Позолоченное великолепие - Розалинда Лейкер

В Париже Изабелла остановилась у английских друзей, которые сняли дом на Рю де Сен. Сначала она собиралась купить новую одежду, она купила несколько красивых шляпок, вееров, перчаток и туфель. Покупки приободрили ее, она сделала первую попытку сбросить груз прошлого в новой и незнакомой обстановке. Изабеллу окружали активные и фривольные люди, ее друзья вращались в высших кругах, и она отправилась вместе с ними на бал в Версаль. В сверкающей Зеркальной галерее, где канделябры отражались бесконечно, а танцующие пары казались огромной массой людей в зеркалах, расположенных вдоль стен, Изабелла встретила симпатичного француза, который все время, пока она была в городе, ухаживал за ней с галльским шармом и утонченностью. Изабелла так освоилась с веселостью вдали от Лондона, что была готова отдаться ему, но в решающее мгновение заперла дверь и запретила Эми открывать ее.

Следующим утром она покинула Париж и без малейшего сожаления продолжила странствие. Она приехала сюда, чтобы не осложнять себе жизнь, а наслаждаться вновь обретенной свободой. Несколько дней спустя она оказалась в Марселе, где оставила экипаж дожидаться ее возвращения, а сама вместе со спутниками села на корабль, взявший курс на Геную.

Изабелла на всю жизнь запомнит время, проведенное в Италии. Венеция покорила ее своими каналами и, хотя она прибыла туда в пасмурное время года, сочные цвета этого города, серость неба и воды лишь усилили его потускневшее великолепие.

Каков бы ни был сезон, этот город всегда считался опасным местом для красивой женщины без спутника, ибо не зря Венецию называли «публичным домом Европы». Она наняла гида и гондолу, оставила при себе вооруженных слуг и наслаждалась жизнью, кипевшей на улицах, площадях и каналах. Казалось, что только ради нее развернули оживший гобелен.

Она пробыла в Венеции совсем немного и уже получила несколько писем из дома. В письме от матери не было ни слова о Саре, что всегда причиняло Изабелле беспокойство. Большую часть письма мать посвятила жалобам на свою бедность — у нее, мол, остался один экипаж и семь слуг, в то время как другие могут путешествовать по свету, не скупясь на расходы. Изабелла вздохнула, прочитав этот завистливый укол, отложила письмо в сторону и начала просматривать остальную корреспонденцию.

Хотя в тот день она не получила письма от Кэтрин, но оно было уже в пути и дойдет до нее позднее. Томас, застав жену за сочинением этого письма, наклонился и поцеловал ее в затылок. Кэтрин быстро подняла голову, отложила перо, взяла бутылочку с песком и посыпала его на невысохшие чернила.

— Я пишу Изабелле, — сообщила она мужу.

Он уселся на край стола, чтобы лучше разглядеть ее. Зреющая беременность шла ей на пользу, налитые груди и округлившийся живот стали для него предметом гордости. К его радости, она преодолела былое недовольство ребенком, и Томас часто слышал, как она поет про себя, занимаясь домашними делами. Он журил ее лишь за то, что она проводила слишком много времени в доме Изабеллы на Арлингтон-стрит, куда наведывалась каждый день, кроме воскресенья, тогда как одного визита в неделю было бы вполне достаточно.

— Я хочу, чтобы Изабелла знала, что дома у нее все в порядке, — продолжила Кэтрин, — и слуги беспрекословно выполняют ее указания.

— Разве они могли бы поступить иначе — ведь ты все время следишь за ними, — дразнился он.

Кэтрин состроила гримасу.

— Ты хочешь, чтобы я нарушила обещание, которое дала хорошей подруге?

— Отнюдь нет. Однако я не могу поверить, что она хотела, чтобы ты проводила там столько же часов, сколько бываешь дома. Чем ты там занимаешь себя?

Кэтрин отвернулась, избегая его взгляда, взяла письмо за угол, стряхнула с него песок и положила лицевой стороной на стол, чтобы нельзя было случайно разобрать, что она в нем написала. — Это элегантный дом. Мне там нравится, — уклончиво ответила она.

— Это не ответ. Кстати, я точно знаю, что ты там делаешь.

Кэтрин искоса резко посмотрела на него.

— Ты знаешь?

Он дружелюбно кивнул.

— В музыкальной комнате ты упражняешься в пении и подыгрываешь себе на клавесине или альте Изабеллы. Разве я не прав?

Она тихо рассмеялась и с нее спала напряженность.

— Ты не хочешь, чтобы я этим занималась?

Томас взял ее за плечи и посмотрел ей в лицо.

— Нет, моя голубка. Я рад видеть, что ты довольна, а пение для тебя прекрасное времяпровождение. Я знаю, что ты тоскуешь по клавесину, на котором играла в родительском доме, но, как я уже говорил, однажды у тебя будет все то, чего не хватает под собственной крышей.

Томас поцеловал ее в нежные губы, затем еще раз и оставил ее дописывать письмо Изабелле. На мгновение она нахмурилась, обдумывая его слова. Затем взяла новое перо, заострила кончик, подрезала его и начала описывать то, как действительно проводила время на Арлингтон-стрит. Изабелла одобрит ее поведение, Томас будет недоволен этим. Он подумает, что она умышленно пренебрегла его желаниями, взявшись за бумажную работу, которая требовала такой же отдачи сил, что и ведение книг в конторе. Кэтрин уже почти занесла в каталог несколько сотен книг из библиотеки Изабеллы.

Три недели спустя Томас поймал ее на месте преступления. Он проходил мимо и зашел, чтобы отвести ее домой, поскольку уже близился вечер. Кэтрин понятия не имела, как долго он стоял в дверях и наблюдал за тем, как она работает, сидя за столом в библиотеке. Только когда Кэтрин встала, собираясь вернуть внесенную в каталог книгу на полку, она заметила его. Книга со стуком упала на пол, а Кэтрин ухватилась за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Стало ясно, чем она занимается — вокруг нее лежали аккуратные стопки книг, то там, то здесь зияли пустоты на книжных полках, а на столе лежал каталог.

У Томаса больно сжалось сердце, когда он увидел выражение страха и вызова на ее лице. Неужели она считала его таким страшным человеком, что приходилось разыгрывать перед ним сцену, чтобы все скрыть? Решив обмануть его в этом деле, она создала прецедент и в будущем начнет скрывать все, что, по ее мнению, может ему не понравиться. Томас почувствовал, что его семейной жизни грозит опасность, поскольку их брачный союз осложнят мелкие притворства. В лучшем случае Кэтрин не откроет ему сокровенные думы и всегда будет что-то утаивать от него. Хотя в моменты страсти это делало жену более соблазнительной и разжигало новое желание завоевать и покорить ее, в семейной жизни, где надо хранить согласие, это предвещало большие неприятности.

Кэтрин заговорила первой, пытаясь дрожащим голосом успокоить мужа, что вызвало в нем душевную боль.