Дневники 1870-1911 гг. - Николай Японский (Касаткин)

Душа человеческая ежедневно призма, отражающая — не 7, а 700 цветов с их бесчисленными переливами. В предыдущее де-сятилетие я вступал — с каким чувством острой боли! И как же разнообразно оно было — это 10-летие — чувствами, мыслями, действиями! В следующее — теперь вступаю с вялым ощущением. — Уже в усталости жизнью и службою? И сам себе не могу еще дать отчета. Быть может, у всех 45-летних бывает это какое- то спокойствие жизни, происходящее от того, что все определилось, — не ждешь ничего неизвестного, все знаешь наперед за день, за месяц, за год; мудрость эта житейская — так и называется она; только не лучше от нее, не теплее на свете. Не знаю, что-то напишется по истечении еще 10 лет, если рука не будет в то время в гробе. А ныне — что-то серо, незначительно, нерадостно, хоть и манит даль, и есть не сокрушимая ничем уверенность в общем успехе в будущем. Ничтожность я сущая, — так и сознаю себя искреннейше; но уже не я один, — ради моей ничтожности не может остановиться дело. Играет луч света, если оглянуться кругом, и на том, и на этом, и на другом; тут, видно, дело не личностей, а дело дела, дело Божье и дело массы. Будем довольствоваться и тем скромным упованием, что из-за нашего недостоинства Господь не остановит Своего дела и спасения многих.

Утром обычные поздравления учеников, прислуги и др., причем и обычные расходы на гостинцы. Обедня была начата за полчаса до 10 час., чтобы поспеть потом служить молебен в посольской церкви. После завтрака у Струве хотел было отпра-виться и Йокохаму, чтобы разом кончить все визиты, но так как гости заявили, что собираются к нам, то и нужно было вернуться домой, чтобы принять. Из иностранцев был Германский посланник. Плохой по погоде день кончился довольно вялым вечером.

11 (23) января 1882. Понедельник

<...> Из писем, ныне прочтенных, поражает Ефрема Ямаза- ки из Акита; пишет, что там обычай убивать детей свыше 2-3; у христиан, мол, нет уже этой жестокости; но один христианин ныне состоит под этой необходимостью — убить дитя, так как его родители еще язычники (дед и баба имеющего быть умерщвленным младенца); просит Ямазаки написать письмо христианину, чтобы не поступал по-язычески. К сожалению, нет ни имени этого христианина, ни других подробностей. Завтра же письмо пойдет — на имя Ямазаки — с возможным убеждением не убивать дитя. Экое варварство еще в этой стране! <...>

12 (24) января 1882. Вторник

Из Хакодате приехал о. Димитрий. С о. Владимиром никак не хочет жить. «О. Владимир-де пустил обо мне молву, что я сумасшедший. Жить с ним значит согласиться с ним, а после он будет хвалиться, что вылечил меня от сумасшествия». — «Сами вы пустили о себе молву; одна ваша телеграмма домой, чтобы приготовились к светопреставлению, посланная чрез офицера с Стрелка до Владивостока, сделала то, что теперь и на обоих военных судах на рейде, и в Посольстве и в Консульстве думают, что вы помешались». — «Телеграмма ничего не значит, смысл ее нужно читать между строками, — ее понимают только посылающий и получающий» и т. д. Разговор, ни к чему не ведущий. <...> Господь с ним, пусть едет в Россию. Как там говорил, что «в Академии нечему учиться», так здесь думает и на деле показывает, что «в Миссии ему нечего делать». Жаль потраченных на него денег. По моей же вине, — я выбрал (т. е. выбирать-то не из чего было, а взял), так поди, проникни сердце человеческое! За это, должно быть, и на Страшном Суде не будут судить, — безвинно виноват! <„.>

14 (26) января 1882. Четверг

<...> Получена почта; о. Федор между прочим советует заняться воспитанием о. Димитрия. Воспитание здесь русских никогда не входило в мои планы. Русские здесь должны прямо учить, а не представлять зрелище, как сами учатся, — для этого есть Россия.

16 (28) января 1882. Суббота

Из писем — самое неприятное, что о. Павел Таде очень болен, лежит в госпитале в Оказаки. Оборони Бог — помрет!

После Всенощной, на которой была вкратце рассказана жизнь Св. Антония Великого (f 335). В 11 часу приходил Антонин Така- мура (22 года от роду) проситься в монахи. Сказано, что раньше 30 лет нельзя сделаться монахом, пусть свое намерение хранит в сердце, и если воля Божья, в должное время может он быть пострижен в монахи, но только пусть это не мешает ему исполнить самое первое и высшее его намерение — служить Церкви проповедником, потому пусть хорошо учится. Ушел со слезами умиления, видно, что был в истинно-хорошем настроении.

Из Идзу очень просят икон разных святых; но так как их нет, а просят часто и другие, то мы сегодня делаем попытку литографировать иконы здесь со святцев. Хорошо, если бы удалось.

О. Владимир приходил сетовать на о. Димитрия, что тот стащил у него из стола письма — свои и его, и пытался разломать ящик. Платится о. Владимир за свою само[на?]деянность наставить еще о. Димитрия на путь истинный.

18 (30) января 1882. Понедельник

Японский праздник — память о. Императора; и потому не учились. После полдня был в Йокохаме взять у Пеликана паспорт в Россию о. Димитрию; да и попался: Пеликан попросил в долг тысячу долларов. «Истратил-де деньги Софии Абрам. Алек-сеевой, и жена посланника теперь гору[?] роет». Дал 500. Что будешь делать? Не нашелся отказать, а до смерти жаль денег; уже, значит, 1200 доллар, он мне должен, и едва ли когда отдаст, потому картежник, от таких людей взятки гладки. Экономишь тут до того, что вот сегодня едва решился истратить 60 сентов на гребенку по крайней нужде в ней, экономишь, конечно, не для денег, а для Миссии, и вдруг этакую сумму в трубу ни за что ни про что! Просто потому, что ближнему не повезло в карты, и из- за того, что сему ближнему не повезло в карты, нескольким десяткам японцев нужно отказать в помощи по воспитанию или по чему другому, — и Церкви изъян!

19 (31) января 1882. Вторник

Извещение, что о. Павлу Таде все хуже и хуже. Послали сегодня письмо к его жене, чтобы оставила ребенка (трехлетнего) на руки бабушке и поспешила сюда и отсюда в Оказаки ухаживать за больным. Вот беда!

О. Димитрию выдан паспорт, так как не обещает ни заниматься яп. языком, ни слушаться вперед, и выдано на дорогу, до Марселя по 2 классу: $332, и жалованье за январь $125; значит — до Петербурга — с избытком; тут же, впрочем, несмотря на мой протест, он стал распоряжаться деньгами по-своему: «Мне, мол, хоть в 4 классе». Господь с ним, лишь бы освободил от себя Миссию поскорей!

Из Мориока прибыл, по отзывам, замечательный по способностям ученик Оосима.

Василий Кикуци умер, сегодня известили телеграммой. Ухаживай тут за семинаристами! Лишь только польза от него, глядь, и нет его! Виссарион Авано тоже близок к тому; сегодня из Тоо- носава извещал, что ему и Павлу Морито нужно по 14 ен в месяц, не жаль, пусть лишь будут здоровы; да едва ли оправятся! Этакие слабые организмы! Не знаешь, учить ли или полуучить!

22 января (3 февраля) 1882. Пятница

КОНЧИЛ корреспонденцию, отослал на почту, кстати, и «Сей- кёо-Симпо»* № 26-28.

Сегодня о. Димитрий уезжает в Йокохаму, а завтра утром на французском пароходе отправится дальше. Все-таки грустно расставаться. Э-эх, человеческая жизнь! Точно слепец — бредешь — наткнешься и, так как внутренних глаз нет, столкнешься, да потом-то уже, когда начинаешь ощупывать, точно улитка слепыми щупальцами, находишь, что или жестко, или колется, или не по месту, ну и назад, щупальцы спрячешь, и бежишь. Так я уже от четверых убежал (оо. Григорий, Евфимий[?], Моисей, Димитрий); первых двоих сам же первоначально принял. Если бы прозорливость, внутреннее око, видящее более или менее душу ближнего, разумеется, ни мне бы ломки, ни мне бы горя и печали не было. Очевидно, для Миссии они все не годятся; но для чего же нибудь годятся; не брать бы их в Миссию, служили бы они инде и, может, с большою пользою для себя и других... Но знать, errare humanum est — всякому суждено повторять из глубины глубокой глубины души.

В 7 часу вечера о.Димитрий приходил прощаться, принес крест и отчеты. Жаль очень стало его, и от всей души я советовал ему вновь поступить в Академию, чтобы довоспитаться, говорил ему, что написал к Высокопр. Исидору и к сотрудникам Миссии о том же (письма — уже отправлены); и ему, как видно, не весело; но все-таки не признает себя ни в чем виноватым, значит «я», «гордость», ледяною корою стоит между ним и делом, каким бы ни было. Ну и Господь с ним! Пусть с миром уезжает; для Миссии же он не годен, и печалиться о нем нечего, мир ему и нам!

23 января (4 февраля) 1882. Суббота

Menzalet[?] сегодня утром увез о. Димитрия от берегов Японии. Господь с ним! Одним беспокойством меньше; полно и ду-мать о нем! Уже ли же Господь никогда не пошлет настоящего миссионера в Японию? Не может быть, — приедет, явится он наконец, где-нибудь растет и зреет он. Будем терпеливо ждать. Какие качества д. б. настоящего миссионера? Да прежде всего смирение. Приедет он смиренным, незаметным, молчаливым. «Что и как здесь? Научите, пожалуйста», — да в год, много в два овладеет языком, завоюет симпатии всех христиан, войдет в течение всех дел по Миссии, все узнает внутри и вне; при всем этом ни на волос не будет в нем заметно усилие проявиться, дать себя заметить. Он будет, напротив, везде устраняться, стушевываться. «Я, мол, только учусь»; но сила будет говорить сама за себя и будет возбуждать к себе доверие и симпатии. Мало-помалу он скажет: «Позвольте мне заведовать тем-то (напр., изданием газеты, преподаванием такого-то предмета, таким-то проповедническим пунктом)». «Сделайте одолжение». Заведуемое идет гораздо лучше, чем прежде; все видят это и ценят; быть может, у кое- кого и зависть возбуждается, и недоброжелательство шевелится, и змея противодействия и вражды родится, но обстоятельства говорят сами за себя, — их ни изменить, ни вырубить нельзя (как теперь, напр., нельзя уничтожить явления, что о. Павел действительно превосходный священник и проповедник, а как бы многим хотелось затереть это!); миссионер молчит, — себе ничего не приписывает, простодушно не замечает, если есть недоброжелательство; а дела открывается все больше и больше. Кому же? Да ему, — он охотник делать; и понемногу дела стягиваются в его руки, п. ч. другие руки и рады выпустить все, там только язык силен болтать. И глядь, миссионер, сам по скромности не замечая того, оказывается центром, около которого вращается все, сила из него истекает и вращает все и придает жизнь и быстрое движение всему. Много бы можно пофантазировать, да где он? Будет ли когда?.. А сам ты отчего не таким[?]? Куда нам! <...>