Что скрывает Эдем - Кара Грант

не развивается, а опыт не обогащается, но иногда с ними приятно поболтать.

Иллюзия близости. Сублимация. Выходит, он тоже скучает по дому, хотя прожил в Эдеме полтора года.

Я сочувственно посмотрела на Йелло и ободряюще коснулась его руки. С минуту мы стояли молча, и это молчание было выразительнее любых слов. Затем Йелло, наверное, пожалев, что так неосмотрительно раскрылся, делано беспечно сказал:

– Чай остывает. Пойдем?

Мы поболтали недолго о всяких пустяках. Я самым бессовестным образом уничтожила печенье господина Фейна и в качестве компенсации предложила свои мандариновые запасы. Йелло посмеялся, и мы потихоньку стали прощаться.

– Кара, вы останетесь на ночь в Пантеоне? – спросил он, когда двери сферы раскрылись.

– Э-э-э… да. Я же бессмертный пони. А что?

– Хочу пригласить вас на рассветную рыбалку, – просто сказал он. – Приходите к центральному входу к половине шестого.

Я закусила губу, вспомнив свое чудесное пробуждение головой в траве и с увесистой спинкой кресла на бедре.

– Лучше зайдите за мной. Я планируя пахать всю ночь, но, скорее всего, меня под утро срубит.

Он улыбнулся.

– Договорились.

– Только звоните подольше, не стесняйтесь. У меня очень крепкий сон.

Йелло рассмеялся, и на этой позитивной дружеской ноте мы с ним расстались. Чтобы встретиться всего через семь с половиной часов.

Протирая заспанные глаза и сонно позевывая, я плелась за ним по белоснежным пустынным коридорам храма творцов.

– Доброе утро, Йелло, – тепло поздоровался охранник с моим спутником, но, распознав в семенящем за ним взъерошенном комочке, завернутом в мужской пиджак, меня, выпалил: – Госпожа Грант, стойте! Господин Феррен просил вас не выпускать из Пантеона до понедельника.

И стушевался, перехватив мой спросонья угрюмый взгляд.

– Господин Феррен всего лишь мой бойфренд, а не начальник, и я что-то не припомню, чтобы ему продавалась в рабство, – отозвалась сухо, а охранник растерялся и помрачнел.

Он приоткрыл рот, чтобы что-то еще сказать, а может, и попросить, но его опередил Йелло:

– Все в порядке, Рут, мы с Карой всего лишь идем на рыбалку.

Лицо Рута немедленно просветлело.

– А, понятно… Хорошего вам улова.

– Йелло, может, расскажете, что за рыбалка? – пробормотала я, когда мы вышли на свежий воздух.

Сквозь густую синеву неба уже пробивались фиолетовые, розовые краски, солнечные лучи золотистой пыльцой искрились на облаке, а по-утреннему прохладный ветерок, едва завидев нас, с любопытством скользнул по моим волосам.

– Скоро узнаете, Кара. – Он озорно подмигнул и, взяв меня за руку, осторожно повел к выступу. – Садитесь, – произнес Йелло, когда мы оказались у самого края. – Только подушку подложите, чтобы не простыть.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась я и сонно зевнула.

Йелло покачал головой и, воспользовавшись своей алой атласной подушкой, сел на белый гладкий каменный выступ. Я последовала его примеру и, оправив пышную темно-синюю тюлевую юбку вечернего платья, которое так и не смогла переодеть, осторожно свесила ноги прямиком в облако. Черные туфли тотчас растворились в розово-фиолетово-голубой пелене, икры наполовину скрылись из виду, и я почувствовала кожей мириады крохотных, невидимых глазу прохладных капелек. Странное ощущение, необычное, но какое-то освежающее, бодрящее, что ли.

Следом активировался сканер – и зелено-лаймовая волна прокатилась по моим ногам, но, не найдя нарушений, исчезла. Макс с Тимом мне как-то рассказывали, что в случае обнаружения преступников, которые не желают сдаваться, активируется защитный механизм, превращающий капельки воды в яд (из-за чего, стараниями господина Феррена, я и не могла вызвать таксолет). Но в обычном режиме облако было безвредным, поэтому менять позу не стала.

Между тем предусмотрительный Йелло разлил по бумажным стаканчикам кофе и протянул один из них мне. Я благодарно улыбнулась в ответ и, придерживая рукой пиджак, приняла подношение. С наслаждением сделала небольшой глоток. Горячая ароматная жидкость разлилась по горлу, согревая меня изнутри.

Мы поболтали немного о всяких пустяках, а потом господин Фейн выдал мне удочку.

– Кого будем ловить? – шутливо поинтересовалась я, плохо представляя, что он задумал.

– Смотрите, – мягко произнес Йелло, указав рукой на солнечные лучи, которые яркими золотисто-оранжевыми огнями проступали сквозь облака. – Солнечные рыбки!

Я усмехнулась. Похоже.

– Глядите, как нужно! – по-мальчишески озорно бросил он и опустил удочку в облако. Что-то прошептал – и золотистый свет принял очертания маленькой фантазийной рыбки.

– Здорово! – выпалила я и с энтузиазмом повторила его действия.

У меня получилась упитанная улитка, потом дерзкий морской конек. Разок даже щупальца любопытного иллюзорного осьминога обхватили мою удочку. Йелло смеялся, наблюдая за этими экспериментами. Я тоже. Ведь его присутствие, наши разговоры и эта детская забава на эдемов лад самым чудесным образом помогли мне восстановить душевный баланс.

Так странно… Мы ведь с Йелло раньше пересекались только во время планерки или презентации, и я понятия не имела, какой замечательный человек скрывался за завесой из сдержанности и невозмутимости, и теперь даже радовалась, что Шон притащил меня в Пантеон. Потому что без его грубой выходки мы с Йелло никогда бы так не посидели.

– Ваше зеркало потрясающее, – пробормотала я, ловя солнечного дельфина. – А вы не пробовали создать что-то вроде него, но только чтобы наблюдать за родными из Эдема?

– Пробовал. Не получилось.

– Жаль. – Я ободряюще коснулась его плеча. – Может, позже получится. Хорошее было бы устройство.

– Да. Но сомневаюсь, что я или кто-то другой сможет в ближайшие несколько лет преодолеть блокирующий барьер.

– Что за барьер? – нахмурилась я.

– Блокировка, которая не дает заглядывать и перемещаться в другие миры.

– Впервые про такую слышу.

– Да, об этом мало кто знает, пока не столкнется. Меня долго преследовали галлюцинации. Почти восемь месяцев.

Я удивленно, даже немного испуганного на него посмотрела. Йелло был первым из моих знакомых, кого голоса донимали больше полутора месяцев.

– Я все время думал о доме, – между тем продолжал он, глядя куда-то перед собой, – о своей жене, сыновьях, мечтал к ним вернуться. И с такими мыслями создавал межмировое зеркало. Но когда проект был почти закончен и я приступил к его испытаниям, неожиданно натолкнулся на блок. Чуть не умер от энергетического удара, шуму поднял… Руту пришлось взламывать мою капсулу, чтобы оттуда вытащить. В медпункте потом рассказали про барьер и что его невозможно пробить. Слишком сильный, ресурса не хватит. Так мое межмировое зеркало превратилось сначала в домашнего сторожа – их обычно вешают в разных комнатах, чтобы следить за маленькими детьми или за ценностями…

«Или за его обитателями», – мысленно добавила я, памятуя о паранойе Шона.

– …а потом и в модулятор взросления, который вы видели. Его не утвердил мой тогдашний куратор, сославшись на небольшой потенциальный спрос из-за бесплатных приложений для коммуникаторов со сходным функционалом, и он так и остался на стадии прототипа.

– Ужасно! – возмутилась я. – Йелло, ваш модулятор прекрасен! Я бы его с руками и ногами оторвала, попадись он мне на прилавке.

Господин Фейн усмехнулся.

– Спасибо.

– Серьезно! К тому же что-то мне подсказывает, что ваш прототип создает гораздо более точный образ, чем какие-то программы.

– Думаю, да.

Я улыбнулась, крепко его обняла, а потом по-дружески положила голову ему на плечо и снова начала выуживать из облака всяких зверьков, думая о совершенно разных вещах.

О том, что надо бы переговорить с Кристиной по поводу чудесного прототипа господина Фейна – вдруг получится его протолкнуть? О том, что писатели, только попавшие в Эдем, создают зачастую простые, но трогательные вещи, которые могут быть не настолько денежными или революционными, как творения топов, но ценными для обычных людей, дорогими их сердцам. И о том, как бы перекосило господина Феррена, узнай он, что вместо того чтобы дымиться и медленно закипать в своей сфере, я сейчас наслаждаюсь рыбалкой в обществе Йелло.

Мысли о Шоне не отпускали. Он старался казаться каменной глыбой, но где-то внутри, под всеми этими слоями амбиций, высокомерия и холодной сдержанности, скрывалось пылкое, чуткое сердце, которое умело любить. Как и я, он тосковал по дому, хотя и не хотел в этом признаться.

Но тогда почему за столько лет, проведенных в Эдеме, так и не обзавелся семьей? Или хотя бы друзьями? Несмотря на то, что многие себя таковыми считали, мне порой казалось, что Курт (который знал его