Тихие шаги РОКа - Алексей Кулаков

— Да, эти поставки возможны. Да, эти позиции мы беремся выполнить. Это совершенно излишне, продукция нашей компании и так отличается наивысшим качеством… что же, вам это обойдется дороже обычного.

Кончилось все тем, что к общению привлекли главного инженера ЗИГ, господина Берндта Хатебура, срочно вызванного телеграммой с завода компании в Нойхаузене. Тот глянул своим орлиным взором на представленные бумаги, оценил словосочетание "предварительный заказ" на первом листе и количество нулей в калькуляции на последнем, после чего преисполнился просто невероятного энтузиазма и самым настойчивым образом увлек Аркадия Никитича в отдельную комнату — "пошептаться о своем, об инженерском". Вернулись они часа через полтора, довольные и умиротворенные, и тут же начали приставать к высоким договаривающимся сторонам — насчет того, что надо бы уже и заканчивать побыстрее, при этом время от времени возбужденно улыбаясь и нашептывая что-то своему начальству (это Лазорев) и горячо доказывая юристу (это Хатебур). Недолгие консультации Мейли со своими работодателями закончились тем, что через два дня князь Агренев некоторым образом стал и его начальством, влившись в тесные ряды акционеров Швейцарской промышленной компании как держатель "блокирующего" пятнадцати процентного пакета акций. Кстати, они — эти самые акционеры, нового компаньона и совладельца приняли на удивление доброжелательно, особенно генеральный директор и председатель правления, барон Фридрих Пэйер им Хоф. Так как родовитому барону и промышленнику было очень приятно принять в компаньоны такого же, как и он аристократа и промышленника — а не какого-нибудь там "дикого" нувориша, заработавшего свой капитал банальной торговлей-спекуляцией или биржевой игрой. Остальные члены правления, господа Хайнрих Мозер и Конрад Негер, тоже выглядели весьма довольными. И насколько смог уяснить для себя Александр, связанно это было отнюдь не с его титулом или деньгами. А с большим количеством принадлежащих ему патентов, как в области машиностроения, так и на вечную оружейную тему. Впрочем, в установлении хороших отношений не последнюю роль сыграл и чек на два с половиной миллиона швейцарских франков, а так же очень солидный заказ — такой солидный, что волной гостеприимства отчасти захлестнуло и Аркадия Никитича Лазорева, ненадолго допущенного в святая святых компании — ее производственные цеха. Конечно, показали ему далеко не все, да и водили не везде, но и того хватило с лихвою — маньяк прецизионного станкостроения едва не прыгал от радости, как маленький мальчик, наконец-то дорвавшийся до склада игрушек. Русский фабрикант тоже радовался, причем от всей души: и новым знакомым в правлении ЗИГ, и тому, что достаточно скоро у него в городе Ковров появится масса высокоточных производств. А уж какое облегчение он испытал, когда проблема с разменом французских трофеев решилась без лишней беготни и возможной стрельбы!

"Поезд притормаживает?"

Пейзаж за окном стал понемногу замедлять свой бег, и князь настороженно откинулся на спинку кресла-диванчика, забыв про блокнот. Машинально поглаживая рукоять пистолета, и внимательно прислушиваясь к тому, что происходит за тонкой дверцей, разделяющей его персональное купе и общий коридор, он замер в терпеливом ожидании.

Хрипел простуженным баритоном кондуктор, напоминая, что стоянка поезда всего пять минут; кто-то тяжелыми шагами протопал на выход, по пути зацепив своим чемоданом что-то жестяное (по крайней мере, звук был именно такой); громкий лязг закрывающейся двери и опять хрип кондуктора, объявляющего об отправлении; звонкий голос станционного колокола, с легкостью перекрытый могучим паровозным гудком…

"Скорей бы уже Берлин, что ли?"

Все схемы размена, что приходили в голову Александру, имели массу недостатков: или много беготни и еще больше времени (как говорится медленно, но верно), или давали реальный шанс на то, что за ним будет гоняться вся полиция Второго рейха. Очень реальный — отчего князь ненадолго впал в уныние, а потом как-то внезапно понял, что его образ мышления имеет изрядный перекос в сторону силовых методов работы. А это для него, как руководителя, было очень плохо. Очень! Что тут же подтвердилось, стоило ему только посмотреть на проблему с другой стороны. Кто лучше всего очистит "грязные" деньги? Те, кто постоянно имеет с ними дело, то есть банкиры. Кто славится своим молчанием и надежностью в подобного рода делах? Тут на ум приходила только одна страна, финансовых дельцов которой иногда даже обзывали "альпийскими гномами". Итогом всех этих рассуждений стало то, что господин Лунев отправился в Швейцарию на полторы недели раньше своего работодателя, устанавливать контакты с тремя банками. Для начала Вениамин Ильич открыл для его сиятельства два счета (именной и номерной) в небольшом частном банке Хоттингера. Затем номерной в "Ломбард Одер Дарье Хенч". Ну и почти перед приездом князя Агренева, у того появился еще один именной, насквозь легальный и чистый как родниковая вода счет — в "Шаффхаузен Кантональбанке", который, в свою очередь, обслуживал и Швейцарскую промышленную компанию. Практически одновременно с этими телодвижениями юриста, в портовый город Гамбург приехал господин Тодт — да не один, а в дружной компании из троицы сопровождающих. И такого же количества чемоданов, плотно набитых банкнотами самого разного достоинства, на очень солидную сумму. Без малейшего промедления и с завидной для такого почтенного возраста энергией, этот пожилой господин посетил несколько банков и быстрыми переводами "слил" всю денежную массу на номерной счет в "Ломбард Одер Дарье". А по завершении всего этого бесследно испарился — если французы и отследят факт перевода, то искать герра Тодта будут без малейших шансов на успех, так как Гамбург в этом плане мало отличался от проходного двора, или даже темной подворотни. И в банке-получателе им тоже ничего не обломится — следующим утром туда зашел мужчина, не пожелавший раскрыть свое инкогнито (но, тем не менее, без малейшей ошибки назвавший и номер счета, и пароль доступа к нему) и перегнал всю сумму в заведение Ганса Хоттингера, на такой же номерной счет. Но и там они не задержались, вернее большая их часть — окончательно осев на официальном счету князя Агренева. Причем этот счет был в банке, который деньги сомнительного происхождения просто не принимал. Не было забыто и частное кредитное учреждение "Хоттингер и Ко" — тот же самый князь нашел время посетить его управляющего.

Вспомнив, как старался удержаться от хохота господин Долгин, когда самостоятельно прочитал (как-никак уже полный курс реальной школы за плечами) содержание бронзовой адресной таблички на фасаде здания, Александр легонько улыбнулся.

"Улица Бляйхервэг, строение восемнадцать. И попробуй, докажи бойцам и напарнику, что немцы культурный народ! То адрес похабно звучит, то на памятнике военачальнику, воевавшему с самим Наполеоном, обнаруживается фамилия Блюхер. М-да, и сам тоже хорош — взял и расшифровал фамилиё маршала на свой лад, да еще и вслух"

Так вот, посетил — и на правах хоть и недавнего, но уже вполне солидного вкладчика договорился о двух вещах. Первое, об обезналичивании оставшихся у него в двух чемоданах фунтов стерлингов — равными частями и в течении полутора-трех лет, причем принятые банкноты не должны быстро "всплыть" ни в Европе, ни в британских колониях. Второе — с учетом планируемых операций по отмыванию фунтов, русскому аристократу откроют кредитную линию, под очень умеренный процент. То, что заключенное соглашение устраивает не только его, но и владельцев банка (а управляющий как раз входил в их число, как один из потомков Ганса Хотингера), Александр ощутил практически сразу. Убавилось настороженности и холодного любопытства, а взамен появилось то самое отношение и предупредительность, с которым банкиры принимают у себя именно солидных клиентов, составляющих своеобразный "золотой фонд" любого кредитного заведения.

Состав опять начал замедлять свой ход, но в этот раз Александр ограничился тем, что поправил кобуру. Еще раз подумал — и вообще закрыл и отодвинул от себя блокнот. Полностью откинувшись в объятья мягкой спинки и закрыв глаза, он как будто задремал. Скоро у него ожидался важный разговор с одним из столпов германской промышленности, и кажется, он догадывался, о чем пойдет речь. Как только он приобрел Кыштымский горнозаводской округ, сразу же появилось много желающих стать совладельцами такого сладкого (раз уж он обратил на него свое внимание) кусочка — и не все из них имели российское подданство. Вернее, большинство такового никогда и не имело. Все эти желающие услышали вежливый, но очень твердый отказ (впрочем, им было не привыкать), и то же самое предстояло услышать Августу Сильному, некоронованному Стальному королю Рура. Впрочем, жесткость ответа будет изрядно смягчена авансовым платежом за предстоящие труды, предоставленным, если так можно выразиться, в бумажной "натуре" — что ни говори, а вид аккуратных, приятно-упругих пачек банкнот успокаивает сам по себе. Именно по этой причине русский фабрикант озаботился переводом части отмытых денег обратно в Ганновер, вполне официально получил их, и теперь направлялся в Берлин. Хотя желалось — и очень сильно, уехать после всех забот прямиком в Сестрорецк. Или вообще, заглянуть к тетушке в имение.