Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, а это у нас что такое происходит? На Смилшу, прямо перед домом, в котором квартировал Республиканский совет Интерфронта, толкались люди, стояла на штативе кинокамера, нацеленная вверх, на окно пятого этажа. Там, как раз из кабинета Иванова, выставляли утром на длинном древке флаг Латвийской ССР. Вот и сейчас шелковое полотнище гордо полоскалось на свежем весеннем ветерке. Тут же, у входа в дом, стоял желтый автобус Рижской студии документальных фильмов. Оператор в коричневом, домашней вязки свитере приник к камере. А напротив него стоял оператор ленинградцев и снимал оператора рижской хроники, снимавшего флаг на здании Интерфронта. Иванов подоспел как раз в тот момент, когда латыш-оператор заметил, что его самого снимают, и оторвался, разогнувшись, от камеры на штативе:
— Оп-па!!! — удивленно воскликнул он. К нему тут же подлетел Толик Тышкевич с микрофоном:
— А что это вы тут снимаете?
— Мы с Рижской киностудии… — растерянно ответил латыш.
К нему на выручку тут же подбежал напарник, очевидно, режиссер:
— А вы кто?
— Мы с Ленинградского телевидения! Так что вы снимаете, коллеги?
— Флаг, которого уже нет!
— Как нет? Вот же он!
— Флаг, который уже не существует! Нет, он, конечно, где-то еще есть, но вообще-то его уже нет!
— Значит — это последний красный флаг в Латвии? — не отставал Тышкевич.
— Да, наверное, последний, — неуверенно протянул режиссер, после чего латыши быстренько подхватили камеру и штатив и втянулись в свой автобус.
Хачик с Лешей, наблюдавшие эту выразительную сцену, стоя рядом с Тышкевичем, удовлетворенно кивнули своему оператору — снято!
— Ну, вы тут на ходу подметки рвете! — Иванов пожал всем руки, всмотрелся в лица — помятые слегка, но ничего, работоспособные. — Что так рано? У вас же Иванс в одиннадцать часов только!
— Да как-то не спалось, — засмеялся Хачик, переглянувшись с Лешей Украинцевым. Тышкевич с оператором только выразительно и укоризненно вздохнули.
— Да они с семи утра ищут, чем бы опохмелиться, и найти не могут, — выдал общую тайну Толик.
— Ага, а вы думаете, Латвия уже настолько отделилась от Союза, что у нас горбачевский указ не действует? — засмеялся Валерий Алексеевич. — Что, что, а вот это, увы, действует! До одиннадцати часов вам нигде и никто не нальет! Кроме меня, конечно. Вы завтракали?
— Да так, чайку попили, — зевнув, отозвался Украинцев.
— Ну, пойдем тогда завтракать, здесь рядом, заодно и проблему решим. Прошли пару десятков метров по булыжной мостовой, свернули направо, на Вальню, и вот она — «Драудзиба».
— Кафе «Дружба»! — торжественно объявил Иванов. — Рекомендую запомнить местонахождение на весь период пребывания с целью периодического оздоровления!
Маленькое кафе почти не изменилось за прошедшие годы. Перейдя на работу в Интерфронт, Валерий Алексеевич вспомнил любимое заведение, теперь находящееся в двух шагах от места дислокации, и снова назначал там встречи, а то и просто зависал с коллегами по вечерам. Анита, пышная моложавая блондинка-буфетчица, встретила Иванова как своего. Тот усадил друзей за столик у окна, пошептался с Анитой о чем-то и вскоре стал передавать одну за другой чашки с кофе, накрытые почему-то блюдцами. Потом уже чашки с кофе горячим. Чтоб не перепутать. Конечно же, половина чашек вместо кофе была доверху налита рижским черным бальзамом. На вид и не отличишь, особенно издалека. Хотя народу больше в кафе не было, бальзам все равно отхлебывали как кофе, с искренним удовольствием отдаваясь процессу.
Тышкевич, правда, от своей порции отказался в пользу Хачика, а сам, шевеля пышными усами, уже вовсю охмурял красавицу Аниту — не то польку, не то литовку, а в общем-то, по сути, русскую, но уж не латышку — точно. Иначе интерфронтовцы не зависали бы тут так часто.
Придя немного в себя, Украинцев достал свой помятый блокнот и начал пытать Иванова про Иванса, интервью с которым в штаб квартире НФЛ было назначено на одиннадцать часов. Это было неподалеку, тоже в Старой Риге, только с другой ее стороны, на Вецпилсетас.
Иванов вздохнул и привычно стал «раскладывать карты».
— Иванс Дайнис, журналист, председатель Думы Народного фронта Латвии. Кстати, Дайнис — это имя, Иванс — фамилия, а то коллеги из России часто путают.
Леша уже черкал в блокноте новый шарж — глобус с надписью «Latvi-ja», а верхом на нем долговязая худая фигурка с дирижерской палочкой в руке.
— Ну, насчет дирижера это ты, Леша, перегнул. Дайнис скорее просто играет на трубе в оркестре. Первоначально на эту роль — лидера НФЛ — планировали Яниса Петерса. Петерс — поэт, публицист, возглавлял Союз писателей Латвийской ССР, лауреат всяких советских премий. Он же — один из публичных основателей Народного фронта. Но Янис — человек немолодой, опытный, предпочитает на всякий случай слишком сильно не отсвечивать. Да и компромата на него за советское прошлое многовато, видимо. Хотя, сам понимашь, почти все народнофронтовцы вышли из национальной партийной, управленческой и творческой элиты, тщательно взращиваемой самой советской властью.
Все, как ты помнишь, вообще начиналось с пленума творческих союзов Латвии. Это хорошо подготовленное событие произошло еще в июне 88-го года. Что потом произошло в Москве?
— 19-я партийная конференция, — не моргнув глазом и не прекращая рисовать в своем блокноте, кивнул Леша. — 19-я конференция и лично академик Александр Яковлев выработали знаменитую резолюцию о гласности. Именно эта конференция открыла дорогу альтернативным выборам в Советском Союзе. А без альтернативных, в кавычках, выборов и без «гласности» националисты в республиках никогда не смогли бы победить как бы законно и открыто. А также не могли бы опрокинуть всю систему власти в Союзе, включая и Россию. Выборы, Валера, это вообще — фикция. Любые выборы, кроме сельского схода.
— Да, Алексей Рэдич, да-да. — Иванов помрачнел, закурил, помахал рукой перед лицом, отгоняя едкий дым, защипавший глаза. — Короче, и Петерс, и Иванс были делегатами 19-й партконференции. Но еще 1 июня 88-го года в Латвии состоялся расширенный пленум творческих союзов республики. Из ста восьмидесяти пяти участников с правом голоса присутствовали двенадцать докторов наук, четыре академика, шестнадцать профессоров, четыре члена-корреспондента академий, три лаурета Госпремии СССР, двадцать пять лауреатов Госпремий Латвийской ССР, два лауреата Ленинской премии, депутаты Верховных Советов Союза и Латвии, члены ЦК КПЛ… Я наизусть этот список «диссидентов» — «угнетенных и порабощенных латышей» помню. В качестве почетного гостя был приглашен на пленум и выступил с речью главный редактор журнала ЦК КПСС «Коммунист» Отто Лацис. Все себя проявили, все себя показали с лучшей стороны! Джемма Скулме, Вия Артмане, Раймонд Паулс — первый советский легальный миллионер. «Обделенные и ограбленные советской властью»! Но главным событием пленума стало, пожалуй, выступление бывшего офицера контрразведки Красной армии, профессора Академии художеств Латвии Маврика Вульфсона. Именно он, подлец, еще недавно писавший в своих мемуарах о том, как в 1940 году «со слезами на глазах целовал броню советского танка», именно этот мерзавец поднял вопрос о пакте Молотова—Риббентропа и назвал вхождение Латвии в Советский Союз «оккупацией». В чем тут же с ним согласились, и на весь мир заявили об этом, конгрессмены США.
— Вульфсон — латыш, да? — Хачик, до этого лениво наставлявший оператора перед съемкой, оживился и хищно шмыгнул огромным носом.
— Да, Хачатур Амбарцумович, конечно, Маврик — латыш. Такой же, как и ты, — усмехнулся Иванов.
— Мужики, я вам еще раз повторю: на самом деле латыши здесь ни при чем. Латыши есть просто объект воздействия. Да, объект — легко поддающийся, напуганный. Просто сейчас они больше боятся своих западных хозяев, чем московского Центра. Они инстинктивно уже поняли, что хозяева снова поменялись. Или что они объединились с прежними, западными хозяевами. Латыши всегда делали и будут делать то, что от них хочет хозяин. Если тебя шарахнут кирпичом по голове, ара, ты же не будешь на кирпич обижаться? Ты будешь обижаться на того, кто этот кирпич в руке держал, правильно? Вот латыши, эстонцы и прочие хохлы (прости, Леша)
— такой же точно кирпич. Не более и не менее. Никогда они не были субъектом истории, а всегда — управляемым объектом воздействия.
— Ладно, Валера, ты не извиняйся. — Хачик подтолкнул острым плечом щуплого Украинцева и горько улыбнулся. — Я вам сам рассказывал, что в Армении сегодня творится. И я знаю, чем это для армян, как всегда, кончится.
— Ну, короче, Маврик сделал свое дело… Дальше вы знаете. Уже в августе Яковлев приехал в Ригу и подстегнул замершую в ожидании дальнейших указаний из Москвы и готовую тут же отыграть назад интеллигенцию
- Рассказы. Как страна судит своих солдат. - Эдуард Ульман - Публицистика
- Как воюют на Донбассе - Владислав Шурыгин - Публицистика
- Бойня 1993 года. Как расстреляли Россию - Андрей Буровский - Публицистика
- Знамена и штандарты Российской императорской армии конца XIX — начала XX вв. - Тимофей Шевяков - Публицистика
- Казнь Тропмана - Иван Тургенев - Публицистика
- Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию - Владимир Бушин - Публицистика
- От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи - Михаэль Браунгарт - Культурология / Прочее / Публицистика
- Сталин и органы ОГПУ - Алексей Рыбин - Публицистика
- Информационная война. Внешний фронт. Зомбирование, мифы, цветные революции. Книга I - Анатолий Грешневиков - Публицистика
- Иуда на ущербе - Константин Родзаевский - Публицистика