Роковой Париж (СИ) - Ускова Нелли

— Верю, но пошли скорее, — сняв с головы Насти нитку гнилого камыша, торопил Пётр.

Они вернулись к лагерю. Глеб принялся помогать девушке, принёс полотенце, отдал свою футболку, чтобы она переоделась. Он бросил обиженный и упрекающий взгляд на Петра. Тот лишь поджал губы и развел руками, демонстрируя Настин улов. Сегодня был явно не ее день: оказалось, что когда ребята играли в волейбол, Ваня упал на палатку девушки и сломал её так, что ремонту та не подлежала.

— Пусть спит в моей, я и в машине перекантуюсь, — предложил Пётр.

— У тебя же двухместная палатка, зачем в машине? Разместимся как-нибудь, — подошла сзади Настя, волосы у неё были замотаны в полотенце. Майка Глеба доставала ей до колен, Аня одолжила свои запасные штаны, которые Насте тоже были велики.

— Мы подвинемся, — вмешался Глеб, видимо, испугавшись, что Настя заночует в одной палатке с Петром. — Для тебя место точно найдём.

— Так, — решил поставить окончательную точку Пётр и, глянув на Глеба, с улыбкой заявил: — Я не буду спать с Настей в одной палатке, от неё же тиной воняет.

— Петя, какой же ты грубиян! — возмутилась девушка и покачала головой. — Когда я сказала, что разместимся, то с тобой спать не собиралась. Размечтался! — улыбнулась она и, бросив на него прищуренный взгляд, добавила: — Бери себе под бок кого-нибудь менее вонючего, Лёшку вон или Ваню или Костика, а я с Глебом останусь!

Ночью разожгли костёр и жарили сосиски, Настя пекла шампиньоны. Делились историями, было весело. Пётр развалился на пенке, прислушиваясь к разговорам, смотрел в звёздное небо, иногда включаясь в беседу. Когда разговор зашёл про звёзды, все начали делиться познаниями в созвездиях.

— Я вижу только большую медведицу, — смотря в небо, проговорила Настя.

— А Полярную звезду видишь? — вдруг вклинился Пётр.

— Вижу.

— А теперь смотри чуть вот туда, видишь пять ярких звёзд в виде W? — указывал он пальцем в небо.

— Ага.

— Это созвездие Кассиопеи. Теперь смотри: рядом ещё пять звёзд напоминают домик? — снова показал он.

— Да, вижу, прям рядом с Кассиопеей?

— Да, это созвездие Цефей, муж Кассиопеи.

— А кто это? — нерешительно спросила Настя.

— Ты знаешь, кто такая Андромеда? — задал наводящий вопрос Пётр.

— Что-то знакомое, богиня какая-то древнегреческая, — предположила Настя.

Пётр даже приподнялся на пенке, чтобы с хитрой улыбкой посмотреть на неё. Потом обвёл взглядом остальных, все уставились в небо, и Пётр у них спросил:

— Кто знает, кто такая Андромеда?

— Знаю, миф какой-то есть про неё, — отозвалась Аня.

— И что за миф? — расспрашивал Петя, но все молчали.

— Ладно, а имя Персей вам что-нибудь говорит? — решил зайти с другой стороны Пётр.

— О, этого я знаю, у него ещё ботинки крылатые и Пегас, — поделился знаниями Саша.

— И медузу-Горгону он убил, — отозвался Глеб.

— Отлично, — подхватил Пётр. — А теперь вспоминайте, кого он победил с помощью головы медузы-Горгоны?

Но в ответ лишь трещали сверчки.

— Ну же, — с улыбкой требовал воскресить память Пётр.

— Петь, да расскажи уже! Хватит ходить вокруг да около, — не выдержала Аня.

— Ладно, — он сел удобнее на пенку, обвёл всех взглядом и улыбнулся. — В общем, жили-были в далёкой Эфиопии царь Цефей и были у него красавица-жена Кассиопея и красавица и умница дочка Андромеда. — Пётр рассказывал с загадочной интонацией, словно детскую сказку. — И были они такие у него красивые, что пошёл слух, будто они прекраснее нереид — морских богинь. Особенно обиделась на это Амфитрита, нереида, жена Посейдона. Пожалилась муженьку, мол, так и так, какие-то бабы земные, говорят, красивее меня будут. Негоже так, надо бы их наказать за это. Посейдону ничего не оставалось, как выполнить прихоть жёнушки, и он наслал на Эфиопию наводнения и морское чудище, которое начало крушить их город. Тогда Цефей с Кассиопеей взмолились: «Чудище, проси, что хочешь, только не разрушай город, не губи людей». Ну и получили ответ: «Хочу на завтрак самую красивую девушку — Андромеду, прикуйте-ка её к скале в море». Опечалились царь с царицей, да делать нечего, на кону стоит целый город жителей, и выполнили просьбу чудища, приковали любимую дочурку к скале. Тут как раз мимо пролетал Персей на своём Пегасе с головой медузы-Горгоны в мешке. Увидел он прекрасную Андромеду и влюбился, полетел к Цефею и говорит: «Люблю, женюсь!» А царь ему отвечает, мол, чудище морское прикончи, а там и поговорим. Персей и использовал голову медузы-Горгоны, чтобы превратить чудовище в камень и женился на Андромеде. И жили они долго и счастливо. Вот и сказки конец! — усмехнулся Пётр и снова обвёл всех взглядом: улыбались все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хорошая сказка, — отозвалась Настя.

А Пётр снова улёгся на пенку и добавил:

— С тех пор все созвездия расположены рядом.

— А какие ещё? — продолжила расспросы девушка и запрокинула голову.

— Ещё где-то рядом с Кассиопеей и Цефеем созвездия Андромеды и Персея, но я их сейчас даже сам вижу не полностью. Мне бы телескоп сюда, может, вспомнил бы, где кто, — мечтательно проговорил он.

Они сидели часов до трёх ночи, только потом начали постепенно разбредаться: сначала ушли Саша с Аней, потом Лёха, следом Костик и Ваня. Глеб уже клевал носом, но не уходил. Настя сидела рядом и держала его под руку, положив голову ему на плечо, и из-за этого тот боялся пошевелиться, лишь бы Настя не ушла, но следующей сдалась она:

— Пойду и я спать, — она встала.

— Спи в моей палатке, — настаивал Пётр. — Я лягу в машине.

— Насть, пойдём со мной? — вмешался Глеб и встал рядом. — Места хватит.

— Пошли лучше ты со мной, — улыбнулась Настя и взяла Глеба за руку.

— Сейчас только свой спальник заберу, — тот расплылся в широкой улыбке и добавил: — Петь, в нашей палатке для тебя освободилось место.

— За меня не беспокойтесь, только, если не сложно, киньте в меня моим спальником.

И мужчина остался один, он так и лежал у костра на пенке, пока костёр не потух. Резко стало холодно, Пётр укутался в спальник, но ни в машину, ни в палатку к ребятам не пошёл. Он вдруг задумался о Насте, смешной и милой, и улыбнулся, вспомнив, как засиял Глеб, когда девушка взяла его за руку и позвала с собой. Он понял, что не полюбил бы Настю, она никогда не смогла бы заменить ему Юлю. Если бы Юля так свалилась в воду, и Пётр над ней посмеялся, то получил бы удочкой по голове, и потом, уже страдая вдвоем, они смеялись бы вместе. Он представил девушку в такой ситуации: грязную, мокрую, расстроенную, как услышав его подколки и смех, Юля хватает удочку с рыбой: «Смешно тебе?! Сейчас будет ещё смешнее!» — возмутилась бы она и швырнула в мужчину рыбой, а потом бегала бы за ним по берегу, чтобы обнять, специально намочить и измазать, да, это было в её стиле. Петр улыбнулся, он бы поцеловал её даже в тине и с камышом в волосах.

И следом опять нахлынули воспоминания, он помрачнел, в груди заныло, Петр захотел избавиться от мыслей о Юле, но девушка стала его проклятием — он вспоминал о ней каждый день, а вчерашние сообщения будто разворошили затушенные угли чувств: «Она писала, что скучает, не может без меня, неужели это правда? Или опять всё обман? Но она так волновалась… Интересно, как она?»

Пётр всё глубже погружался в воспоминания, заглянул за стену отчуждения, позволил себе слабость подумать о Юле, не отгораживаясь, не прячась, и отчётливо представил образ девушки на звёздном небе, мысленно заговорил с ней: «Как бы я хотел, чтобы всё было как раньше. Чтобы ты была рядом, прижалась ко мне, обняла, ласково касалась, так естественно, как умеешь только ты, — Пётр вздохнул и поморщился, чувствуя нарастающую боль в груди. — Всё уже в прошлом, так больше не будет. Мне никто не сможет заменить тебя, Юля».

Пётр не заметил, как уснул прямо под звёздами, на которые задумчиво смотрел, погружённый в мысли о Юле.

53

После того как Пётр ответил в Skype, Юля одновременно и успокоилась, и расстроилась, сделав вывод, что он всё ещё ненавидит её, раз не захотел поговорить.