Особый отдел - Николай Чадович

Кондаков, сосредоточенно ковырявший пальцем стену, сказал:

– А ведь вы, похоже, при ремонте обои не обдирали. Новые поверх старых клеили.

– Да-да, – не совсем уверенно подтвердил Христодулов. – В спешке всё делалось. Хотели перед поминками хотя бы гостиную обновить. Чтобы перед людьми не стыдно было. А то не квартира, а берлога какая-то… Вы хотите сказать… – глаза его округлились.

– Не сказать, а сделать. – Кондаков тыкал в стену уже не ногтем, а перочинным ножиком. – Могу поклясться, что автографы вашего батюшки сохранились. Вот мы на них и полюбуемся. Авось повезёт. Всё равно других конкретных предложений нет. Только не представляю, как отделить новый слой от старого. Очень уж у вас клей добротный. Таким бы клеем рельсы к шпалам клеить.

– Сами варим, – похвастался Христодулов, – Крахмал пополам с казеином.

– Вырежем кусок нужного размера и положим в горячую воду, – предложил Цимбаларь. – Он и расслоится.

– Ни в коем случае! – возразил Христодулов. – Горячая вода погубит надписи. – Лучше всего воспользоваться паром. У меня есть утюг с соответствующим устройством.

Спустя полчаса стена, возле которой при жизни Христодулова-старшего располагался квартирный телефон, была освобождена от верхнего слоя обоев. Операция прошла сравнительно успешно, если, конечно, не считать гибели нескольких клопов, нашедших здесь своё пристанище.

Картина, открывшаяся взорам присутствующих, напоминала полотно художника-авангардиста, в котором он с максимальной убедительностью постарался выразить всё своё творческое кредо. И эта затея, надо сказать, удалась.

На фоне мелких голубеньких цветочков возникала грандиозная футуристическая композиция, составленная из множества отдельных фрагментов, выполненных с нарочитой небрежностью, доступной лишь великому мастеру. Здесь были и математические вычисления, и химические формулы, и электрические схемы, и портретные зарисовки, и сакральные символы, и стихотворные строчки, и матерные слова, и календарные даты, и политические лозунги, и хозяйственные записи.

Особую смысловую и колористическую нагрузку несли прихотливо расположенные пятна – от жира, от чернил, от ржавчины, от сигарет, от губной помады, от раздавленных клопов.

Но главным компонентом картины, её, так сказать, изюминкой, вне всякого сомнения, были телефонные номера – номера, номера, номера… Семизначные, шестизначные, пятизначные. Красные, чёрные, рыжие, синие. С междугородными кодами и без оных. Мелкие, как бисер, и в лапоть величиной. Выполненные каллиграфическим почерком и будто куриной лапой нацарапанные. Расположенные вдоль и расположенные поперёк. Вверх тормашками и в зеркальном отражении.

Отыскать в этом прихотливом хаосе один-единственный нужный номер было задачей совершенно нереальной. Холодный расчёт пасовал здесь перед стихией первозданных, неосознаных чувств. Оставалось надеяться только на Христодулова-младшего, судя по всему, унаследовавшего от отца некоторые незаурядные качества. Недаром ведь говорят, что кукушонок и в чужом гнезде свою песню знает.

А сам он тем временем предавался ностальгическим реминисценциям. Водя пальцем по стене, Аркаша Христодулов взволнованно бормотал:

– Это телефон моей одесской бабушки… А это калужского дедушки… Директора школы… Патентного бюро… Гастронома… Сколько воспоминаний!.. Скупка… Дядя Серёжа… Тётя Ира… Адвокат… Магазин «Электроника»… Витька Паук… Телеателье… Ипподром…

Цимбаларь, у которого этот сентиментальный лепет провоцировал изжогу, уже собрался было хорошенько встряхнуть расчувствовавшегося кукольника, но в дело вмешался Кондаков. С Христодуловым он разговаривал словно врач с несмышлёным ребёнком, заигравшимся скляночками и баночками в тот момент, когда уже пора ставить очистительную клизму.

– Я, конечно, понимаю ваше состояние. Встретиться с прошлым дано не каждому. Далеко не каждому… Но не следует забывать повод, заставивший нас всех явиться сюда. Мы интересуемся телефоном человека, под давлением которого ваш отец в своё время занимался модернизацией смертоносного оружия.

– Ну так вот же он! – Христодулов, не раздумывая, ткнул пальцем в семизначный номер совершенно заурядного вида. – Пользуйтесь на здоровье… Батя его сначала обгоревшей спичкой написал, а потом обвёл красным фломастером.

Простота, с которой разрешилась эта изрядно намучившая всех проблема, насторожила Кондакова, привыкшего бороться с трудностями даже там, где их отродясь не было.

– Вы уверены? – спросил он, пытаясь заглянуть Христодулову в глаза.

– Ещё бы! Красный цвет у папаши всегда означал денежный заказ. Это сейчас зелень в ходу. А для его поколения благосостояние ассоциировалось с червонцами. Кроме того, рядом с номером стоит значок. Как бы след от копыта. Всё предельно ясно.

– А при чём здесь копыто? – удивился Кондаков, заподозривший в словах Христодулова какой-то подвох.

– Да это же элементарно! – непонятливость опера даже покоробила кукольника. – «Боте-патрон» есть вариант «фауст-патрона». Верно?

– Допустим.

– С кем в первую очередь ассоциируется Фауст? С Мефистофелем. Кто такой Мефистофель? Чёрт. А где чёрт, там и копыто.

Столь странная, но по-своему убедительная логика на какое-то время повергла Кондакова в ступор. Для него Мефистофель был оперным персонажем, а копыто имело отношение исключительно к домашней скотине.

Зато Цимбаларь, уже поместивший заветный номер в память своего мобильника, умствованиями Христодулова заинтересовался.

– Допустим, какой-то резон в твоих словах есть, – сказал он, придирчиво изучая шедевры бредового мышления, богато представленные на стене. – Но тогда объясни нам, убогим, что должна означать сия бутылка, в которую как бы заключён телефонный номер? Пивную?

– Нет, – глядя на гостей ясными глазами, сказал Христодулов. – Библиотеку.

– Но почему?

– Там спиртное нельзя употреблять. Связь самая непосредственная…

Наступило тягостное молчание, и, чтобы как-то разрядить его, Христодулов вновь обратился за помощью к отцовским художествам.

– Сейчас вы всё поймёте, – он ткнул пальцем в первый попавшийся значок. – Треугольник – это, само собой, поликлиника. Там на справки лепят штампы подобной формы. Квадратик – автосервис…

– Лучше бы не квадратик, а кружок, – прервал его Цимбаларь. – Хоть какая-то связь с колесом.

– Кружок было бы чересчур просто, – возразил Христодулов. – Кружком здесь обозначается цирк.

– Из-за арены, что ли?

– Не совсем. Во времена моего детства в тамошнем буфете продавались особо вкусные бублики.

– Ладно, а как бы ты, к примеру, обозначил номер милиции? Крестом, вилами, решеткой?

– Полумесяцем, – незамедлительно ответил Христодулов.

– Ты нас, часом, с мусульманами не путаешь?

– Отнюдь. Просто у меня в сознании выстроилась такая ассоциативная цепочка – ночь, мрак, луна, милиция. Да и ваши патрульные машины называются «луноходами». А это не зря.

Кондаков, всё это время рассматривавший Христодулова со скорбным участием, сказал:

– Полагаю, что на этом можно и закончить. На прощание попрошу одну небольшую консультацию. Так сказать, чисто утилитарного свойства. В чём конкретно заключалась модернизация «боте-патрона»?

– Неуправляемый снаряд превратился в управляемый. К прежней конструкции пришлось добавить головку самонаведения и газодинамические рули. Учитывая размеры «боте-патрона», это было не так-то просто. Излучатель кодированных сигналов, а проще говоря, радиомаяк, формой и размерами напоминал булавку. Воткнул её намеченной жертве в одежду, а потом стреляй хоть с тысячи метров. Промаха не будет.

– Всё ясно, – Кондаков переглянулся с Цимбаларем. – Если в шляпу воткнешь – голову оторвёт. Под стельку сунешь – ноги не станет… Благодарим за помощь, гражданин Христоплюев. Надеемся на плодотворное сотрудничество и в дальнейшем… Только с ассоциативными цепочками впредь будьте поосторожней.

– А нельзя ли к вам во внештатные сотрудники записаться? – стыдливо потупившись, поинтересовался кукольник.

– Это надо будет уточнить. Судимых мы, как правило, не берём, но для вас, возможно, будет сделано исключение.

На лестничной площадке они с облегчением вздохнули. Что ни говори, а человек с заумью – это тот же дурак, только ещё хуже.

Цимбаларь, потирая руки, сказал:

– Если всё сложится удачно, вечерком можно будет отпраздновать успешное завершение операции. Жаль, Ванька куда-то запропастился…

– Не та рыбка, которая на крючке, а та, которая в садке, – наставительно произнёс Кондаков. – Поклёвка сама по себе ничего не значит. Рыбку ещё надо суметь подсечь и к берегу подвести. Говорю это тебе как рыбак с сорокалетним стажем… Поэтому пороть горячку не будем. Сейчас вернёмся в отдел и всё тщательно подготовим. Оружие, технику, людей.