Высокие башни - Томас Костейн

Что-то случилось! Фелисите вышла на улицу и отправилась в его мастерскую. Подойдя ближе, она увидела, что из переулка вышел Поликарп Бонне и быстро двинулся навстречу Фелисите.

— Что стряслось, Карп? — спросила девушка, поравнявшись с ним.

— Хозяин заболел, и я иду к аптекарю за лекарством. Фелисите встревожилась ни на шутку:

— Что такое? Он сильно болен?

— Все началось вчера, когда меня не было дома, — Карп легкомысленно подмигнул, словно говоря: «Вот я какой ветреный!» — Я вернулся поздно и увидел, что хозяина рвет. Лекарство, которое было у нас дома, ему не помогло, — он удивленно покачал головой. — Я думал, что утром ему станет лучше, но, как видно, ошибся.

— Я пойду с тобой, — объявила Фелисите, — твоему бедному хозяину нужен уход.

Бонне укоризненно взглянул на нее.

— Этого бы не произошло, если бы вы последовали моему совету, мадемуазель.

Возможно, Филиппу помогло ее присутствие. Когда девушка пришла с его помощником, ему сразу стало лучше, и он не стал пить отвратительное лекарство, прописанное ему аптекарем.

Глава 11

Подъем семейства ле Мойн был настолько стабильным и мощным, что любое отклонение от цели походило на гром среди ясного неба или предательским ударом в спину. Но подобные вещи иногда случались, и самими серьезными стали новости, полученные весенним утром следующего года, после того как народ Новой Франции был в волнениях, ожидая нападения англичан. Они не дождались нападения…

Фелисите находилась в кабинете, когда барону передали письмо из Франции. В этот миг девушка была чем-то занята и глянула на барона только тогда, когда в комнате воцарилась зловещая тишина. Ее испугало выражение лица, с которым опекун читал лежавшее на столе письмо.

— Мсье Шарль! Что такое? Вы больны?

Он ничего не ответил и продолжал смотреть на плотно исписанные страницы. Лицо у него стало белым. Потом он вдруг побагровел, вскочил на ноги, схватил письмо и, порвав его на мелкие кусочки, подбросил их в воздух.

— Так и бывает всегда! — крикнул барон. — Неужели в жизни есть справедливость? Нет, ее не дождешься от неблагодарных королей и их продажных, жадных министров! Люди пытаются принести пользу своей стране, отдают последнее, жертвуют жизнью, а награды достаются другим!

Он не сводил с Фелисите взгляда, но она понимала, что он ее не видит.

— Как же я глуп, решив, что король никогда не забудет жертв, принесенных семейством ле Мойн!

Потом он почти упал в кресло и уронил голову на руки.

— Мсье Шарль, я могу что-нибудь сделать для вас?

— Нет, дитя мое. Нам нанесли ужасный удар, от которого мы не скоро оправимся, — барон помолчал, а затем попытался объяснить: — У нас отняли все торговые привилегии в Луизиане и передали их богатому купцу во Франции, Антуану Кроза. Он посылает сюда своего представителя, мсье де ла Мот Кадилак, который станет командовать Жан-Батистом. Ведь моего брата сместили с поста губернатора Луизианы!

Девушку страшно поразила эта новость, и она не нашлась с ответом. Но уже мгновение спустя барон весь кипел от возмущения:

— Неужто его величество не понимает, что наше семейство стояло во главе основания Луизианы? Мы сделали там все! Разве он забыл, что за это поплатился жизнью Д'Ибер-вилль? Какой удар судьбы! Во имя короля Франции и Святой Церкви мы пожертвовали не только своим богатством, но и жизнями, а теперь нас оттеснили в сторону! И все это по капризу старика и его отвратительной любовницы! — он был настолько возмущен, что позабыл о верности королю. — Старик прожил слишком долгую жизнь, — гневно шептал он, — не зная, что то же самое шептали люди по всей Франции.

В комнате повисло напряженное молчание. Барон выпрямился в кресле.

— В этом, безусловно, замешан де Марья, — заявил он. — Письмо от него, и я могу читать между строк. Он несомненно получает долю доходов вместе со своим партнером-вором Антуаном Кроза. Я объявляю им войну, — барон взглянул на Фелисите. — Немедленно пошли за Бенуа. Мне надо ему кое-что сказать!

Фелисите проводила Бенуа наверх, и в течение получаса из кабинета доносились громкие голоса. Наконец, барон вышел и указал Бенуа на лестницу.

— Убирайтесь, мсье Бенуа, и никогда тут не появляйтесь. Если вы придете, я вас не приму. Сегодня я напишу мсье де Марья, что больше не стану иметь с ним дел.

Бенуа пошел к лестнице. Барон сопровождал свои слова энергичной жестикуляцией, и поэтому Бенуа спешно отступил назад. За последние годы он сильно раздобрел и нетвердо держался на ногах. Старик оступился и скатился по лестнице. Услышав испуганные вопли и сильный шум, Фелисите прибежала из соседней комнаты. Бенуа лежал у подножия лестницы совершенно неподвижно. Лицо у него стало восковым. Девушка с ужасом подумала, что он разбился насмерть.

Она удивилась, почувствовав к нему жалость. Пусть он казался воплощением неприятностей и вселенского зла, она тем не менее понимала, как он одинок и к тому же презираем людьми. Она побежала к дому, на котором была вывеска желтого цвета с висящим над ней тазиком. Там работал парикмахер и человек, пускавший кровь. Ей повезло, — лекарь находился в тот момент дома.

— Пойдемте со мной! — попросила Фелисите. — Наш посетитель упал с лестницы. Я боюсь, он может умереть…

Лекарь пришел в дом барона, взглянул на Бенуа и спросил:

— Неужели кто-то станет жалеть, если он умрет?

Затем он приказал слугам, чтобы они побыстрее отнесли Бенуа в постель и раздели его. Слуги повиновались с большой неохотой.

— Кости целы, — заявил лекарь, осмотрев увечного, — но я никогда не видел подобных синяков и ушибов. Возможно, у него внутренние повреждения. Придется мне заняться обычным делом, — спасать никому не нужную жизнь.

Ему пришлось прибегнуть к множеству способов: пускать кровь, умащивать маслами и давать слабительное. Проделывая эти процедуры, он без умолку говорил:

— Так, кровь плохо течет… А для синяков у меня есть поистине чудодейственная мазь… Это очень сильный ушиб… Может быть, меня щедро наградят за труды… Господи, почему он такой толстый?

Все попытки оставались напрасными до тех пор, пока лекарь не попросил принести ему дюжину цыплят. Тушки разрезали посредине и стали по очереди напяливать их на голову пострадавшего. И когда на алтарь медицины был пожертвован последний цыпленок, Бенуа пошевелился и тихо застонал.

Лекарь с облегчением вздохнул:

— Это средство всегда помогает. Помнится, король Дании, страдавший от паралича, пошевелился только после того, как ему на голову водрузили шестьдесят седьмую курицу. Это было рекордное число загубленных цыплят. Здесь другое дело. Наш вонючий законник не такой крепкий орешек.