Православная церковь - Епископ Каллист (Уэр)

Всемирный совет церквей. В начале каждой литургии православные христиане молятся»о мире всего мира… и о соединении всех». Другая православная молитва гласит:«Господи Иисусе Христе, Ты связал Апостолов узами любви, и нас, верных рабов Твоих, связал с Собой теми же узами. Дай нам с полной искренностью исполнять заповеди Твои и любить друг друга…» Эта преданность единству и взаимной любви побудила многих православных активно участвовать в работе Всемирного совета церквей (ВСЦ) и в других формах экуменического движения. Но отношение православия к экуменизму остается двойственным. Хотя в настоящее время почти все православные церкви являются полноправными членами ВСЦ, в каждой поместной церкви есть люди, считающие, что подобное членство подрывает понимание православия как единой истинной церкви Христовой. По мнению этого меньшинства (которое, однако, достаточно велико, чтобы с ним считаться), для православия бьыо бы лучше совсем выйти из ВСЦ или, по крайней мере, присутствовать в нем только в качестве наблюдателей.

С начала XX в. особое внимание вопросу о христианском примирении проявлял Вселенский патриархат. При своем вступлении на престол в 1902 г. патриарх Иоаким III разослал окружные послания ко всем автокефальным православным церквам, спрашивая, в частности, их мнения об отношениях с другими христианскими церквами. В январе 1920 г. Вселенский патриархат разослал другое смелое и пророческое послание, адресованное»всем Церквам Христа, где бы они ни находились», призывая к тесному сотрудничеству между разрозненными христианами и к созданию»Лиги Церквей», аналогичной только что основанной»Лиге Наций». Многие высказанные в этом послании идеи предвосхищают дальнейшее образование и деятельность ВСЦ. Константинополь наряду с некоторыми другими православными церквами присутствовал на конференциях.«Вера и церковное устройство»в Лозанне в 1927 г. и в Эдинбурге в 1937 г. Вселенский патриархат также участвовал в первой ассамблее ВСЦ, состоявшейся в Амстердаме в 1948 г., и с тех пор постоянно поддерживает его деятельность.

Совершенно другое отношение к ВСЦ было выражено на Московской конференции, состоявшейся в том же 1948 г.«Цели экуменического движения, выразившиеся в создании Всемирного совета церквей, — решительно заявили делегаты, — не соответствуют идеалу христианства или целям Церкви Христовой, как их понимает Православная церковь». Таким образом, всякое участие в ВСЦ подверглось осуждению. У такой позиции были не только богословские основания; следует учитывать также международную напряженность того времени:«холодная война»была в самом разгаре. Но в 1961 г. Московский патриархат выразил желание стать членом ВСЦ и был принят; это открыло дорогу к членству во Всемирном совете церквей также церквам других коммунистических стран. Отныне заседания ВСЦ стали гораздо полнее и представительнее.

Но даже участвуя в работе ВСЦ, православные часто находили свое членство проблематичным. На нескольких первых заседаниях они сочли невозможным для себя подписать главные резолюции и приняли отдельные декларации; особенно важна декларация, составленная православными в Эванстоне в 1954 г. С 1961 г. православные перестали принимать отдельные постановления, но некоторые хотели бы вернуться к более ранней практике. При голосовании православные регулярно оказываются в меньшинстве, опережаемые протестантским большинством, и настаивают на том, что доктринальные вопросы не могут решаться простым большинством голосов. Они также сожалеют о недостаточном внимании многих членов ВСЦ к молитве и духовности. Православные представители возражают против того, что они считают недопустимым»горизонтализмом»ВСЦ в последние годы, когда основной упор делался на социальные и экономические проблемы в ущерб серьезным богословским дискуссиям. Православные постоянно пытаются привлечь внимание к основному назначению ВСЦ — служить местом встречи между разными церквами, стремящимися к восстановлению христианского единства на основании доктриналъного согласия.

Для православных центральное значение имеет тот факт, что ВСЦ в официальном определении своих оснований утверждает:

«Всемирный совет церквей — это братство церквей, исповедующих Господа Иисуса Христа Богом и Спасителем и потому стремящихся совместно исполнять свое общее призвание к прославлению единого Бога — Отца, Сына и Святого Духа». Если бы это ясное выражение веры в божественность Христа и в Троичную природу Бога было сколько‑нибудь умалено, это сделало бы для православных невозможным по–прежнему оставаться полноправными членами ВСЦ.

Другим основополагающим документом, имеющим для православия особое значение, является сделанное в Торонто заявление, принятое Центральным комитетом ВСЦ в 1950 г. В заявлении говорится:«Членство в ВСЦ не подразумевает непременного принятия специфического учения, касающегося природы церковного единства… Это членство не подразумевает, что каждая церковь должна смотреть на другие церкви–члены ВСЦ как на церкви в истинном и полном смысле слова». Такое заявление дает возможность православным принадлежать к ВСЦ, не отказываясь при этом от своего убеждения, что православие является единственной истинной церковью, сохраняющей полноту веры. Те православные, которые противятся членству в ВСЦ, доказывают, что участие в экуменическом движении означает впадение во»всеобщую ересь экуменизма», утверждающую, что все христианские конфессии равно обоснованны. Но в свете заявления в Торонто совершенно очевидно, что членство в ВСЦ не подразумевает с необходимостью чего‑либо подобного. И действительно, православные представители на заседаниях ВСЦ вновь и вновь настаивают — часто к полному отчаянию других участников — на том, что православие есть единственная истинная церковь.

Православное участие в ВСЦ является фактором кардинальной важности для экуменического движения: именно присутствие православных — а также, в меньшей степени, старо–католиков и англикан — не позволяет Всемирному совету церквей выглядеть чисто протестантским союзом. Но и экуменическое движение, в свою очередь, важно для православия: оно помогает многим православным церквам выйти из сравнительной изоляции, побуждает их встречаться друг с другом и вступать в живой контакт с неправославными христианами. Мы, православные, призваны здесь не только свидетельствовать о том, во что верим сами, но и выслушивать других.

Учиться друг у друга

Хомяков, пытаясь описать отношение православных к другим христианам, в одном из писем прибегает к притче. Учитель уехал, оставив свое учение трем ученикам. Старший прилежно повторял сказанное учителем, ничего не меняя, средний кое‑что добавил к учению, младший кое‑что убавил. По возвращении учитель ни на кого не разгневался, но сказал среднему и младшему:«Благодарите старшего брата: без него вы не сохранили бы истину, которую я вручил вам». А старшему он сказал так:«Благодари младших братьев: без них ты не понял бы истины, которую я вверил тебе».

Православие смиренно приравнивает себя к старшему брату. Оно верит, что силой божественной благодати смогло сохранить в неизменном виде истинную веру,«ничего не прибавив и ничего не убавив». Православные притязают на живое преемство с древней церковью, с апостольским и святоотеческим преданием; они считают, что в разделенном и смятенном христианстве их долг — нести свидетельство об этой непрерывной традиции, которая, оставаясь неизменной, вечно молода, жива и нова. Сегодня на Западе многие — как среди католиков, так и среди протестантов — пытаются освободиться от»напластований и наносов XVI века»,«пробиться за эпоху Реформации и Средних веков». На Западе есть также много христиан, которые пресытились крайним либерализмом, ставящим под сомнение все основополагающие библейские учения, и стремятся вновь обрести в вероучении надежный исходный пункт, в то же время избегая косного фундаментализма. Именно здесь им могут помочь православные. Православие стоит вне того круга идей, в котором западные христиане вращались в последние восемь столетий: оно не пережило ни схоластической революции, ни Реформации, ни Контрреформации, но по–прежнему пребывает в том древнем предании отцов, к которому столь многие на Западе ныне хотели бы вернуться. Таким образом, экуменическая роль православия состоит в том, чтобы ставить под вопрос общепринятые формулы латинского Запада, средневековья и Реформации. В то же время православие, опираясь не на внешнюю букву Писания, а на тот опыт, который пережит церковью в течение столетий, может предложить средний путь между фундаменталистским буквализмом и полуагностицизмом крайних либералов.

Однако если мы, православные, хотим исполнить эту роль надлежащим образом, мы должны понять нашу собственную традицию лучше, чем понимали ее в прошлом, и в этом, в свою очередь, нам может помочь Запад. Мы должны благодарить наших младших братьев за то, что через соприкосновение с ними обрели способность по–новому увидеть православие.