Отвага Соколов - Холли Лайл

Этого Ри никак не ожидал. Ему пришлось возблагодарить всех богов, имена которых сумел припомнить в это короткое мгновение, за годы, отданные дипломатической учебе, годы, научившие его прятать свою истинную суть от мира. Если бы не привычка всегда и везде контролировать себя, он, конечно, расхохотался бы. А может, просто придушил бы эту особу. Вместо этого он только кивнул:

— А… восхитительное предложение, парата.

Ррру-иф улыбнулась, стараясь сделать это самым соблазнительным образом.

— Тебе нравится? — спросила она. — Конечно, я оставлю при себе Гретен, мы с ней очень привыкли друг к другу. Ну а ты можешь наслаждаться нами обеими. Сразу. Тебе больше нечего будет желать… — Улыбка ее сделалась еще более многообещающей. — Нечего…

Сидевший слева от Ри Янф застыл как изваяние и даже как будто перестал дышать. Однако под столом правая нога его дергалась вверх и вниз столь быстро, что движение ее скорее напоминало нервную дрожь. Справа от Ри Джейм ложкой гонял крошки по десертной тарелке, глядя на них так, будто пытался прочесть по ним свое будущее, как ясновидящий по оставшимся на дне стакана чаинкам.

Ри взвешивал все «за» и «против»… Ответ надо было дать так, чтобы оставить за собой все преимущества, которые могла дать эта ситуация. Он чувствовал ловушку — в этой комнате, в словах и поступках капитана, в той головоломке, которую она подарила ему… Запах ловушки витал в воздухе, тяжестью наполнял его легкие, давил на кишки и желудок… Ри угадывал западню и во внимательных глазах Ррру-иф и Гретен, старавшихся незаметно следить за ним. Нужно было обойти этот предназначенный для него капкан, не наступив на него, но в чем именно заключается ловушка и как не попасть в нее, он еще не знал.

Наконец он решил, что ответ должен просто соответствовать его собственному характеру.

— Я свободный человек и боец, — начал он. — Как и мои друзья. Мы родились не для того, чтобы проводить свои дни в ваннах, духах и пудре, а ночами плясать и позировать для развлечения хозяев. Я просто не смогу сделаться платным жеребцом. Не стану отрицать, у нас действительно нет денег. Не стану отрицать и того, что предложение уютной постели и надежной оплаты радует мой слух. Но все-таки я не пойду на это. Однако мы охотно предложили бы вам свои услуги в качестве телохранителей. Мы могли бы защищать вас, ваших друзей и слуг. — Он взглянул на Ррру-иф и чуть пожал плечами. — Но увы, капитан, я не желаю продаваться и становиться вашей игрушкой за какую угодно плату. Попросту потому, что игрушка скорее всего — скажем так — сломается в подобных условиях.

Ррру-иф закрыла глаза и вздохнула, но улыбка с лица ее не сходила. Исчезла и тяжесть, точно подушкой давившая на него сверху, и Ри понял, что ответ оказался правильным.

— Что ж, он тоже мог бы сказать такие слова. — Ррру-иф распрямилась, сбрасывая маску соблазнительницы и показывая лицо женщины, привыкшей получать то, что она хочет. — Он никогда не позволил бы женщине превратить его в ее собственную игрушку. — Она потерла руки друг о друга и попросила:

— Пожалуйста, дай мне те вещи, которые я послала тебе.

Ри вынул подарки из кармана, снял кольцо с пальца и отдал все Ррру-иф:

— Ты хочешь забрать их себе?

Она отрицательно покачала головой:

— Я бы не стала дарить вещь, чтобы потом забрать ее, если что-то пойдет не по-моему. Я хочу рассказать тебе об этих предметах. Деревце из камня сделал сам Ян, когда мы стояли у островов Чертова Следа. Он говорил, что дерево — это герб его Семьи. Ян рассказывал мне, что родился среди Сабиров, но носил фамилию Драклес, и хотя владел кораблем, построенным на верфях Сабиров, никогда не плавал под флагом этой Семьи.

— Это легко объяснить, если он был одним из увесто, — сказал Ри.

— Увесто?

— В высочайших Семействах так называются внебрачные дети, признанные своим родителем и Семьей и обладающие некоторыми правами. Они не могут носить имя Семьи, не могут занимать положение внутри нее, не наследуют титулов и землю. Однако они считаются родственниками, наследуют и получают семейную собственность и передают эти права своим собственным детям.

— Ян никогда не называл себя при мне этим словом, но все, что он рассказал о себе, безусловно, относит его к таким людям. — Она бросила взгляд на Ри. — Да, это слово как раз для Яна. Он был увесто. Но в отличие от него ты ведь настоящий Сабир, не так ли?

— Теперь уже нет.

Она чуть заметно нахмурилась:

— Но твоя внешность, стать, манера держаться. И герб на рукояти твоего меча. Утром ты прятал его, но сейчас больше не скрываешь. И, прости, я узнала его. Но раз прежде ты был Сабиром, то им и остался. Кровь остается кровью.

— Но только не в Калимекке, — тихо произнес Ри. — Любого человека можно объявить никогда не рожденным, сделать его вечным изгнанником и даже хуже. Не слишком приятная участь.

Улыбка его сделалась напряженной. Он до сих пор не научился смиряться с выбранной им самим участью. Участью барзанна.

— Значит, от тебя отреклись?

— «Отреклись», не то слово. Судьба барзанна куда сложней и суровее.

— Значит, тебе действительно нужен покровитель. Вторые сыновья старших и основные наследники младших ветвей нередко испытывают подобную необходимость. И я вижу у тебя этот жадный и голодный взгляд, взгляд охотника, голодного обделенного отпрыска, который хочет большего, чем может получить. Тебя снедает, я в этом уверена, стремление к власти, ты хочешь вернуть назад все утраченное.

Ри не стал объяснять Ррру-иф, насколько ошиблась она в своем предположении. Если он что и хотел себе вернуть, так это Кейт, ну а родственнички — Семья его, точнее, то, что осталось от нее — пусть все перетопятся в море. Но Ррру-иф нравится приятнее считать себя всезнающей; к тому же ее будет легче обмануть, если она решит, что видит его насквозь. Поэтому он ответил ей:

— Я стремлюсь к этому всем своим сердцем.

— Хорошо, я тоже хочу многого… Большего, чем этот корабль, большего, чем богатство. Я хочу иметь свой собственный Дом в Калимекке, хочу создать великий Дом и великую Семью, которую признают равной Пяти. Я хочу, чтобы они признали меня как равную и приняли в свое общество, хочу, чтобы меня приглашали на приемы, чтобы мне завидовали женщины и чтобы мужчины желали меня.

— Но ты же не человек, — напомнил ей Ри об этом непреодолимом препятствии, надеясь, что не рассердит ее своими словами.

— Я не человек. Ты прав. И в Ибере для таких, как я, место найдется лишь на Площади наказаний или виселице. Так?

— Да.

— Тем не менее я хочу всего этого. Я уже многого добилась в своей жизни. Из рабыни я сделалась свободной, из просто свободной — капитаном корабля, и непременно поднимусь еще выше. Я еще молода. И прежде чем состарюсь, я стану паратой в Калимекке, а потом и параглезой, главой могущественной Семьи. — Она смотрела мимо Ри, и ему казалось, что собеседница его зрит куда-то очень далеко — за стены этой комнаты, за пределы гавани Хеймара. Тихим, но полным сдержанной ярости голосом она твердила: — У меня будут и свои рабы, и земля, и несчетное состояние, а мужчины станут приближаться ко мне на коленях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});