. Казалось, выступ в начале лестницы защищает какая-то неведомая сила. Борзеевич с удивлением подметил эту особенность, минуть пять изучая феномен, забыв о битве.

Сразу три оборотня вырвались из начавшейся свалки, бросившись вперед -- и первыми стали жертвами мечей. Манька и Борзеевич осмелели. Борзеевич кинул в оборотней горстью гороха. Манька оглушила еще одного оборотня посохом, проткнув острыми рожками, снова добавила огня, на ходу срубив голову второму. Двое крутились и рвали себя у ног Борзеевича.

Пропустили еще четырех оборотней, отсекая огнем остальных.

Один успел скребнуть лапой, вцепившись зубами в ногу Борзеевича, и сразу челюсти остались без тела. Хватка у оборотней была мертвая, Борзеевич разжал зубы ножом, стряхнув голову, которая уже трансформировалась в человеческую.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});