Тропик Рака. Черная весна (сборник) - Генри Миллер

Я осмотрелся, но никто не привлек моего внимания. Мне хотелось чего-нибудь свежего, нетронутого – женщину с Аляски, скажем, или с Виргинских островов. Чистый, свежий товар с естественным ароматом. Конечно, ничего подобного я не нашел. Это, правда, меня не слишком расстроило. В общем, мне было наплевать, найду я кого-нибудь или нет. Главное – не проявлять нетерпения и не торопиться. Все в свое время.

Мы проехали мимо Триумфальной арки. Несколько туристов топтались вокруг останков Неизвестного солдата. Катя по Булонскому лесу, я поглядывал на всех этих богатых блядей, ехавших в своих лимузинах. Они сидели с таким видом, точно куда-то спешили по важному делу. Этот вид должен был придать им значимости, к тому же показать всему миру, как мягко скользят по земле их «роллс-ройсы» и «испано-сюизы». Но я скользил по этой земле еще мягче, чем их «роллс-ройсы». Я весь был точно из бархата – сплошной бархат. Бархатная кора головного мозга, бархатные позвонки. И даже бархатная колесная мазь! Все-таки хорошо хотя бы полчаса быть богатым и сорить деньгами, как пьяный матрос. Весь мир – у твоих ног. И ты даже не знаешь, что с ним делать, и это самое приятное. Ты можешь развалиться на сиденье и смотреть, как на счетчике набегает огромная сумма, можешь позволить ветру трепать твои волосы, можешь остановить такси и зайти что-нибудь выпить, а потом, дав шоферу солидные чаевые, уйти, посвистывая, как будто для тебя это самое обычное дело. Но ты не можешь начать революцию, и тебе никогда не удастся вычистить всю грязь из нутра.

Когда мы подъехали к Порт-д’Отёй, я попросил шофера подвезти меня к реке. Возле Севрского моста я вышел и пошел по берегу в сторону виадука. Здесь Сена суживается, становясь похожей на ручей, и деревья обступают ее вплотную с обеих сторон. Вода зеленая и блестящая, особенно у противоположного берега. Покашливая моторами, по реке плыли баржи. Купальщики в коротких трусиках стояли в траве, подставляя себя солнцу. Все было напоено солнечным светом, пульсировало, было реальным и близким.

Проходя мимо пивной под открытым небом, я увидел группу велосипедистов, сидящих за столом. Я сел рядом с ни ми и заказал кружку пива. Слушая их болтовню, я вспомнил Жинетт и представил себе, как она мечется по комнате, рвет на себе волосы, рыдает и мычит – я это уже не раз видел. Я представил себе шляпу Филмора, висящую на гвозде, и стал думать, придутся ли мне впору его костюмы и пальто. Его пальто реглан мне особенно нравилось. Филмор сейчас далеко. Скоро под ним будет качаться корабль. Английский язык! Он соскучился по английскому языку! Надо же придумать такое!

Неожиданно я вдруг сообразил, что если бы мне захотелось, то и я мог бы уехать в Америку. В первый раз мне представилась такая возможность, и я спросил себя: «Ты хочешь уехать?» И не получил ответа. Мои мысли унеслись в прошлое, к океану, к другим берегам, к небоскребам, которые я видел в последний раз исчезающими под сеткой мелкого снега. Я вообразил, как они снова наползают на меня, вообразил тот напор, который так ужасал меня в них. Я видел огни, пробивающиеся между их ребрами. Видел весь этот огромный город, улицы, кишащие муравьями, стремительные поезда надземки, толпу, выходящую из театров. На секунду я вспомнил свою жену – где она? Что с ней сталось?

От всех этих мыслей на меня снизошел тихий мир. Тут, где эта река так плавно несет свои воды между холмами, лежит земля с таким богатейшим прошлым, что, как бы далеко назад ни забегала твоя мысль, эта земля всегда была и всегда на ней был человек. Перед моими глазами в солнечной дымке течет и дрожит золотой покой, и только безумный невротик может от него отвернуться. Течение Сены здесь так спокойно, что его замечаешь с трудом. Оно лениво и сонно, а сама Сена – точно огромная артерия человеческого тела. В той тишине, которая снизошла на меня, мне казалось, что я взобрался на высокую гору и у меня появилось наконец время, чтобы осмотреться кругом и понять значение ландшафта, что развернулся под моими ногами.

Двуногие существа представляют собой странную флору и фауну. Издали они незначительны; вблизи – часто уродливы и зловредны. Больше всего они нуждаются в пространстве, и пространство даже важнее времени.

Солнце заходит. Я чувствую, как эта река течет сквозь меня – ее прошлое, ее древняя земля, переменчивый климат. Мирные холмы окаймляют ее. Течение этой реки и ее русло вечны.

Примечания

«Завтра я начинаю парижскую книгу – бесформенную, нецензурную, от первого лица – ебать всё!» – так в письме от 24 августа 1931 г. Генри Миллер оповестил друга детства художника Эмиля Шнеллока о своей «беременности» (в платоновском смысле) «Тропиком Рака». Он уже полтора года живет в Париже и даже имеет постоянную работу – служит корректором в парижской редакции «Чикаго трибюн», куда его пристроил писатель и журналист Альфред Перле. За это время Миллер оброс огромным количеством друзей и знакомых, многие из которых под вымышленными именами и гротескными масками войдут в состав действующих лиц задуманной книги. Почти все они – по терминологии Миллера – «закамуфлированные ангелы», «осмотрительно спрятавшие крылья под своими ветхими домино».

За кулисами останется только Анаис Нин – она была неприкосновенна.

«Тропик Рака», воссоздающий картину «той постыдно счастливой жизни, которой (по словам автора) нам всем так хочется пожить – хотя бы в мечтах и во сне», стал четвертой написанной и первой опубликованной книгой Миллера. Три предыдущие – «Подрезанные крылья» (о работе в нью-йоркской компании «Вестерн-Юнион»), «Молох, или Этот языческий мир» – о первом опыте супружества (опубликована посмертно, в 1992) и «Одуревший петух» (в данном переводе «Тропика Рака» – «Сумасшедший петух»; в книге «Моя жизнь и моя эпоха» – «Бешеный хер»), где описан эпизод из жизни Миллера (зима 1926/27) со второй женой Джун и ее роман с представительницей гринвич-виллиджской богемы художницей Джин Кронски, выдававшей себя за «осколок» династии Романовых (опубликована посмертно, в 1991) – так и не изданные при жизни автора, фрагментами вошли в последующие книги.

Хотя, по определению Анаис Нин, Генри в «Тропике Рака» – это «желудок и секс», в «обменные процессы», сопутствовавшие его написанию, было включено и обильное «читательское меню», активно обсуждавшееся в письмах, которыми они обменивались почти ежедневно: Шпенглер («Закат Европы»), Ницше, Андре Жид (о Достоевском), Ортега-и-Гассет (о Прусте), Унамуно («Трагическое чувство жизни»), Достоевский («Братья Карамазовы»), Д. Г. Лоуренс, Дюамель, Джойс, Юнг, Уильям Джеймс и т. д. Позднее, завершая работу над «Тропиком Козерога», Миллер в письме к Анаис представит расшифровку «микро-макрокосмической» символики названий этих книг: «Рак (краб), как известно китайским мудрецам, может двигаться в любом направлении. В зодиаке это знак поэтов, своего рода полустанок на пути реализации. Напротив Рака в зодиаке (противоположно эквиноксу – поворотной точке равноденствия) – Козерог, знак, под которым я родился; он религиозен и представляет возрождение в смерти. Кроме того, Рак означает для меня болезнь цивилизации, экстремальную точку реализации по неверному пути, где надо изменять курс и начинать все сначала. Сущность доктрины Ницше о вечном повторении, а также – более глубоко – сущность буддизма заключается в том, что Рак – это апогей смерти в жизни, а Козерог – апогей жизни в смерти. Оба символа используются в географии как тропики (а это еще одно слово для иероглифа): Рак – над экватором, а Козерог – под экватором. Я же, о чем часто говорю в книгах, пытаюсь пройти по волоску, который их разделяет» (август 1938 г.).

Первое издание «Тропика Рака» было осуществлено в 1934 г. в Париже владельцем и основателем издательства «Обелиск-пресс» (впоследствии переименованного в «Олимпия-пресс») английским предпринимателем Джеком Кахане (1887–1939), сделавшим себе имя на издании англоязычной литературы, запрещенной в Англии и Америке. Рекламный проспект «Тропика» заканчивался предостережением: «Эту книгу в витринах не выставлять!».

В 1938 г. «Рак» вышел в Праге в переводе на чешский язык и с обложкой Матисса; затем последовали два издания на французском языке (Париж, «Деноэль», 1945, и «Эдисьон де дё Рив», 1947), немецком (Гамбург, 1952), датском (Копенгаген, 1953), английском и японском (Токио, 1953 и 1954) и шведском (Стокгольм, 1955).

В Америке, не считая «подпольного» нью-йоркского издания 1940 г., «Тропик Рака» вышел только в 1961 г. (Нью-Йорк, «Гроув-пресс»), после ряда судебных процессов, пересмотревших представление об обсценности в литературе и искусстве. В 1963 г. состоялось и английское издание книги (Лондон, «Джон Колдер паблишерз»).

С. 15. Эмерсон Ральф Уолдо (1803–1882) – американский поэт, философ-трансценденталист, публицист. Выстраивая «генеалогическое древо» своего творчества, Миллер упоминает Эмерсона в числе первых – после Боккаччо, Петрония, Рабле и Уитмена.