Чекисты - Сборник

Операция «Синдикат-2» была в самом разгаре, когда Савинков послал в СССР своего ближайшего помощника, полковника Павловского, с целью проверки Шешени, Павловский взял себе в спутники Аркадия Иванова — матерого бандита.

В Москве Павловского уже ждали. Однако арест осложнялся бдительностью и недоверчивостью бандита. Даже на встречу с «представителями» ЛД (это, конечно, были чекисты) Павловский шел с такими предосторожностями, что она чуть было не сорвалась. Войдя в дом, он оставил на улице Аркадия Иванова, а зайдя в комнату, подошел к окну, чтобы обменяться сигналами о том, что все в порядке. Но Иванова уже не было на «посту». Он был схвачен Сыроежкиным и находился на пути в тюрьму. В машине Иванов выхватил нож и бросился на Сыроежкина. Григорий ударил бандита по голове рукояткой пистолета. Удар был так силен, что Иванов не дожил до ночи, хотя врачи пытались спасти ему жизнь.

Разговор «единомышленников» с Павловским нужен был для того, чтобы он поделился фактами, о которых на допросе в ОГПУ мог умолчать.

Когда совещание закончилось, Павловского уже поджидал извозчик с двумя «боевиками» ЛД — это были В.И. Пудин и Г.С. Сыроежкин, которые успели вернуться.

Павловский садился в пролетку, озираясь по сторонам,

— Кого-нибудь ищете? — спросил Сыроежкин.

— Да, здесь должен быть мой человек, — ответил полковник.

— Чего же вы раньше не сказали? Тут один болтался, так мы думали, что чекист, и убрали его.

— Как убрали? — испуганно спросил Павловский.

— А вот так. — И чекисты скрутили ему руки,

Ошеломленный Павловский не сопротивлялся. После того как он был доставлен в тюрьму, все его помыслы только и были о побеге. Понимая, что за ним столько кровавых дел, что о помиловании не приходится и мечтать, он вынужден был согласиться на сотрудничество с чекистами — написал несколько писем Савинкову о мнимом благополучии дел в Москве. Но все это он делал с одной целью — выиграть время и совершить побег.

Однажды при посещении бани Павловский незаметно вынул из стены слабо державшийся кирпич, обернул его полотенцем и при выходе ударил конвойного в лоб, рассчитывая оглушить его, втащить в раздевалку и бежать, переодевшись в его форму. Но конвойный стал громко звать на помощь. Сбежались бойцы. Павловский вынужден был вернуться в раздевалку. Бойцы охраны опасались заходить туда. В это время появился Григорий Сыроежкин.

— Что случилось? — спросил он.

Да вот, арестованный Павловский ударил меня. Григорий открыл дверь и вошел в предбанник.

И столько силы и уверенности было в нем, что Павловский покорно поднялся и поплелся в камеру.

Это был важный психологический момент в деле. С этого дня он стал давать развернутые показания, рассказывать о себе, называть имена бандитов, давать правдивые сведения о ближайшем окружении Савинкова.

Руководитель операции Вячеслав Рудольфович Менжинский решил еще раз проверить действенность легенды о существовании ЛД и выяснить, нет ли где-либо уязвимых точек, тем более что угроза разоблачения «игры» существовала не только со стороны Савинкова. Польская разведка, ее представитель в Вильно капитан Секунда были достаточно серьезными противниками. Нельзя было исключить, что, имея агентуру на территории нашей страны, они могли подвергнуть перепроверке доставляемые им от имени ЛД документы, в частности касающиеся военных дел.

Сыроежкин получил от Менжинского и Артузова задание: под фамилией Серебрякова пересечь польскую границу, в Польше выйти на польскую разведку и от имени ЛД передать ей очередную партию дезинформационных документов, а для Савинкова докладную записку Леонида Шешени. Сыроежкин осознавал сложность и опасность задания, понимал, что обстоятельства могут сложиться не в его пользу.

Границу он пересек без труда. С нашей стороны был надежный переправочный пункт, которым руководил старый чекист Ян Крикман, а с польской — пограничной охраны, по существу, не было, ее заменяли местные кулаки, сотрудничавшие с жандармерией. На хутор одного из таких кулаков Григорий и вышел. Хозяин, верный своей службе, сразу же отправил его на пограничную заставу. Там Григорий заявит, что ищет связи с офензивой.[16] Начальник заставы не стал ни о чем расспрашивать и послал его в Вильно, где офицеры польской разведки встретили Григория и поместили в гостинице.

Однажды на оживленной улице к нему подбежал человек.

— Гриша, друг! — закричал он и бросился обнимать Сыроежкина.

Григорий с трудом узнал его: это был Стржелковский, тот самый, который в 1919 году возил в трибунал арестованных из тюрьмы. Но тогда он имел лихой кавалерийский вид, а сейчас перед Григорием стоял старик, заросший, опустившийся, с испитым лицом, в потертом, засаленном пальто.

— Гриша! — Стржелковский заплакал. — И ты здесь! Вся старая гвардия собирается, все друзья!

Сыроежкин никогда не считал себя другом Стржелковского, а сейчас особенно. Мозг его лихорадочно работал: «Оттолкнуть, сделать вид, что я это не я? Не выйдет, слишком уж он вцепился в меня. Бежать? Но таким образом я провалю всю операцию, так тщательно налаженную».

А Стржелковский между тем тащил его в пивную и просил угостить старого друга, у которого сегодня, как на грех, не было денег. Пришлось зайти.

Стржелковский рассказал, что после гражданской войны переселился в Польшу, но и здесь несладко: отовсюду гонят, работы нет. Григорий, в свою очередь, изложил ему наспех придуманную историю о том, что давно разочаровался в Советской власти, порвал с ней, решил уйти к «зеленым», попросту в банду.

Расстались вроде бы по-хорошему, даже договорились о новой встрече, но Сыроежкин понимал, что так просто это дело не кончится.

Действительно, вскоре его задержали и доставили в полицию. Там уже находился Стржелковский. Григорий ожидал этого и продумал линию поведения. Он разыграл «оскорбленную невинность», стал кричать, что Стржелковский — пьяница и кокаинист, рассказал, что они подрались во время службы в Красной Армии, из-за чего Стржелковский и сводит с ним личные счеты.

Зная Стржелковского с самой отрицательной стороны, полицейские поверили Сыроежкину, отпустили и даже извинились перед ним. Конечно, здесь имело значение и то, что он представлял солидную «подпольную» организацию в СССР, которая снабжала «ценной разведывательной информацией» разведку панской Польши.

Встреча Сыроежкина-Серебрякова с капитаном Секундой прошла благополучно. Секунда выразил удовлетворение информацией (она была ему передана сразу же по прибытии Сыроежкина) и принес извинения от имени польских властей за недоразумение с полицией.

Кроме свидания с Секундой, у Григория было еще одно дело: он передал Фомичеву письмо Шешени для Савинкова.

Вернувшись в Москву, Сыроежкин доложил обо всем случившемся. Конечно, его сообщение вызвало определенное беспокойство, но выхода не было — операцию следовало продолжать.

Вскоре Фомичев по заданию Савинкова вторично прибыл в Москву с целью еще одной проверки деятельности. Л.Д. Павловский вынужден был согласиться играть роль активного члена организации. Было созвано «совещание» с участием Фомичева, Павловского и чекистов — «членов ЛД». На совещании обсуждался вопрос о поездке Павловского на юг. По сценарию, разработанному Артузовым, Сыроежкин на этом совещании играл роль человека, выступающего против поездки Павловского. Однако обстоятельства сложились так, что «отговорить» того не удалось.

Был разыгран отъезд Павловского. Фомичев проводил его на вокзал, усадил в вагон и стоял на перроне, пока поезд не скрылся.

На перегоне Москва — Серпухов Павловский пытался выпрыгнуть в окно, и только благодаря своей недюжинной силе Сыроежкин, негласно сопровождавший Павловского, сумел взломать дверь и предупредить побег.

Так как Савинков требовал, чтобы Павловский сам приехал за ним, пришлось инсценировать ранение Павловского во время попытки экспроприации поезда. Фомичев увидел Павловского, перевязанного бинтами, ослабевшего, и о его прискорбном состоянии вынужден был доложить Савинкову по возвращении в Париж. Однако скорый отъезд Фомичева не входил в планы чекистов. Под различными предлогами его задержали.

А тем временем в Вильно вновь был направлен Сыроежкин-Серебряков. Чекисты шли на риск, посылая его во второй раз: он ведь мог находиться на подозрении у польской контрразведки и рисковал жизнью. Но с другой стороны, это была и отличная проверка — если все сойдет благополучно, значит, поляки верят и Сыроежкину, и представляемой им организации. А это было важно, когда операция вступала в решающую фазу: в Париж под видом одного из «руководителей ЛД» должен был ехать вместе с Фомичевым чекист Федоров, чтобы окончательно склонить Савинкова к поездке в СССР.

План поездки Сыроежкина был тщательно разработан, предусматривались все варианты, которые могли возникнуть в ходе его осуществления.