Госпожа попаданка (СИ) - Каминский Андрей Игоревич

— А Звенко стал наживкой для меня? — Лена в упор посмотрела на Саломею. Кайра бросила на бывшую подопечную раздраженный взгляд, но архдиаконисса лишь спокойно кивнула.

— Да, а что тебя удивляет? Звенко был не жилец при любом раскладе. А так его смерть, как и твое наказание, придали этому спектаклю должную правдоподобность. Речь шла о заговоре, который, в случае успеха, обернулся для Некрарии невообразимыми бедствиями. Если для того, чтобы избежать их, мне пришлось пустить под нож всех рабов Монастыря, я без колебания сделала бы это. Да что рабы — тебя бы тоже запороли насмерть, если бы это помогло делу.

Лена невольно опустила глаза под холодным взглядом архидиаконессы.

— Как я и рассчитывала, — продолжала Саломея, — ловушка сработала на славу. Лактения, после посвящения Икарии, сразу же отпросилась в свое поместье. Одновременно под благовидным предлогом, Монастырь покинули и Дукеция с Эшмадохт. Поскольку мы уже следили за тобой, то вычислить, куда тебя отвезли было не сложно. Остальное ты видела. Лактения, как и ее подельницы уже наказаны, но перед этим они рассказали немало — также как и пленные «Дети Рассвета». К тому же мне удалось вызвать из Лимба кое-кого из тех, кого покрошили в поместье Лактении.

— И Аполлодия тоже? — спросила Лена.

— Его нет, — помрачнела архдиаконесса, — та же история, что и с тем мерзавцем в горах. Не знаю, куда они отправились, но точно не в Лимб.

— Возможно, если мы исследуем кристалл, — заметила Астерия, — мы проясним и этот вопрос. Если камень и впрямь подпитывается от светила.

— Займись этим, — кивнула Саломея, — я распоряжусь, чтобы тебе передали кристалл. Именно из-за него «Дети рассвета» пошли на союз с Лактенией. Они пообещали, что превратят кристалл в могучее оружие, что поможет ей свергнуть меня.

— Лактения хотела занять ваше место? — спросила Кайра.

— Именно так, — сказала архидиаконесса, — кстати, после моего устранения они собирались избавиться и от вас обеих и от Фебрии, а также еще десятка жриц и диаконесс. Остальных собирались просто поставить перед фактом. Дукеция помогла Лактении найти кристалл: как хранительница Библиотеки, она больше других знала, что хранится в подземельях Монастыря. Эшмадохт же обеспечивала связь с Девамандом — там многим не нравится сближение Некрарии с Империей и они хотели более лояльную архидиаконессу. Кстати, ту саламандру помогли доставить именно купцы из Деваманда. Но и они, и Лактения, просчитались, связавшись с теми, кого они считали простыми исполнителями.

— Вы о Детях Рассвета? — спросила Астерия, — кто они вообще такие?

— Что-то вроде тайного общества и одновременной секты, — покачала головой Саломея, — предельно враждебной любой из ныне существующих религий — и тевманской «Вере семидесяти двух» и девамандскому Ажи-Дахаке и нашей Триморфе. Всем им «Дети Рассвета» противопоставляют Единого Бога, воплощенного в образе Солнца Сияющего, которым, якобы, раньше было Черное Солнце. Они проповедуют, что мир должен быть очищен путем истребления власть имущих, в первую очередь аристократии и ее родовых кладбищ. Это распечатает силы Рассвета и установит на планете «Золотой Век» где все будут равны, не будет богатых и бедных, знатных и простолюдинов, а единственным богом станет Солнце, которое взойдет с Востока.

— Бред! — фыркнула Астерия.

— И бред опасный, — заметила Кайра, — тем более, если я правильно поняла, эти сектанты пытаются возмущать народ.

— Да, — кивнула Саломея, — тот самый, «брат Парал», что пытался уничтожить Кратиада с Каллидорой, проповедовал свое учение тамошним крестьянам.

— Если они ненавидят нас всех, — заметила Кайра, — значит, они обманывали и Лактению.

— Скорее они все обманывали друг друга, — усмехнулась Саломея, — тот еще змеиный клубок. Лактения собиралась использовать их, чтобы расчистить себе путь к власти, а потом истребить случайных союзников. Проблема в том, что для того, чтобы избавиться от меня, Лактении пришлось бы впустить «Детей» в Монастырь — чтобы сделать грязную работу их руками. Аполлодий убедил ее, что без кристалла, — они зовут его Солнечный Камень, — у них ничего не получится, а чтобы усилить Камень его нужно окропить кровью «рожденной под истинным солнцем».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— О чем речь? — недоуменно вскинула бровь Астерия.

— Я потом объясню, — сказала Саломея, — возможно, это учение таит в себе больше, чем они пытаются показать. Как-то ведь они превращают в оружие против мертвецов лучи Черного Солнца, также как и ножи, помеченные их символом. Солнечный Камень таил еще большие силы, — и с его помощью, после моего убийства, «Дети Рассвета» собирались расправиться и с Лактенией и всеми жрицами, до кого бы им удалось дотянуться. Но главная их цель — Монастырский Некрополь. Уничтожив один из источников нашей силы, затем они ввергли бы Некрарию в жестокую гражданскую войну, которую ослабленный Храм уже не смог бы сдержать. Именно ради этого сеялась и рознь между благородными Домами. В войну вмешались бы Империя и Деваманд и «Дети Рассвета» использовали бы это, чтобы спровоцировать войны уже в этих странах.

— Обширный план, — покачала головой Кайра.

— Мне одно непонятно, — подала голос Амола, — если эта секта столь опасна, почему мы ни разу не слышали о ней? Я проделала путь от Матазулу до Некрарии, видела бандитов, колдунов и фанатиков самых разных богов, но никогда не слышала об этой шайке.

— Хороший вопрос для Стражницы, — сказала Саломея, — они хорошо прятались. Очень долго — сами они говорят, что тысячелетия, — «Дети Рассвета», вопреки своему названию, держались в тени, ни во что, не вмешиваясь, лишь наблюдая и копя силы. Но недавно они зашевелились — и догадайся с одного раза, кто стал тому виной?

Взгляды четырех жриц устремились на оробевшую Лену.

— Я ничего не знаю, — промямлила она, — может, это ошибка?

— С тремя покушениями? — бросила Кайра, — какие уж тут ошибки.

— Ты говорила, что они по-разному смотрели на твое убийство, — заметила Саломея, — Аполлодий хотел, пролив твою кровь, наполнить кристалл силой, но других, судя по всему, устраивала любая смерть. А значит дело не в Солнечном Камне, а именно в тебе.

— А что говорят они сами? — спросила Астерия.

— Те, кого удалось расспросить, о Лене знают мало, — покачала головой Саломея, — только то, что ее нужно убить любой ценой. Аполлодий знал куда больше, но он — непонятно где. Кстати, как проникать в иные миры эти ребята — и живые и мертвые, — тоже ничего не знают, так что тебе придется еще задержаться у нас.

— Меня же изгнали, — напомнила Лена, — или это тоже было «понарошку»?

— Ни в коем случае, — покачала головой Саломея, — какие бы игры не крутились вокруг, ты была наказана за дело и я не собираюсь отменять его — да и не смогла бы, по Уставу. Но в Монастыре ты останешься, пока я не решу, что с тобой делать дальше. Пока же…можешь быть свободна. Амола, ты не проводишь ее?

— Конечно, — кивнула негритянка, вставая из-за стола, — пойдем.

Лена послушно последовала зачерной воительницей. Уже выходя, она услышала, как жрицы возобновили обсуждение.

Новая дорога

Крытый внутренний двор в загородной резиденции Кайры Моррикан как две капли воды походил на «Зал Моря» в достопамятных «Семи искушениях». Те же стены в перламутрово-ультрамариновых тонах; резные фрески, изображавшие русалок и морских чудовищ; сине-зеленые кристаллы, мерцавшие мягким светом на мраморных колоннах. Большую часть помещения занимал исполинский бассейн, со стенками выложенными плитками сине-зеленого камня и большими раковинами. В морской воде сновали диковинного вида рыбы и небольшие, примерно в метр, змеи с переливчатой чешуей.

Посреди бассейна высился островок из темно-красного камня. Большой грот делал красную скалу похожей на раковину исполинского рапана и одновременно — застывшую в камне вульву. У входа в грот лежал полуразложившийся труп молодой девушки. Некогда роскошные волосы превратились в грязные лохмотья, почти черное лицо скалилось в уродливой гримасе, а внизу живота зияла страшная рана, покрытая коркой засохшего гноя. Самое страшное, что мертвячка все еще как-то жила — руки и ноги подрагивали, словно существо пыталось встать, ошметки губ шевелились и меж черных зубов пытался просунуться черный язык. От трупа исходил невыносимый смрад. Рядом с мертвой девушкой металась бесшерстная черная кошка: не обращая внимания на жуткую вонь, она то робко трогала лицо лапой с втянутыми когтями, то начинала слизывать сочившуюся из глаз жидкость, мяукая столь громко и жалобно, будто хотела что-то сказать.