Притяжение века - Наталья Ручей

Быть связанным с духом – власть, исполнение желаний, но платить приходилось много больше. Когда он и Эсма только ощутили связь, когда притирались и присматривались друг к другу, он загадал дождь с градом. Она выполнила просьбу, а взамен потребовала его выйти из дома. В дождь с градом. Он превратился в дрожащую сосульку и болел две недели, она сидела у его постели, заставляла пить чай с лимоном и принимать микстуры. Она была нежной, заботливой, но она не жалела о сделанном. Ничуть. Он тоже.

В один из таких нескончаемых дней, они поспорили о половинках в любви. Бывает ли так? Брайн был уверен, что нет, Эсма говорила обратное и, наконец, устав от его невежества, предложила пари. Игру на очередное желание. Она приведет к Михаэлю его половинку и Брайн сам увидит, что это такое, взгляд со стороны четче.

– Не вижу смысла, – сказал Брайн. – Если две половинки существуют, они рано или поздно встретятся.

– Нет, – воспротивилась Эсма. – Иногда человек отвергает такую возможность, как ты. Иногда не готов и оттягивает встречу, пока не становится поздно и их не сковывают условности, привычки и другие потерянные половинки, желающие прилипнуть без разницы к кому. А иногда высшие наказывают и забрасывают две родственные души в разные миры. А иногда, как с твоим братом, случается ошибка.

– В каком смысле?

– Он может жениться, обзавестись наследниками, но… Прости, забыла, нет, у него серьезней – наследников не будет, женщина, с которой он свяжет свою жизнь, не примет его семя.

– Если она ляжет в его постель, у нее не останется выбора, – усмехнулся Брайн.

– Она ляжет, раздвинет ноги, но она не родит.

– Разве дети рождаются только от половинок?

– Я же сказала, что здесь все запутанней и серьезней! – разозлилась Эсма.

– Почему?

Она замешкалась, и ответила, потупив взгляд:

– Потому что считается, что он уже ее встретил и сам упустил шанс, предал. За это наказывают, и больно.

– А он ее встретил?

– Видел ее оболочку.

– Подробней?

– Поспорь со мной, и я покажу.

Так в ЭлфордХауз появилась новая леди Элфорд. Хотя, Брайн не сразу поверил, и думал, что она изменилась вследствие падения, но чем дольше наблюдал, тем четче понимал: это абсолютно другой человек, и она подходит его надменному брату. Она дополняет Михаэля, не дает спуску, выводит из себя и усмиряет взглядом. Она принадлежит ему, даже если они пока не делили постель.

Постель… Михаэль решил наверстать упущенное, и когда свечи были погашены, а слуги уснули, выскользнул из дома. Прохлада летней ночи, лестница, открытое окно, тепло ее тела…

Он жадно втянул воздух, заметив, что на Мэри ничего нет, даже старомодной сорочки, в которой выхаживала его прабабка. Обнаженная, открытая для его ласк, призывающая…

– Святые небеса! – прошептал он, склонившись над женщиной и проведя костяшками пальцев по ее лицу.

Она открыла глаза.

– Михаэль, – улыбнулась сквозь дрему.

– Ад и преисподняя, – выдохнул он, прикоснувшись к маленькой упругой груди. Ее соски довольно наморщились, пытаясь уколоть ладонь. – Ты мне снишься.

– Ты мне снишься, – повторила Мэри, и ресницы ее затрепетали.

Он лег на край кровати, и женское тело доверчиво прильнуло к нему. Его рука по-хозяйски прошлась вдоль, исследуя, запоминая, делясь жаром и негой. Она приподняла бедра, потянувшись за его пальцами, но Михаэль увильнул. Соски, они первыми получат его губы, а потом…

Мэри мурлыкнула и прогнулась кошкой. Граф, поощряя, слегка укусил ее и тут же утихомирил боль языком.

– Михаэль, – она прерывисто дышала и тянула его руку ниже.

– Я люблю тебя, – он подчинился.

Мэри рассмеялась, уткнулась ему в плечо, зардевшись как девушка.

– И я, – сказала тихо, – чуть-чуть.

И раскрыла бедра для его пальцев в приглашении.

– Чуть-чуть? – усмехнулся граф, надавливая на жемчужину.

– Но очень сильно, – она снова мурлыкнула и потянулась к его губам. – Очень сильно.

Граф покорно вторгся языком в глубины сладкого рта, нежность, к которой он готовился и которую жаждал дать ей, уступила страсти. Он сминал ее губы, как варвар-завоеватель, его пальцы подготавливали себе путь в ее лоно, и стоны ее убивали отголоски совести.

– Я хочу тебя, – сказал отрывисто, раздраженно, чтобы не вздумала спорить.

– Я хочу тебя, – вторила Мэри, покорно, ласково, чтобы не думал, что она спорит.

Маленькая узкая кровать скрипела под тяжестью двух тел в агонии, но Михаэль усилил давление пальцами и языком. Одновременно, приспосабливая к резким толчкам, с которыми будет входить в нее.

– Тесно, как тесно…

– Я куплю новую.

Он рассмеялся.

– Внутри тебя тесно, сладкая, – ввел второй палец, – здесь.

Она выгнулась, предлагая войти глубже, и предлагая ввести еще один палец. Он выполнил просьбу и вкусил новый стон.

– И влажно, – сказал ей в ухо, – и тепло. Ты стараешься, сладкая. Для меня?

– Еще! – приказала она, блеснув зелеными омутами. И тут же сменила тон. – Еще, пожалуйста!

– Мое имя, – потребовал.

– Михаэль, – выдохнула с удовольствием. – Михаэль. Пожалуйста…

Его губы растянулись в улыбке, и он слегка ударил по средоточию ее страсти.

– Михаэль, – она развела колени, потянула его на себя, и он разместился между ее бедер, потерся набухшим членом. Даже сквозь брюки она почувствовала его возбуждение и вздрогнула. Ее дыхание сбилось. – Я… Михаэль…

Мэри терлась об него, разочарованно вздыхала, не в силах получить доступ к вожделенному, искала пуговички на брюках, которые были влажными от ее желания. И тесными от его желания.

– Моя, слышишь? Ты не будешь знать другого мужчину. Больше нет.

Она дернулась, как от удара и он заметил, как меняется выражение ее глаз. Отголоски сна покидали ее.

– Нет, сладкая, не так быстро, – он ускорил движение пальцами. – Не прячься, не надо.

Она пыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся ни на дюйм.

– Не надо, сладкая, – уговаривал, осыпая поцелуями шею, лицо, живот. – Моя, ты моя. Я забуду обо всем, что было, я не позволю даже тени лечь между нами. Поверь мне, Мэри. Не останавливайся, не превращайся в кусок льда. Я не вынесу.

Но она ускользала от него. Снова. И тело ее замерло, терпя прикосновения, но не наслаждаясь. Он посмотрел в глаза.

– Мэри?

– Пожалуйста, граф… слезьте с меня.

Он с трудом дышал от возбуждения, его член пульсировал и кричал о свободе и своих правах умереть у нее между ног. Но она не хотела его больше. Лед не таял в его пламени.

– Граф, будьте так любезны и слезьте с меня.

Он приподнялся на локтях. Только уловив дрожь, которая ее била, откатился в сторону, выпрямился, сел. Она натянула простынь под горло.