Хранитель лаванды - Фиона Макинтош

Килиан согласно кивнул, серьезно глядя на генерала. Он верил этому человеку, почти сорок лет возглавлявшему армию.

— Ни одному человеку в Париже я не открыл того, что только что рассказал вам.

— А почему мне рассказали? — спросил полковник.

— Ваша задача — мобилизовать армию. Командование должно быть под вашим контролем, все офицеры должны подчиняться только вам. Понимаете? — еле слышно произнес генерал.

— Да, генерал.

Штюльпнагель перешел к следующей скульптуре.

— Мне известно, как вами восхищаются простые солдаты. Армия пойдет за вами. Сперва вы завладеете Парижем, а потом и всей Францией, готовясь к заключению мира с союзниками.

— Понимаю. Но как же Карл Оберг? Он не позволит СС и гестапо стоять в стороне и бездействовать. Нельзя же просто…

— Глава гестапо — не ваша ответственность. Не волнуйтесь насчет тайной полиции и охранки. Их всех арестуют, как только станет известно, что объект уничтожен и в Берлине задействован план «Валькирия». Все произойдет слаженно, но каждый из нас должен четко исполнить отведенную ему часть плана. Вы знаете, какова ваша роль. Никому не позволяйте встать у вас на пути.

— Не позволю, полковник.

— Разберитесь со своим расписанием. В этом месяце ничто не должно отвлекать вас от главного.

— Я буду на телефоне и днем и ночью.

— А как француженка, с которой вы встречаетесь?

— Она наполовину немка, генерал.

— Вы целый месяц провели в ее обществе?

— Она была моей переводчицей.

Штюльпнагель сухо рассмеялся.

— Теперь это так называется? Вы уверены в ней, Килиан?

— Она не дала мне никаких поводов усомниться.

Генерал, улыбаясь, направился к выходу.

Килиан недоуменно нахмурился.

— Генерал, я что-то упустил?

— Нет, но, возможно, я скоро вам кое-что пришлю. Это не играет особой роли, но, возможно, ваша жизнь предстанет в новом свете.

— О чем вы? — промолвил Килиан.

Генерал усмехнулся.

— Разумеется, вы и понятия не имеете. Впрочем, это неважно. Сосредоточьтесь на главном. Временно уберите ее из вашей жизни. Не сомневаюсь, вы ее проверяли — как и мы. Ждите моего звонка, — бросил он через плечо, выходя из галереи.

Килиан озадаченно смотрел ему вслед.

Следующей ночью первые штурмовые группы покинули британские воды, направляясь к побережью Нормандии, а наутро — шестого июня — воздушные силы союзников начали бомбардировку вражеских батарей близ Гавра, почти за триста двадцать километров от ожидаемого немцами места вторжения в Кале. К середине дня подтянулись военные корабли, открыв артиллерийский обстрел немецких укреплений. Ближе к вечеру на побережье высадились первые американские десантники, за ними последовали англичане и канадцы.

На Монмартре Лизетта стояла в гуще толпы, теснившейся вокруг радиоприемника, что передавал трансляцию Би-би-си.

— День «Д» настал… Под командованием генерала Эйзенхауэра военно-морские силы союзников при поддержке военно-воздушных сил сегодня утром начали высадку десанта на северном побережье Франции.

Многие в толпе ликовали, другие казались озабоченными, третьи недоумевали, гадая, что все это значит для Франции. Их родине предстояло стать полем последней битвы, которой суждено покончить с властью нацистов в Европе.

32

Маркус не объявлялся у Лизетты уже почти целый месяц. Она безуспешно пыталась подстроить встречу с ним, но ясно было, что его тайная деятельность шла полным ходом. Лизетта уведомила Лондон, что Килиан замешан в заговор с целью свержения Гитлера и что в число заговорщиков входит командующий немецкими войсками во Франции.

От Люка не было ни весточки. Лизетта оставила Плейбою сообщение с вопросом, не знает ли он, где отыскать подпольщика по кличке Фосиль. Ответа она не получила. Их сообщник в кафе — тот, что вывешивал на плечо полотенце — тоже куда-то пропал. Жизнь резко менялась. Квартира Сильвии пустовала. Надеясь узнать хоть что-то о судьбе Люка, Лизетта нарушила все правила безопасности и отправилась в дом, где первый раз встречалась с подпольщиками.

Она спустилась с Монмартра. Дни стояли жаркие и солнечные, так что прогулка была в удовольствие. Над Парижем нависло напряженное томление: не страх и не радость, а пульсирующее ожидание, раскатывающееся по улицам по мере того, как все новые и новые сведения о высадке на северном побережье просачивались по радио и распространялись по городу, точно лесной пожар.

Многие втайне праздновали тот день, когда генерал де Голль объявил о создании в освобожденном городе Байе нового французского правительства. Не далее как сегодня Лизетта слышала победоносную речь, которую он произнес в городской ратуше Шербура.

В некоторых местах контрольные пункты свирепствовали, в других — напротив, бездействовали. Нельзя было заранее предсказать, на что наткнешься. Лизетта подозревала, что город наводнен переодетыми гестаповцами. На всякий случай она носила при себе абсолютно все документы, удостоверение из банка и даже письмо от Килиана в конверте с нацистской эмблемой. Любая мелочь могла помочь.

По пути Лизетту останавливали дважды, но оба раза отпускали без особых вопросов. Приближаясь к авеню де Ваграм, она удвоила бдительность. Многие из домов в этом районе были реквизированы немцами, а мимо одного из них ходить было и вовсе запрещено. Пересекая широкие бульвары, девушка старалась держаться подальше от белых оград и нацистской символики. У нее на глазах патрули догнали и грубо скрутили двоих прохожих, требуя у них документы.

Не глядя в ту сторону, Лизетта продолжала с уверенным видом идти на авеню де Ваграм близ Триумфальной арки. Ее путь лежал в дом номер восемьдесят семь, величественный парижский особняк из бледно-серого камня, построенный в начале восемнадцатого века. Высокие окна выходили на крошечные балкончики с витыми железными решетками. Лизетта постучала в дверь. Открывшая женщина показалась ей смутно знакомой.

— Bonjour, mademoiselle, — учтиво поздоровалась консьержка. — Чудесное нынче утро.

— О да.

— Чем могу служить?

— Я по поводу Александра, — ровным голосом выговорила Лизетта условную фразу.

Женщина без колебаний произнесла условный ответ. Лизетта улыбнулась.

— Merci, madame .

Консьержка вся расцвела, словно узнав долгожданную гостью, и впустила Лизетту в дом. Когда дверь затворилась, обе женщины вздохнули с облегчением.

— Сейчас предосторожностей слишком много не бывает, — пояснила консьержка. — Все кругом куда бдительнее и наблюдательнее, чем обычно.

— Да, даже на улицах чувствуется. Простите, что пришла без предупреждения. Мне надо видеть Армана. — Это была кодовая кличка руководителя парижского подполья. — Он здесь?

Женщина кивнула.

— Да. Вам повезло. Он зашел совсем ненадолго. Сами можете себе представить, как сейчас все накаляется. Идемте. Я дам ему знать, что вы здесь. Как вас зовут?

— Анжелина.

— Идите за мной. Кофе?

— Если не сложно.

— Я и Арману приготовлю. Он никогда не задерживается, но я его уговорю.

Она провела Лизетту во дворик, уже согретый лучами летнего солнца. Лизетта села, нежась в теплом сиянии. Как там Килиан? С кем встречается, какие строит планы? Она в очередной раз поймала себя на том, что с Килиана мысли ее сами собой переходят на Люка.

«Выбирай!» — потребовал внутренний голос. Девушка нахмурилась. И в самом деле — чего бы ни требовало от нее задание, сама-то она должна знать, кому принадлежит ее сердце.

Она представила, что оба они стоят перед ней, такие похожие и такие разные: Люк шире в плечах, Маркус хрупче и утонченнее — и, безусловно, ухоженней. В ее воображении на лице Маркуса играла сардоническая усмешка, светлые непроницаемые глаза были устремлены на нее, а сам он казался таким гордым и уверенным в себе. На лице Люка застыло затравленное выражение, но твердый подбородок был решительно вздернут, а взор ярко-синих глаз проникал ей в самую душу, пробивая все барьеры, которые Лизетта старательно возводила долгие годы.

— Анжелина? — окликнули ее.

Лизетта вздрогнула.

— Простите, — устало обронил небритый всклокоченный мужчина, появившийся у нее за спиной. Ему было лет тридцать, но выглядел он старше. Однако улыбка у него оказалась открытая, а голос добродушным. — Не хотел вас пугать.

— Добрый день, Арман. Простите, что пришла вот так, неожиданно.

Она поднялась со скамеечки у нагретой солнцем стены и шагнула в тенистую прохладу дворика.

— Вам здесь всегда рады. Давно вы тут не были.

— Да. В прошлый раз у вас здесь не было ни помидоров в кадках, ни петрушки. Какой чудесный запах!

— Прекрасно выглядите. Надеюсь, у вас все хорошо.