Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - Евгений Доллман

Я пообещал сделать то, что мне было велено, чувствуя в душе крайнее смятение. Я никогда не участвовал в создании немецкой дивизии, не говоря уж об итальянской. В то же время я был в ярости оттого, что дуче не подумал обо всем этом в Клессхайме, где он мог получить более подробную информацию от квалифицированных специалистов. Впрочем, это было его дело. Со словами «Я верю в вас, дорогой Доллман» я был великодушно отпущен восвояси. Я подумал, не вернуться ли мне к Орфею и Эвридике, но мое баварское, а может быть, и прусское чувство долга победило. Пребывая в этом австро-баварском настроении, я решил найти кого-нибудь, с кем бы мог разделить бремя ответственности, свалившейся на меня, и пришел к выводу, что лучше посла фон Макензена не найти, ибо он был почетным бригадефюрером СС.

Фон Макензен был тронут моим доверием и моим тактичным желанием избавить его от последствий борьбы за власть, которая неизбежно вспыхнула бы между Гиммлером и Риббентропом, начальником посла, если бы я передал инструкции Муссолини напрямую в Берлин. Мы вместе написали доклад. Он был большим специалистом в составлении подобных сообщений и знал также тайные каналы, по которым можно было связаться с Гиммлером, не обижая Риббентропа.

Так родилась дивизия «М», дивизия личной охраны Муссолини, которая прославилась своей бездеятельностью в ночь с 25 на 26 июля 1943 года, когда Бенито Муссолини был заперт в казармах карабинеров по приказу короля. Я не думал тогда, что кому-нибудь придет в голову мысль предложить мне возглавить эту дивизию и повести ее на Рим, чтобы освободить дуче, – но об этом позже.

Несколько недель после этого были посвящены «работе с дивизией». Я осмотрел молодых фашистских новобранцев и остался доволен их твердой уверенностью в моих военных талантах. Я встречал поезда с зенитками, гаубицами, «Тиграми» и другим вооружением. Я также приветствовал инструкторов, которые прибывали вместе с ним, – все они были ветеранами Русской кампании, причем большинство из них были инвалидами. В отличие от итальянцев они сразу же поняли, что я – полный профан в военном деле, и получили от этой шутки большое удовольствие. Затем настал великий день, когда лейб-штандарт был проинспектирован, сначала послом и мной, а потом самим Муссолини и всем его штабом. Дуче сиял, начальник Генерального штаба хмурился, а бойцы дивизии, итальянские и немецкие, сияли от гордости – но было уже слишком поздно. К тому времени – а осмотр дивизии состоялся 10 июля 1943 года – союзники уже высадились на Сицилии.

Всего через девять дней под влиянием этой высадки и других неприятных событий оба диктатора снова решили встретиться, на этот раз на земле Италии. Я привожу свое описание этой встречи ниже. В последний раз Муссолини беседовал со своим немецким другом в качестве Duce del Fascismo – лидера фашистов, и главы итальянского правительства. Когда они встретятся в следующий раз, в сентябре того же года, человек, который будет благодарить Адольфа Гитлера за то, что немецкие парашютисты под руководством Отто Скорцени освободили его из тюрьмы Гран-Сассо, станет орлом, вызволенным из клетки, но лишенным когтей.

«Тревизо-Фельтре, 19 июня 1943 года.

Министр иностранных дел Италии выбрал странное место для конференции. Первым добрался до аэродрома Тревизо, провинциального города в Северной Италии, Бенито Муссолини, управлявший своим собственным самолетом. Здесь он приветствовал фельдмаршала Кес-сельринга, посла фон Макензена и их помощников. Гитлера и его свиту, выглядевших встревоженно и растерянно, приветствовал с необычно холодной формальностью почетный караул служащих итальянских военно-воздушных сил.

Итальянский начальник Генерального штаба Амбро-зио даже не потрудился соблюсти все формальности, встречая своих немецких союзников. Личные телохранители Гитлера подошли ко мне во всем своем великолепии и забросали вопросами о том, предприняты ли хоть какие-нибудь меры безопасности. Их настроение ничуть не улучшилось, пока мы совершали долгий переезд из Тре-визо на очаровательную виллу в стиле ренессанс, принадлежавшую Гаджия, итальянскому финансисту из Фельт-ре. Их подозрения только усилились, когда они увидели оленей, пасущихся на зеленых лужайках, золотых фазанов и павлинов, бродивших среди классических скульптур, столы, ломившиеся под тяжестью яств, которые были накрыты на берегу холодной речушки для угощения прибывших. Позади деревьев и кустов виднелись солдаты генерала Амброзио, а со всех сторон нависали крутые склоны Альп. Лучшего места для покушения придумать было нельзя. Верные стражи Гитлера, вытащив пистолеты, окружили виллу со всех сторон. Они были убеждены, что готовится новая Варфоломеевская ночь, а мои заверения в том, что беспокоиться нечего, были встречены презрительными улыбками.

Они не знали одного – Амброзио и Бастианини, поддерживаемые мягкотелым итальянским послом в Берлине, Альфиери, во время перерыва на обед пытались убедить итальянского диктатора предъявить Гитлеру ультиматум. Согласно этому ультиматуму Италия аннулирует Стальной пакт, если ей не будет предоставлена немедленная и эффективная военная помощь на Сицилии и крупномасштабная поддержка со стороны немецких военно-воздушных сил.

Но все их усилия оказались напрасными. Вернувшись в зал заседаний, Гитлер принялся перечислять все военные просчеты и грехи, допущенные итальянскими союзниками. И вместо того чтобы получить от Гитлера помощь, самолеты, зенитные орудия, тяжелую артиллерию, танки и гаубицы, дуче пришлось несколько часов выслушивать заявления о том, что его собственные генералы с самого начала войны постоянно обманывали его, сообщая ему неверные данные о военной мощи Италии и ее готовности к войне. Было упомянуто и неудавшееся вторжение в Грецию, и немецкий ефрейтор впервые без обиняков обвинил итальянского ефрейтора, что именно эта провалившаяся кампания стала причиной всех неудач вермахта в России. Итальянцы сгрудились вокруг своего бледного, усталого, нервного Наполеона, и выражение их лиц было зловещим. Мне вдруг пришла в голову мысль, что все мы, и диктаторы, и их свита, покинем это райское местечко в качестве пленников генерала Амброзио с его ледяными манерами – к радости и восторгу его величества в Риме.

Но всех нас спас Рим, хотя и пострадал сам. Адольф Гитлер достиг уже кульминации своей обвинительной речи, как в комнату, нарушая все требования протокола, возбужденно ворвался посланник Иова в лице офицера авиации с листком бумаги в руке. Тоном, каким обычно говорят о пожаре и разрушении, он сообщил, что Вечный город впервые подвергся массированному налету с воздуха. Муссолини вскочил на ноги. Его друг, давно уже привыкший к таким неприятным известиям, остался сидеть. Итальянцы переговорили друг с другом, и дуче повернулся к Гитлеру. Понимая, что надо как-то успокоить Муссолини, фюрер пробормотал что-то о том, что надо верить в победу, и пообещал послать авиационные эскадрильи и дивизии на Сицилию, не вдаваясь, однако, в детали. На этом конференция и закончилась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});