Дневник белогвардейца - Алексей Будберг

То, что решено сегодня Советом, равносильно починке труб и печей в доме, в котором горят потолки и стены. Петровское "потеря времени - смерти безвозвратной подобна" со всех сторон уже предъявляет свои грозные счета и требует возмездия от спящих дев и лукавых рабов.

На экзамене на силу и государственность Омск провалился безнадежно, и единственным средством изменить отношение населения к власти была полная смена ее руководителей и главных исполнителей; не сделав этого, потеряли еще один шанс - дай Бог, чтобы он не был последним - когда можно было еще остановит тот полет вниз, которого не видят только заоблачные оптимисты.

17 Августа.

 Махнул на все рукой и приказал начальникам главных управлений исполнять все требования Иванова-Ринова. Просил Дитерихса остановить это казачье хапанье; Дитерихс обещал сам контролировать все запросы Ринова, но все это свелось к одним обещаниям, ликвидированным новым распоряжением - никоим образом не задержать снабжения казачьего корпуса.

Вечером заседание Совета Министров, на которое был внесен вопрос об упразднении Совета Верховного Правителя; много говорилось за необходимость этой меры, жизненно необходимой для восстановления законной силы и значения Совета Министров, но затем как то обмякли и кончили дряблым постановлением, что члены тайного совета обязаны докладывать Совету Министров то, что делается в их заседаниях.

В силу этого решения, вновь появившийся в Совете Министров Сукин сделал первый доклад о деятельности своего министерства. Между прочим, доклад подтвердил то, о чем я мельком слышал раньше от Преображенского, и что оказалось ужасным по своим последствиям; это было самодовольное, с подчеркиванием его величия и значения, заявление нашего дипломатического руководителя о том, что два месяца тому назад генерал Маннергейм предлагал Верховному Правителю двинуть на Петроград стотысячную финскую армию и просил за это заявить об официальном признании нами независимости Финляндии.

С сияющим и гордым видом Сукин заявил, что Маннергейму был послан такой ответь, который отучил его впредь обращаться к нам с такими дерзкими и неприемлемыми для великодержавной России предложениями; по сияющей физиономии и по всему тону сообщения было видно, что главную роль в этом смертельно-гибельном для нас ответе сыграл наш дипломатический вундеркинд. Я не выдержал и громко сказал: "какой ужасе и какой идиотизм", чем вызвал изумленные взгляды своих соседей.

Теперь для меня стала ясна та неразбериха, которая была в начале лета с вмешательством Финляндии и с занятием Петрограда, и о которой я смутно слыхал в оперативном отделе Ставки. Ведь, если бы не кучка безграмотных советников, вырвавших у адмирала то решение, коим гордо хвастался сегодня Сукин, то теперь Россия была бы свободна от большевиков, не было бы Уральского погрома и над нами не висели бы те грозные тучи, которые временами застилают последнюю надежду на благоприятный исход.

Под бряканье пустозвонных слов о великой, неделимой России отказались от незаменимой тогда услуги по спасению этой самой России и обрекли ее на длительную кровь и длительные мучения и на измывания под пятой красных деспотов и палачей.

Ведь для людей, способных здраво мыслить и разбираться беспристрастно в широких государственных отношениях, было давно понятно, что подчинение Финляндии только внешнее, и что все равно она будет такой же самостоятельной, как и Польша, если только впоследствии обстоятельства не принудят ее присоединиться на известных условиях к сильной и новой России.

Казалось, что для здравых политиков и думающих государственных людей не могло быть и минутного колебания в том, чтобы немедленно ответить полным согласием на предложение Маннергейма и всячески содействовать скорейшему успешнейшему его осуществлению.

Только атмосфера Омского болота могла затуманить мозги настолько, чтобы сознательно отказаться от помощи в таких размерах и на таком смертельно опасном для большевиков направлении. Если Ленин и Троцкий узнают когда-нибудь об этом факте, то они обязаны прислать Сукину и его помощникам в этом ужасном для России деле, все свои красные знаки отличия, портреты всех интернациональных идиотов и прочие знаки своего красного благоволения.

Ужасно подумать, что за отказ от туманного и давно уже фактически потерянного права считать Великое Княжество Финляндское частью Российской Империи, мы получали помощь невероятно огромного значения; ужасно подумать, что когда мы, Омские собственно говоря, лягушки раздувались во Всероссийского Вола, позволяли себе играть судьбами нашей родины и толкали Верховную власть на такое гибельное для нее решение, мы в то же время были игрушкой в руках союзной интервенции, искали всюду помощи, базировались на чехах, радовались возможности получить помощь японцев и американцев, были бессильны справиться с читинским Гришкой и хабаровским Ванькой, и вообще находились в том положении, которое я называю персидским. И все это отпадало при принятии предлагаемой нам финской помощи, и всего этого мы лишились только потому, что судьбы и России, и наши попали в руки пяти случайных людей, захвативших в свои руки голову и волю представителя Верховной власти и неспособных видеть чего-нибудь дальше своего сибирского носа.

Ярко характерно то, что такое решение принято даже без осведомления о нем, Совета Министров, то есть того, что по букве закона считается Правительством и несет на себе всю ответственность; видно, до чего доходила наглость этой пятерки, захватившей власть и не считавшей даже необходимым соблюдать хотя бы внешнее приличие по отношению ко всему совету Министров.

Ужас, злоба и негодование охватывают по мере того, как раскрываются внутренние язвы того, что является нашим Правительством, и что позволяет себе брать в свои руки управление страной в такие тяжкие времена.

Смешно говорить о каких-то законах истории, когда всю эту историю может свернуть такое жалкое ничтожество, как какой-то очень юркий и краснобайный секретарь Вашингтонского Посольства, как на зло швырнутый судьбой в Омск, быстро пришедшийся ко двору при Омском Градоначальстве и феерично выбравшийся в руководители всей нашей иностранной политики.

Конечно, Лебедев и Ставка не могли не знать об этом решении, когда оно состоялось; вероятнее всего, что адмирал принял это решете только после совещания со своим наштаверхом, а тогда вся ответственность за это решение, принесшее России столько лишней крови и ужаса, должна быть разделена между военными и дипломатическими советниками Верховного Правителя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});