Красная ворона - Ника Созонова

— Ну-ну! — Глеб пренебрежительно хмыкнул: мол, так я тебе и поверил. — Нету их сейчас рядом, носятся где-то.

— Пятилетние малыши бегают без присмотра?!

— Под присмотром. (Под чьим именно, Глеб уточнять не стал.) Я им передам, что ты звонила. И учти, если тебя не окажется дома, когда мы вернемся, они будут очень расстроены, а я очень зол. Да, и еще! В советское время при разводе детей всегда оставляли мамочке, но времена изменились. Учти это!

Он отключился.

Возвращалась я расстроенной и подавленной. Угроза оставить себе детей после развода испугала не на шутку: при своих адвокатских навыках и связях Глеб это сумеет, его слова — не пустое сотрясение воздуха.

Одолевали мысли, что все в моей жизни не так, как следует, неправильно. Родители — которые вроде есть, но по сути отсутствуют — настолько безразлично этим людям мое существование. Брат — то ли безумец, то ли инопланетянин, тоже весьма мало заинтересованный в моей персоне. Муж, с каждым днем становящийся все более далеким и чужим человеком, а если честно, бывшим таковым с самого начала, поскольку полюбить его я не сумела, при всем старании. Дети? Да, мальчишки — моя радость. Они требуют массы внимания и сил, но и воздают сторицей. Но они скоро вырастут. Всего несколько лет — и наступит пресловутый возраст, когда все взрослые враги, и родители — в первую очередь. Затем — влюбленности, девушки, позже — жена и свои дети. Никогда уже не буду я им так необходима, как сейчас, в детстве. И останусь совершенно одна…

Моя прошлая жизнь, промелькнувшая когда-то в мутных слайдах на старом зеркале, была трагической и беспросветной. Нынешняя — мирная, сытая и благополучная. Но каков ее смысл?..

— Вижу по твоему виду, что разговор с мужем оказался на редкость позитивным. Все живы-здоровы?

— Все живы-здоровы, — вдаваться в подробности не хотелось.

Я водрузила на середину комнаты набитый рюкзак и принялась раздеваться.

— Я рад.

Рин вывалил содержимое рюкзака на пол и укоризненно хмыкнул.

— Вот это, это и это будешь кушать сама, — он сдвинул в кучу консервы и колбасу. — Жаль, не догадалась купить овощей — огорода я не держу.

— С каких пор ты стал вегетарианцем?

— Точно не помню. Но не вчера. Точнее, я могу все это съесть — но без удовольствия.

Мне пришло в голову, что исключение из рациона мяса может быть вызвано банальной экономией.

— Рин, совсем вылетело из головы! Тебе незачем экономить и жить в таких спартанских условиях. За сгоревший дом я получила страховку. Она в банке, и за эти годы набежали проценты. Проценты я разрешила себе потратить, а основной капитал в целости. Вполне можешь построить нормальный коттедж иди купить квартиру в городе.

— Полагаю, этому чуду я обязан Глебу? — Я не ответила, и брат насмешливо улыбнулся. — Передай своему супругу большое спасибо. А страховку прибереги для парней. Ты знаешь, что быть матерью близняшек — и трудно, и почетно? В древности однояйцовых близнецов боялись и уничтожали сразу после рождения, а в иных местах — боготворили, считая, что они наделены мистическими и магическими дарами. И были не так неправы, как это кажется современным умам.

— О да. Моим только пять, но они уже умеют совершенно мистическим образом заставить не сердиться на них за самое злостное хулиганство и самые дурацкие выходки.

— То ли еще будет! Очень прошу тебя, Рэна, постарайся устроить им яркое и насыщенное детство и не менее бурную юность. Только ни в коем случае не посылай в Кембридж, Оксфорд, Сорбонну — не впрягай в позолоченную упряжь комильфо, не лишай первородной свободы.

Я неуверенно кивнула.

— Хорошо, братик. А на что ты советуешь им потратить буйную юность? В каких местах побывать, что посмотреть? Честно сказать, я уже заждалась рассказов о твоих странствиях.

— Ближе к вечеру, ладно? Мне легче рассказывать при живом огне.

Вечером, затопив печь и не закрывая дверцу, чтобы оранжевые и малиновые огоньки, подобно свету камина, освещали клочок пространства вокруг, Рин приступил к рассказу.

— Я буду одновременно говорить и творить, хорошо? Что тебе показать в первую очередь? Джунгли, где зеленый цвет становится предельно плотным, а воздух такой густой, что его можно пить?..

Я кивнула, и он свел ладони лодочкой, а затем стал медленно их разводить — как в детстве, с бабочками. Между пальцев заиграло и заискрилось. Меня окатила волна запахов — незнакомых, пряных, дурманящих. Все вокруг менялось, изгибалось, цвело. Огромные орхидеи с пестрыми лепестками проросли из стен, яркоцветные птицы наполнили уши стрекотом и щелканьем. Обезьяны, визжа и кривляясь, запрыгали на печи.

— …В африканских джунглях я наслаждался изобилием и фантазией. Изобилием окружавших меня существ и фантазией породивших их творцов. Сколько было этих творцов: шестеро? Семеро? Несколько дюжин?.. В разных древних источниках цифра варьируется, но то были классные ребята. Настоящие мастера — с большой буквы "М", вышитой золотыми нитками. И как каждый яркий талант не похож на другого и мы не спутаем кисть Ван Гога с манерой Дега, так и здесь — я различал мастеров по стилю их творений. Скажем, был "эстет", во главу угла ставивший красоту и гармонию. Вся ветвь кошачьих — от камышовых котов до тигров — его рук дело. Любуясь грацией леопардов и черных пантер (правда, на расстоянии, в бинокль), я не раз восхищенно присвистывал: "Да ты просто гений, старик!.." Семейство собачьих — лисы, койоты, волки — тоже красивы, но не достигают столь отточенного совершенства: явно другая рука… Был "эпатажник" — этому лишь бы выпендриться, любым путем. Его рук дело, — Рин кивнул в сторону печки.

У обезьян, кувыркавшихся там среди старых одеял и ватников, зады отливали алым, а морды голубым, что смотрелось на редкость дико. А у одной расцветка была скромная, зато нос — висячий и длинный, как у Гоголя, и воспаленный, словно у запойного алкоголика.

— …Трудно удержаться от хохота, верно? Дарвин с его естественным отбором нервно почесывается в своем склепе: алый зад и висячий нос — куда уж естественнее! А еще вернее — великий ученый изгрыз все зубы и локти от стыда за свое "открытие"… Были в той дружной компании и "утилиталисты". У этих парней отсутствовал вкус и с юмором было напряжно: все помыслы лишь о презренной пользе. Человекообразные обезьяны, эти умные уродцы — их выдумка. Были "чудики", вкладывавшие душу в один вид, но зато какой! Чудо-юдо, ни на что не похожее, выползшее из закоулков подсознания: муравьед, утконос, ленивец. Гиену тоже создал такой паренек, отличавшийся вдобавок извращенным воображением. Эта пятнистая тварь не только отвратна с виду, не только издает звуки, похожие на глумливый хохот, так у них еще процветает братоубийство — что у всех прочих хищников запрещено напрочь. Бр-р! Недаром их от всей души ненавидят львы. И я ненавижу гиен и их недоноска-создателя. Пошло прочь, постмодернистское исчадье!..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});