Очень дорого сердцу (СИ) - Лия Болотова

подалась вперёд, словно от ответа зависела моя дальнейшая жизнь.

Но услышать его мне было не судьба — в прихожей громко хлопнула дверь, а звонкий голос Городовой сообщил:

— Я дома.

Мы застыли с Азаровым друг против друга, как два нашкодивших школьника, которых вот-вот поймают на попытке прогулять уроки.

— Лен, а ты чего так рано? Говорила же, что задержишься? — выговорила я в сторону коридора, а сама наблюдала, как Клим жестами спрашивает: «Что теперь делать?».

Развела руками, а Ленка, не зная, какой сюрприз ждал её на кухне (надеяться, что она обратит внимание на мужскую обувь в коридоре, — безыдейно, она была абсолютно невнимательна к таким мелочам), зашелестела чем-то и одновременно затараторила:

— Да вот, встреча отменилась. Блин, я эту запись к гинекологу неделю ждала…

На слове «гинеколог» мы с Азаровым-младшим синхронно замерли, но у меня хватило ума попытаться послать подруге звуковое предупреждение:

— Лена, ты это…

— Аль погоди, не могу босоножек расстегнуть… — перебила она, и моё предупреждение пропадало даром. — Короче, врачиха эта — дама с юмором, говорит: две недели задержки есть, одна ночь погоды не испортит… — На этой фразе Клим вскочил со стула, но я поймала его за руки. — Приём на завтра перенесли. Пришлось на работе на первую половину дня отпроситься… Чёрт, да что с этой застёжкой не так? — Я выдохнула, надеясь, что Городова больше не станет вещать о своих личных проблемах на всю квартиру, хотя она и так уже много сказала, но та упорно продолжала рыть себе яму. — Говорила же Азарову, что один презерватив лопнул…

Упомянутый Азаров побледнел и вытаращился на меня. А я что? Сама в шоке была. Так нас и застала появившаяся на пороге кухни Ленка: стоят два дурочка, друг друга за руки держат и глазами лупают. Городова быстро сообразила, чем вызван наш шок, промямлила: «Я кажется ключи от кабинета забыла в кабинете» и пулей устремилась к выходу.

— Лена!

Клим сорвался за ней следом, а я опустилась задницей на пол и начала ржать во весь голос. И как после этого не уверовать в происки судьбы?

Даже не удивилась, когда следующим утром застала на своей кухне взъерошенного ото сна Клима.

— Доброе утро, — сказала я и, налив в кружку чай, уселась напротив него за стол, — где она?

— Спит, — ответил тот и отхлебнул, судя по запаху, кофе из своей чашки, — к врачу к десяти, время ещё есть…

— Вместе пойдёте?

— Я предложил, но Городова ни в какую. Буду в машине ждать.

— Хапнешь ты с ней, братиш… — озвучила я своё мнение и головой покачала.

— Я знаю.

И улыбка такая довольная, счастливая на его лице расплылась, что невозможно было не улыбнуться в ответ.

— Ладно, мне в больницу пора…

— А тебе-то зачем? — Клим напрягся.

— К бабушке. Я и в город только из-за её инфаркта приехала. Слава Богу, всё обошлось, завтра выписывают. Из больницы в дом стариков поеду, за город. Ночевать тоже там останусь. Так что квартира в вашем распоряжении, голубки.

Глава 4

Сегодня выписывали бабушку. Дед с утра уехал в больницу, помочь ей с выпиской и вещами, а я осталась в их доме на хозяйстве. Наготовила еды на несколько дней вперёд, чтобы Марии Фёдоровне не нужно было заботиться о готовке, убрала везде, где было нужно и можно. Время шло, а старики всё не возвращались. Чтобы скрасить ожидание, насобирала в малиннике плошку ягод, и, когда места в ней уже не осталось, решила побаловать себя, объедаясь любимой ягодой, снимая горячие от солнца малинки губами прямо с веток. Измазалась вся, и лицо, и футболка, в малиновый сок (зато так вкуснее), и вприпрыжку поскакала принимать душ, размышляя, кто, глядя на меня сейчас, поверит в то, что завтра мне исполняется двадцать пять?

Вещей с собой привезла мало. Пришлось переодеваться в хлопковый сарафан, в котором и приехала сюда. Мне нравилась эта вещь тем, что фасоном сарафан походил на школьный фартук, с квадратным вырезом спереди, «крылышками» по плечам, летящей юбкой солнце-клёш и почти до талии обнажённой спиной — самое то для знойного лета. А ещё он был кипенно-белым, выгодно оттеняя мою кожу, успевшую за пару часов вчерашних и сегодняшних солнечных ванн стать золотой.

Я спускалась по лестницы на кухню, когда услышала звук подъехавшей к дому машины. Наконец-то! Завязала влажные после душа волосы в высокий узел на макушке и встала ровно против входа встречать прибывших. Дед показался в дверях первым.

— Что вы так долго? — подалась я на встречу, принимая из его рук сумку с бабушкины вещами, которая в следующую минуту со стуком упала на пол.

Потому что вслед за Юрием Петровичем, придерживая мою бабушку под локоток, в дверях появился Азаров-старший. Моё внезапное появление перед ним сказалось на Демиде ещё хуже, чем его передо мной: он побледнел, странно дёрнулся корпусом вперёд, как если бы пропустил апперкот в солнечное сплетение от невидимого боксёра.

Я кое-как справилась с эмоциями. Подняла с пола сумку под любопытствующими взглядами деда и ба, но меня больше беспокоил тяжёлый, пристальный взгляд человека, стоящего за ними. Того Демида Денисовича, которого я знала, считала свои мужчиной четыре года назад, уже не было. В нём не осталось ничего мальчишеского, казалось, он стал больше, мощнее, окружённый почти осязаемым ореолом силы и уверенности, глаза, перестав блестеть серебром, впивались в моё лицо и тело холодной сталью. Но, какими бы разительными не были перемены, Демид по-прежнему великолепно выглядел, притягивал своей брутальной красотой, и этому, чёрт