Единственный выживший - Дин Кунц

Она снова бросила на Джо быстрый взгляд и опять сосредоточилась на мокром полотне дороги.

Учитывая все, что рассказал ей Джо, это воспоминание, похоже, начинало беспокоить Барбару все сильнее и сильнее. Джо, во всяком случае, увидел в зеркале заднего вида, что она прищурила глаза, как будто стараясь пристальнее вглядеться… нет, не в дождевую пелену, которая колыхалась перед самым капотом, ограничивая видимость до нескольких ярдов, а в прошлое, в отдаленное прошлое, в котором было столько непонятного и страшного. Губы Барбары сжались в тонкую ниточку; она словно спорила с собой – говорить ей дальше или промолчать.

– Свидетель катастрофы, – повторил Джо.

– Честно говоря, – сказала Барбара, – я не помню, почему она пришла именно на эту ферму и что ей было нужно.

– Ей?! – Джо так и подскочил на сиденье.

– Да. Женщине, которая утверждала, что видела падающий самолет.

– Вы хотели сказать что-то еще, Барбара, – поторопил Джо.

– Да. Это была темнокожая женщина.

Джо поперхнулся воздухом, который вдохнул. С трудом выдохнув, он спросил:

– Она… она назвала свое имя?

– Я не знаю.

– Если назвала, то фермер должен его помнить.

***

У поворота на ферму стояли два высоких белых столба, поддерживавших вывеску, на которой – красивыми зелеными буквами по белому фону – значишь: "Ранчо "МЕЛОЧИ ЖИЗНИ", а под ними, шрифтом поменьше, были написаны имена владельцев: "Джефф и Мерси Илинг". Ворота были открыты.

Вдоль бетонированной подъездной дороги тянулись беленые изгороди, разделявшие территорию ранчо на небольшие участки-пастбища. Ближе к усадьбе Джо и Барбара увидели обширный паддок, несколько тренировочных рингов и обсаженные зеленью аккуратные конюшни.

– В прошлом году я так и не выбралась, чтобы съездить сюда самой,

– сказала Барбара, – но один из моих сотрудников побывал здесь и привез мне соответствующий рапорт. Теперь я припоминаю, что это не ферма, а коневодческое ранчо. Здесь разводят и дрессируют четвертьмильных лошадей «Четвертьмильная, или ковбойская лошадь – специализированная порода верховых лошадей, способных развивать на коротких дистанциях скорость около 70 км/ч. Предназначаются для ковбоев, но часть их готовят и для выступлений на ипподромах» и, по-моему, еще лошадей для выездки типа арабских. Эти последние идут на продажу.

На выгонах и пастбищах, где колышущуюся траву то вздымал ветер, то прибивал к земле дождь, не видно было ни одной лошади; паддок и тренировочные ринги тоже выглядели покинутыми, но верхние половины дверей конюшенных боксов были открыты, и оттуда с опаской выглядывали лошадиные головы. Большинство лошадей были довольно светлыми или в яблоках, но некоторые были такой темной масти, что в полутьме стойл их почти невозможно было разглядеть.

Сам дом, стоящий в окружении молодых стройных осин, показался Джо большим и довольно красивым. Он был обшит досками и выкрашен белой краской, на которой красиво выделялись зеленые ставни и оконные переплеты; парадное крыльцо вело на широкую застекленную террасу (такой большой террасы Джо еще никогда не видел), а просвечивающие сквозь грозовую мглу окна выглядели дружелюбно и гостеприимно.

Барбара остановила машину на повороте подъездной дорожки, и они с Джо, ежась от дождя, который стал заметно холоднее, бросились к крытому крыльцу.

Входная дверь открывалась внутрь, и когда Джо толкнул ее, то услышал уютный, домашний скрип петель и вздох старой пневматической пружины. Почему эти звуки показались ему приятными, он и сам бы не мог сказать; должно быть, в них было что-то, что ассоциировалось с неспешным течением счастливых, ничем не омраченных лет, с душевным покоем, мудростью и несуетным принятием неизбежного (и пружинам тоже свойственно со временем стареть), а вовсе не с упадком, безразличием и запущенностью.

На террасе стояла белая плетеная мебель с зелеными подушками на сиденьях, а из горшков на кованых металлических подставках свисали почти до самого пола длинные листья декоративного папоротника. Дверь в дом была распахнута, и на пороге стоял, прислонившись к косяку, пожилой мужчина лет шестидесяти с небольшим, одетый в черный прорезиненный плащ. Его загорелое, обветренное лицо было равномерно прорезано глубокими морщинами и напоминало старую, изрядно послужившую седельную кожу. Светло-голубые глаза его были, однако, совсем молодыми и смотрели на вошедших приветливо и спокойно.

– Добрый день, – сказал мужчина, слегка повышая голос, чтобы его можно было расслышать за стуком барабанящих по крыше дождевых капель. – Хорошая погода для уток.

– И для рыб, – поддакнула Барбара, отряхиваясь. – Жаль только, мы не рыбы. Здравствуйте. Это вы – мистер Илинг?

– Мистер Илинг вроде бы как я, – сказал, выступая из-за его спины второй мужчина, также в черном дождевике.

Он был на шесть дюймов выше и лет на двадцать моложе старика, шутившего над погодой, однако жизнь, проведенная в седле – на жарком солнце, на сухом резком ветру и на морозе, – уже наложила свой отпечаток на его твердые, мужественные, хотя и слегка вытянутые черты, благословив их выражением легкой усталости, свидетельствующим о большом жизненном опыте и мудрости человека, прожившего жизнь в единении с полудикой природой.

Барбара представилась первой, сказав, что работает в Национальном управлении безопасности перевозок. Джо она представила как своего помощника.

– Вас все еще интересует тот случай? – спросил Илинг без особого, впрочем, любопытства.

– К сожалению, мы так и не сумели прийти к определенному заключению, – пояснила Барбара. – А закрывать дело, не докопавшись до причин, у нас не принято. Собственно говоря, к вам мы приехали, чтобы расспросить о женщине, которая к вам тогда приходила.

– Да, я ее помню.

– Не могли бы вы ее описать? – спросил Джо.

– Махонькая такая… На вид ей лет сорок. Мне она понравилась.

– Темнокожая?

– Да, черная, но не совсем. Еще какая-то кровь в ней течет точно. Может быть, мексиканская, может, индейская, а скорее всего – китайская. Или вьетнамская.

Джо припомнил, что разрез глаз Розы Такер тоже напомнил ему что-то восточное.

– Она назвала вам свое имя? – спросил он.

– Может быть. – Джефф Илинг пожал плечами. – Но я уже не помню.

– Через сколько времени после падения самолета она появилась здесь, у вас? – Это спросила уже Барбара.

– Довольно скоро. – Илинг переложил из руки в руку кожаную сумку, похожую на докторский саквояж. – Мы с Мерси проснулись, когда самолет еще падал. Еще до взрыва то есть. Шумело-то погромче, чем обычно шумят самолеты в наших местах, должно быть, поэтому мы почти сразу поняли, что случилась авария. Я успел даже выбраться из постели, а Мерси включила свет. Помнится, я сказал: "О Боже!" или что-то в этом роде, и тут мы услышали взрыв. Совсем такой, как в карьерах, когда породу взрывают, только намного сильнее. Даже дом слегка тряхнуло да стекла задребезжали…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});