Бремя Всеведущих (СИ) - "tazis10"

Он замолчал, посмотрев в сторону Тии. Элиас сам пребывал в полном смятении — ему не хотелось верить и признавать это, до последнего Лехтонен думал, что здесь есть какая-то ошибка, недочёт, но теперь сомнений быть не может… Им придётся принять правду таковой, каковой она является: жестокой и несправедливой.

— Бред. Бред. Ни за что не поверю; они нас хотят запутать, — Джейкл сморщился, стиснув одну руку в кулак.

— Да, хотят — они пометили Элизен, как типа новобранец, кандидат. А ты точно уверен, что двойник Виндиго — всего лишь стажёр в организации? Это, минимум, должность около секретаря или доверенного сотрудника. К тому же взлом наших данных был с её компьютера, Джей. Вот, — достал он планшет и промотал на нужный временной отрезок, — я специально проверял камеру в её комнате, можешь взглянуть. Да, камеру; извиняй уж, но скрытые пришлось вмонтировать — времена ныне такие, не тебе мне рассказывать.

Арканцев, дрожа, взял планшет, начав просмотр записи. На ней было показано, как некая стройная, подтянутая фигура, с длинными каштановыми волосами и красной рубашкой, зайдя в комнату, достала из своего шкафчика печально известную маску лидера Сайдикатт-Веба, надела её, села за компьютер и начала с кем-то разговор. О чём он был понять было нельзя: скрытая камера не улавливала звуки. И, тем не менее, было показано, что разговор ведётся с каким-то членом Сайдикатта.

По истечению разговора Элизен начала в экстренном порядке передавать нужную информацию на нужный сервер и нужным лицам. Удостоверившись в том, что операция выполнена, она подозрительно осмотрелась, сняла с себя маску и спрятала, после чего аккуратно вышла из комнаты. Через несколько минут она опять зашла обратно, сделав вид, что ничего не произошло.

— Н-нет… нет… — Джейкл едва не выронил планшет с рук.

Его рот был приоткрыт, глаза округлены, выражение лица застыло в немой гримасе шока, неприятия и ужаса; казалось, даже кровь внутри него похолодела. Он выпал в полную прострацию, не видя и не слыша перед собой абсолютно ничего, лишь изредка поглядывая за Элизен в углу. Ни чувств, ни эмоций, не было сил даже банально отреагировать на это.

Килобайт, тяжело вздохнув и выдохнув, встал из-за стула и медленно похлопал Джейкла по плечу. Что ж, это был действительно финиш: мало Комитету было предательства Сафари, самого доверенного сотрудника и главы полиции; мало Комитету было недовольств внутри него и дезертирства ещё нескольких десяток сотрудников. Всего этого было мало, теперь предателем оказалась та, на которую возлагали все надежды; та, которую даже в самом кошмарном сне не могли представить врагом, но она таковым являлась.

Сколько времени? Как давно она манипулировала Джейклом? Элиасом? Другими сотрудниками? Неизвестно, неизвестно — и ещё раз неизвестно. Но факт оставался фактом и его нужно было принять. И что-нибудь сделать с этой ситуацией…

— Э-Элиас, — впервые за пять минут Арканцев подал голос, — где ещё есть т-такие… камеры?

— У всех в комнате, Джей. У всех, даже у меня и тебя — те немногие доверенные мной сделали всё чётко, оперативно и скрытно, чтобы никто ни о чём не догадался. Результат налицо.

Это для необходимости. И Джейкл прекрасно понимал это.

Понимал и всё равно не мог принять; он не мог в полной мере осознать, что та, которая его любила и которую он любил, оказалась членом Сайдикатта, да и ещё на такой высокой должности, как двойник лидера организации. Их тщательно маскируют во избежание неприятных инцидентов, истинное положение дел знают, наверное, только сам Виндиго, Райдар и Дэспертар. Джейкл знал эту систему, он в ней присутствовал, как доверенное лицо.

— То есть все наши отношения, вся наша любовь… всё это ничего не стоило? Игра на публику? Миссия такая?.. ха… ха-ха… ха-ха-ха, — нервно посмеялся агент, продолжая смотреть на едва дышащую Тиию. — Знаешь, а это интересный опыт: сколько я часто обманывал так людей — и совсем другое самому прочувствовать.

— Ну-у-у, — почесал подбородок Лехтонен, — не скажи, не скажи — я бы так с бодуна не кичился обвинениями. Возможно, она действительно втюрилась в тебя и любит до сих пор — уж прости меня, самостоятельно управлять ритмом сердца, например, не выйдет даже у тебя или Мариэтты. Ты ей нравишься, но зная нрав мразей с Сайдикатта… читал тут отчёт Клиффорда, как ещё при Сафари одна деваха, агент организации, по самую задницу запала на Туториалфана, ты можешь его помнить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Он тоже?..

— Я не могу его винить в этом и тебе не советую: меньше обвинений — больше дела, Джей, — поднял указательный палец вверх Килобайт. — Но ты прав: она его обратила под себя и соблазнила, поэтому когда невзначай предложила ему перейти в Сайдикатт, где ему и денег дадут на лечение младшего брата, и вообще поднимут престиж, ясное дело, наш агент потерялся из виду. Я видел фотки этой барышни, кстати; поверь, в сравнении с такими сочными и округлыми формами, наша Эм-Си смотрится скромненькой досочкой-монашкой, молчу про Мариэтту. Поэтому и не могу винить парня ни в чём.

Мэйнайо, помрачнев, кивнул своему коллеге. Это было, по меньшей мере, грязно. Туториалфан действительно являлся хорошим полицейским, служащим в отделении Гранда. Пусть он был молод, но такие золотые руки и такое золотое, доброе сердце, встречаются далеко не у каждого. Ещё один хороший человек пал на ту сторону…

— Здесь с Элизен, я так думаю, могла быть по типу такая же ситуация: она в тебя втюрилась и в будущем хотела переманить к себе; не со зла, не подумай, а напротив — пообещает тебе лучшую жизнь и будет делать всё для этого. Вот только надо оно тебе, надо ли тебе такая жизнь?

Этот вопрос не нуждался в ответе, всё и так было понятно…

Сейчас, смотря на всю происходящую в Комитете ситуацию, Джейкл не знал, что ему дальше предпринимать и чем всё может обернуться для него, для его знакомых и для всей страны в целом. Всё, что он может сейчас предложить, это дальше выполнять свою работу и внимательно следить за каждым своим знакомым, подмечая все малейшие тонкости поведения; Джейкл не знаток психологии, но разбирается в ней неплохо.

Но сейчас у него оставалось два вопроса. Первый: что же означает любовь в данной ситуации? Любовь ли это вообще? И, наконец, второй, наиболее важный…

— Что же нам с тобой делать… — скривившись произнёс спецагент, подняв взгляд на лежащую Элизен…

***

Западный Шэйлоккейн. Особняк Коскиненых.

На первый взгляд это был обыкновенный закат, который возлюбленные наблюдали не один раз; картина не менялась десятилетиями: вся та же чистая, зелёная постриженная трава, с одурманивающими лепестками цветов в ней; яркое сине-розовое небо с распростёртыми, пушистыми фиолетовыми облаками; обворожительный, вечерний воздух поляны и свежеприготовленной домашней выпечки; даже чёрное, размытое заграждение вдалеке не портило, а дополняло пейзаж. Полное спокойствие, умиротворение, гармония со своим телом, разумом и душой.

Всё было абсолютно тем же, но почему-то именно этот раз, словно самый первый, оставлял волшебные впечатления. Словно только сейчас, за все те прошедшие года, возлюбленные впервые увидели истинную красоту природы, смогли по-настоящему прочувствовать её каждым пальцем, каждой конечностью, каждой ворсинкой на своём теле. Это было поистине самый невероятный, сказочный, завораживающий момент за всю их жизнь…

— Здесь красиво, — улыбнувшись произнесла девушка, положив голову на плечо любимому человеку.

— Соглашусь, — парень, сидевший рядом, не мог не улыбнуться своей госпоже в ответ. — Я не в правах указывать или просить, но можем ещё раз здесь собраться? Посмотреть?

— Да… да, обязательно, — с ноткой грусти отозвалась военная.

Девушку, сидевшую рядом с парнем, звали Фидель Коскинена. Точнее, это была та Фидель, какой её видели только очень немногие: это была не жестокая, помутневшим рассудком Випридак; не гордый и гениальный Фельдмаршал Зверь, а обыкновенная женщина. Она пережила настолько большой ужас и горе, погрузилась в такую глубокую пучину безумия, что это бы свело с ума и заставило одичать абсолютно любого. Свело и одичало её, но она выстояла; да, она потеряла частицу себя, но внутри, в душе, она ведь осталась такой же. По крайней мере, она искренне надеялась на это.