Судить Адама! - Анатолий Жуков

Юрьевна зашлась кашлем от такой глупости, достала папиросу и закурила.

– Занести в протокол?

– Непременно, – сказал он, переводя дух.

Юрьевна покачала седой головой и посмотрела в «зал». Конечно, люди были ошпарены такой откровенностью. Все же знали, что Клавка Маешкина долго завлекала Митю Соловья, знали, что в прошлом году она наконец победила и Митя Соловей стал ее мужем на общественных началах, но ведь только на общественных. А сердитая его Варвара как же?

Косматый Монах удивленно наклонился вперед, выставив лопатой седую бороду, Анька Ветрова раскрыла вместительный жабий рот, ожидая подробностей о своей подружке, Витяй Шатунов с улыбкой вертел пальцем у виска, небритый Федька Черт что-то шептал своему рыболовному напарнику Ивану Рыжих, директор Мытарин, только что заглушивший мотоцикл, недоумевал, почему столько людей подозрительно молчат, глядя на стоящего за столом Митю Соловья, а Клавка Маешкина сидела с таким полыхающим лицом, будто ее высекли принародно или сообщили, что она выиграла по лотерее паровоз. Куда его, заместо самовара?

Юрьевна наступила под столом на ногу председателю – не молчи! – и он, встрепенувшись, закончил:

– Поскольку гражданка Маешкина выступает на суде не только как свидетельница, но и как истица, вы вправе считать меня пристрастным и можете не доверять разбор ее жалобы.

– Доверяем, – сказал Мытарин, пробираясь с тарным ящиком в передний ряд. – Это же открытое разбирательство, пожалуйста. Если сморозите не то – поправим. – И оглянулся: – Как, граждане?

– Доверяем! – заорали сразу несколько человек.

– А ответчики? Титков, ты ему доверяешь?

– Пускай. – Титков кивнул. – Вот только насчет Адама не знаю. Адамушка, ты не против? – И погладил лежащего на коленях кота по голове. Тот прикрыл глаза и замурлыкал. – Доверяет. Нам, говорит, один черт.

Митя Соловей обиделся, что его решительное признание, стоившее таких волнений, легко принято – могли бы серьезно обсудить, поговорить на тему любви и брака. Но в то же время он вздохнул с облегчением и еще крепче сжал руль заседания.

– Не вышучивайте дела, гражданин Титков, вы не на завалинке. Тише, граждане. Благодарю всех за доверие, но все же считаю необходимым передать на время функции председателя товарищу Чернову. – И сел, отодвинув папку с судебным делом Кириллычу.

Принципиальный.

Юрьевна ткнула окурок в чайное блюдце, служившее пепельницей, и склонилась над протоколом. За свою жизнь она написала таких и подобных им бумаг горы, стенографировала на самых разных заседаниях, совещаниях, собраниях, но работа в товарищеском суде была самой бестолковой и самой интересной. Здесь разговоры часто отражали самое жизнь, а не нормативные представления о ней. И человек тут виднее. Вот хотя бы Чернов. Старик ведь, недавний сеяльщик, плотник, крестьянин, а как просто принимает власть председателя. Не торопится, без смущения. Надел очки, раскрыл папку, нашел первое заявление, породившее это хлопотное дело. Потом навел очки на Маёшкину:

– Встань, Клавдя, и расскажи, как это кот умудрился причинить такой урон совхозу. Тридцать два литра сливок – это больше трех ведер. А ты, Юрьевна, запиши ее слова в протокол как есть на самом деле.

– Знаю без тебя, – осердилась Юрьевна. Промолчи, и каждый неуч помыкать тобой начнет.

Клавка готовно встала, оправила прилипшее к тугим бедрам платье и, не сводя любящего взгляда со своего Мити, призналась:

– В недостаче сливок виновата одна я как заведующая сепараторным пунктом. Насчет кота пошутила и прошу простить. За сливки совхозу уплачу, или пусть вычтут из получки. Здесь сидит наш директор Степан Яковлевич Мытарин, и у него я тоже прошу прощения. – Мытарин при этом показал ей кулак. – Простите, Степан Яковлевич, по дурости это, больше не буду. И ты, Андрон Мартемьянович, прости, зла я тебе не хотела. Вот, ей-богу, не вру!

– Ладно, – сказал Титков и отхлебнул из плоской фляжки.

Юрьевна подняла голову от бумаг и увидела, что опять все удивленно онемели: Клавка Маешкина, произведенная Митей Соловьем в Клавдию Васильевну, открыто признала свою вину – век этого не случалось. Что же это происходит, товарищи!…

– Молодец, – похвалил председателя Монах. – Если куры не заклюют, далеко пойдешь. Но ей все равно не верь: надует, ведьма.

– Молчал бы уж в тряпочку, – сказала Клавка. Чернов снял очки и откинулся на спинку стула:

– Ну что теперь с тобой делать?… Давай, Титков, ты первый: простишь ее или за клевету, за оскорбленье привлекем?

Титков не мог сразу ответить: запрокинув голову, пил из алюминиевой фляжки крепленый «солнцедар» под видом кваса. Судебные волнения все-таки столкнули его с трезвой стези, как он ни крепился. Паузу заполнил Монах.

– Дело тут не в бабе, а в мужике, – сказал он, помахивая серпом. – В бабе вообще дела нет, существо это природное, подчиненное. А подчиненные хорошо работают только при хорошем начальнике. Прости ее, Кириллыч, чего там.

Титков положил фляжку на колени рядом с котом и тоже свеликодушничал:

– Хрен с ней, пусть идет, знаю я их…

Все весело захлопали, Митя Соловей облегченно улыбнулся, а Клавка, прежде чем уйти готовить праздничный ужин любимому, тихонько посоветовала старой своей подружке Ветровой тоже признаться и уплатить за колбасу – всего-то шестьдесят рублей, не бери грех на душу. «Спешу и падаю», – с досадой прошипела Анька. И когда Чернов поднял ее, подтвердила прежние показания, которые дала Феде-Васе, и стала ругать Титкова и его кота, а заодно и хмелевцев, не понимающих душу работников торговли и общественного питания. Титков в долгу не остался, и Ветрова раскричалась еще пуще. Их перепалку Юрьевна записала кратко: «По вышеупомянутому вопросу ответчик и свидетельница обменялись нелестными друг для друга мнениями». Потом закурила и стала слушать.

– Мы хочем вас накормить-напоить, – кричала Анька, – а вам все плохо. Ваш Адам мышей давно не ловит, а собак гоняет да ворует у меня колбасу, а вы только и глядите за тем, как бы вас не обвесили. Какое же обвешиванье, если этот полосатый змей слопал. Вон и Матвей скажет…

С лавки поднялся краснощекий пожилой грузчик райпотребсоюза и сказал, что все правда, съел. Коты, они такие, сколь хошь съедят, лиходеи.

– Я осенью свинью колол, и когда гусак вынул и положил в таз, кот печенку съел. Я в это время тушу в сенях вешал, а он, значит, не зевал. Выхожу – а от печенки один кусочек остался, во-от такой, на погляд только. Фунта три была печенка, всю ее сожрал, лиходей.

Чернов в сомнении покачал головой, но посадил грузчика на место и спросил Аньку, не ел ли Адам сахар.

– Не ел. Чего не было, того не было. Я бы хруст услыхала.

– И вино не пил?

– Ваши насмешки оставьте своей Марфе. Где это видано, чтобы коты вино пили! А еще старый человек…

Чернов сделал ей внушение за непозволительный упрек, посадил и послал ребятишек за ее начальником Заботкиным – пусть он объяснит, как можно списывать на кота целый пуд краковской колбасы. Хотя на свете все бывает. В Ивановке вон на волков списали сорок с лишним овец, а волков-то давно уж нет, всех вывели, егерь здесь, он не даст соврать. Монах подтвердил: да, волков в Хмелевском районе сейчас нет, это правда. Чернов сказал ему спасибо, передал власть председателя Мите Соловью, и заседание двинулось дальше.

Теперь перед судейским столом встал, широко расставив ноги и сунув руки в передние карманы джинсов, длинноволосый Витяй Шатунов. Поглядывая в сторону краснорожего Титкова и его кота, он усмешливо рассказал, что разбойный Адам любит затевать драки с собаками, те с остервенелым лаем гонят его, а он, чтобы завести собак под машину или мотоцикл, бросается на проезжую часть улицы. В азарте глупая свора кидается за ним, люди шарахаются кто куда, и вот налицо аварийная ситуация. Только из-за этого он наехал на дерево и потерял водительские права.

– Не из-за этого, а был под мухой, – сказала Юрьевна. – Мы проверили тот факт, справка есть. Вы, шофера, любите выкручиваться.

– Выпил я потом, с горя: липку жалко и подфарник разбил. А когда наехал на дерево, я был как стеклышко. И люди видели, что кот мне дорогу перебежал. Скажи, дядя Матвей.

Поднялся тот же грузчик и подтвердил: да, перебегал, лиходей, а за ним целый кагал собак.

– Слыхали? Я врать зря не стану. Давайте бумагу в ГАИ, мне права надо выручить.

– Решение мы примем только после рассмотрения всех жалоб.

– Да чего рассматривать, или не знаете этого прохвоста! Он всю жизнь нам портит. Скажите, Ирина Федоровна! – Витяй оглянулся на крашеную директрису районного Дома культуры Серебрянскую: – Он же вам прошлый раз лекцию сорвал. Вот и остальные граждане подтвердят.

Публика согласно заговорила: что правда, то правда – сорвал, хулиган. И до того безужасный кот, никого не боится. На собаку, если она одна, сам бросается и гонит с визгом, а если много, тогда ведет их на улицу – правильно Виктор говорит…