Нерассказанная история США - Оливер Стоун

Другим сокровищем был Иран. В сентябре 1941 года, недовольные непредсказуемым поведением шаха Реза Пехлеви и сомневаясь в его лояльности, Англия и СССР оккупировали Иран[54], отправив Реза Пехлеви в ссылку и посадив на престол его сына, которому исполнился 21 год26.

США, внимательно следившие за богатым нефтью Ираном еще с 1920-х годов, стали плести интриги, надеясь расширить свое влияние, и предложили ему помощь в рамках ленд-лиза, а также гражданских и военных советников. В 1943 году госсекретарь Корделл Хэлл объяснил Рузвельту, почему необходимо ограничить влияние Англии и СССР: «В наших интересах не допустить, чтобы какая-нибудь великая держава обосновалась в Персидском заливе, напротив ключевых американских районов нефтедобычи в Саудовской Аравии»27.

Как и у Англии с Соединенными Штатами, у СССР были свои планы в отношении иранской нефти. Сталин хотел разрабатывать нефтяные месторождения на севере Ирана. Его также беспокоила безопасность нефтепромыслов в Баку, расположенных всего лишь в 1,5 километра к северу от советско-иранской границы. Сталин добивался у Ирана нефтяных концессий, сопоставимых с предоставленными англичанам и американцам, и, поскольку после Второй мировой войны здесь еще оставались советские войска, поддержал сепаратистское восстание в северных областях Ирана[55], стремясь форсировать события.

Черчиллю не терпелось столкнуться с Советским Союзом. Оголтелый антикоммунист и бесстыдный империалист, он еще в 1918 году пытался втянуть США в военное противоборство с Советской республикой. И хотя на время войны ему пришлось сдержать свои давние мечты о столкновении с Советами, он нанес удар, как только представилась такая возможность. Советские пробные бурения в Иране и Турции угрожали британскому влиянию на Ближнем Востоке и Средиземном море, да и о контроле над Индией Англия тревожилась всегда. Разоблачение группы советских шпионов в области атомных исследований в Канаде в начале февраля добавило достоверности предупреждениям Форрестола, Лихи и других противников компромисса. Речь, произнесенная Сталиным в том же месяце, вызвала очередную волну возмущения, хотя на самом деле она была далеко не такой подстрекательской, как пытался утверждать эксперт по СССР Джордж Кеннан и некоторые другие.

Антисоветские чувства явно находились на подъеме в начале марта 1946 года, когда Черчилль выступал в Фултоне (штат Миссури) в присутствии сидевшего в президиуме Трумэна. Агрессивная речь бывшего (и будущего) премьер-министра Великобритании нанесла мощный, а возможно, и смертельный удар по любым перспективам взаимопонимания после войны:

«От Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике на весь континент опустился “железный занавес”… Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами… Коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой все возрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации… Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин»28.

Сталин возмутился и обвинил Черчилля в том, что тот «стоит на позиции разжигателей войны», которые придерживаются «расовой теории», считая, что «только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира»[56]29.

Речь Черчилля повсюду вызвала нешуточные страсти. Реакцию руководителей освещали крупнейшие газеты. Так, New York Times одобряла резкость Черчилля, заявляя, что тот выступал «с жаром пророка, чьи предсказания уже сбывались»30. Washington Post также восхваляла кое-какие моменты выступления, но критиковала «нелогичный» призыв Черчилля к организации «международной полиции», считая, что политик «переусердствовал с акцентом на применении силы»31.

Chicago Tribune согласилась с анализом событий в Восточной Европе, но выступила категорически против предложенного пути исправления ситуации и раскритиковала его аргументацию в пользу британского империализма: «Он предлагает союз наполовину рабский и лишь наполовину свободный, причем рабство в нем представлено Британской империей. На самом деле он выступает как проситель, умоляя помочь старой порочной империи и искренне ожидая получить желаемое на своих условиях». Такой союз потребовал бы от Америки смириться с «порабощением и эксплуатацией миллионов британских подданных». Tribune сурово предостерегала США от использования своей мощи для того, «чтобы поддержать британскую тиранию по всему миру. Мы не можем стать партнерами по рабовладению»32.

Несколько сенаторов резко осудили защиту Черчиллем империи. Республиканец от штата Мэн Оуэн Брюстер заявил: «Мы не можем принять наследие колониальной политики, представляемой английским Министерством иностранных дел и Министерством по делам колоний. Девять десятых населения мира не относятся к англосаксам. Мы должны задуматься о том, каким образом можно завоевать доверие мира, чье основное население не относится ни к славянам, ни к англосаксам. Я боюсь, что союз с англичанами станет катализатором, а в результате его действия именно мы выпадем в осадок. Мы должны строить американскую политику относительно русских независимо от Британии». Клод Пеппер от Флориды заявил: «Он очень красиво говорил об империализме – но речь всегда идет именно о британском империализме. Я думаю, что именно его консервативные взгляды настраивают его как против России, так и против лейбористского правительства в собственной стране. Нам нужно англо-американское сотрудничество, но не за счет остальной части мира». Позже Пеппер присоединился к своим коллегам по Демократической партии: Харли Килгору от Западной Вирджинии и Глену Тейлору из Айдахо, – и вместе они опубликовали заявление, в котором отклоняли предложение Черчилля создать «старомодный, основанный на политике силы военный союз между Великобританией и США», который бы «перерезал горло ООН»33. Пеппер сказал репортерам: «Ужасно видеть, как господин Черчилль… присоединяется к старым тори Чемберлена, которые помогали нацистам во время антисоветского крестового похода… люди мира, если они действительно хотят мира, должны принять во внимание этот ропот консерваторов в Англии и США, поскольку он приведет к войне. Новый британско-американский империализм, предлагаемый и отстаиваемый господином Черчиллем, заставит нас изменить тем самым идеалам, за которые сражались обе державы»34.

К тому же и общественность не поддержала воинственные призывы Черчилля. Как утверждал один читатель Washington Post: «Сенатора Пеппера и его коллег следует поздравить со смелым ответом на воинственную речь Черчилля. Кто президент Соединенных Штатов: Трумэн или Черчилль? Почему же Черчилль указывает нам, как строить свою политику, если даже сами англичане на последних выборах отвергли политику Черчилля? Черчилль – поджигатель войны, и сенатору Пепперу пора так его и назвать. Нам нужна вторая Декларация независимости от британского правления»35.

Еще в поезде, направляясь вместе с Черчиллем в штат Миссури, Трумэн полностью прочитал речь Черчилля и горячо одобрил ее. Но с учетом негодования общественности на воинственные призывы Черчилля он заявил, что не знал, о чем тот будет говорить. Журналисты быстро разоблачили беспардонную ложь президента.

Прогрессивные сторонники «Нового курса», возглавляемые членами семьи Рузвельт, осудили Черчилля и просили Трумэна изменить курс, пока не стало слишком поздно. Во время публичного выступления Элеонора Рузвельт раскритиковала подстрекательскую речь Черчилля. Джеймс Рузвельт, старший сын Франклина и Элеоноры, аналогично высказался на собрании Независимого гражданского комитета искусств, наук и преподавательской деятельности. Он объявил: «Давайте четко поясним всему миру, что достопочтенный[57] Уинстон Черчилль, гостящий в нашей стране, говорит только от своего имени, когда нападает на мир во всем мире – когда он снова предлагает человечеству разделиться на два лагеря. Слишком часто в прошлом его закадычные друзья – и здесь, и за границей – оказывались заядлыми реакционерами. Именно мы, а также все, кому дорог мир, должны поднять голос осуждения того, о чем говорит и замышляет достопочтенный Уинстон Черчилль и его политические союзники». Дж. Рузвельт знал, что может сделать Трумэн, если захочет ослабить международную напряженность: «Я бы хотел, чтобы министр торговли Генри Уоллес полетел в Россию». Благодаря его репутации «человека справедливого и цельного», объяснил Рузвельт, личные переговоры Уоллеса со Сталиным могут сделать для укрепления мира и взаимопонимания больше, «чем любые резкие ноты или заявления»36.