Княгиня Ольга - Александр Антонов

— Пусть так Но я знаю, что ты извратничаешь. И потому слово мое материнское твердое и невозвратное. Мы едем в Угорское княжество за невестой, княжной Предславой.

— Матушка, я не поеду. Волю твою нарушаю, потому как люба мне Малуша.

— Как смеешь мне возражать?! — крикнула Ольга, — Подумал бы: Малушка рабыня, а ты — великий князь!

— Нет, матушка, Малуша не рабыня. Она дочь новгородского боярина и твоей товарки Павлы. Еще сестра богатыря Добрыни. А рабыней она стала по твоей воле. Твои уставы плохи.

Ольга недолго сетовала на слова сына. И гнев свой погасила. Вспомнила она тот час, когда после нескольких месяцев разлуки с сыном он поразил ее тем, что стал другой. Вот оно откуда: князь Святослав не только ее сын, но он еще и мужчина. «Что ж, тому пришло время, да, может, и во благо», — решила Ольга и сказала миролюбиво:

— Ладно, сын, не будем ссориться. Наверное, я не права. Годы дают себя знать…

Помня о крутом нраве великой княгини, Святослав нашел в себе смелости спросить:

— Матушка, а что с Малушей?

— Ничего с ней не случилось. В деревню удалилась, дитя рожать.

— Но куда?

— А вот сего тебе не скажу. Ни к чему тебе это знать. — И поняла, что пора говорить о том, зачем приехала: — ВЛюбеч пошли Свенельда. Да накажи быть твердым. Сам же собирайся в Угорское княжество. И не перечь, сынок, прошу Христом Богом.

Святослав подумал, что нет у него права идти против воли матушки. Еще продумал о том, что вера его дает ему право при нелюбимой жене быть верным Малуше. Он надеялся, что Малушу не потеряет. Потому хоть и не с легким сердцем, но сказал то, что окончательно их примирило:

— Мне ли тебя, матушка, не почитать, мне ли тебе перечить? Ты и так дала мне много воли, потому поступлюсь ею малость, а с меня не убудет.

— Вот и славно. Завтра же до полуденной трапезы выезжай в Киев. О чем не договорили, в пути время будет.

Святослав проводил матушку до кибитки, посадил ее и пожелал доброго пути. Они расстались миролюбиво. Святослав — с надеждой на то, что матушка не будет притеснять и наказывать Малушу, а княгиня Ольга — с убеждением, что княгиня Предслава вытеснит из сердца сына недостойную чести быть женою великого князя всея Руси ключницу Малушку.

Глава двадцать девятая

ТРЕВОГА

Великая княгиня Ольга радовалась тому состоянию жизни на Руси, которое укрепилось в державе за последние годы. Русь продолжала жить мирно и после того, как она приняла христианство. Да и прочнее стал мир. Княжеские дружины в эти годы не нападали на соседей, не жаждали покорять чужие народы. Князь Святослав со своими воинами по — прежнему большую часть времени проводил в походах, но это были походы ради укрепления рубежей державы.

Ольга осталась довольна тем, что Святослав женился на угорской княжне Ильдеко — Предславе. Пир горой прокатился от Угорского княжества до Киева. Угры сумели показать на пиру удаль во всем, а хмельное пили, куда там против них русичам. Удивлялась Ольга, как утробы принимали, когда видела, как ендова за ендовой выпивались. В Киеве-то пир был скромнее. Да все равно три дня теремной двор гудел. И потехи были: силу угры да русичи показывали. О Добрыне и говорить нечего, он как орешки пощелкал: пяток угров уложил на землю одного за другим. А воевода Претич князю Такшоне не поддался. Погуляли и разъехались.

У Святослава и Предславы наступил медовый месяц. Да короче, чем должно, оказался. Всего три недели провел близ своей супруги Святослав. Нашелся повод умчать из киевских теремов в Вышгород. Там поднял в седло дружину и ушел с нею на Тмутаракань. Донесли до Киева слух, будто бы в тех краях Руси некие кавказские племена разоряют заставы, русичей в полон уводят. И сама Ольга побудила сына навести там порядок. А вскоре и покаялась в том, что допустила Святославу возглавить поход. И Свенельд бы справился. Ему же должно быть при жене. Теперь же Предслава осталась при Ольге, да радости княгине не принесла. Там, на Угорской земле, княжна показалась Ольге душевной и ласковой. Однако сие была игра умысла: Ильдеко выполняла волю отца. А в Киеве она вскоре же показала свой истинный норов. И проявился он, как только Ильдеко понесла дитя от Святослава. В ней все словно переродилось. То она жестоко обошлась с сенной девкой, избила ее своим сафьяновым сапожком, то плеснула горячей водой в лицо челядинке, коя замешкалась. Многажды она унизила Аксинью, называя ее толстой свиньей. Со всеми прочими боярынями повела себя высокомерно, чванливо. И в довершение всего начала пререкаться с Ольгой, забыла о всякой почтительности, за глаза величала старой бабой и каждый день требовала, чтобы Ольга вернула Святослава в Киев.

— Зачем ты позволила ему сбежать из теремов и оставить меня одну? — спрашивала Ильдеко, — Что это за муж — месяца с женой не провел, умчал невесть куда, — кричала она. Ее большие карие глава становились злыми, нос еще больше заострялся, а губы, казалось, синели. — Шли не мешкая за ним гонцов!

Вначале Ольга терпеливо и ласково пыталась убедить Ильдеко, что жене великого князя надо быть сдержанной и терпеливой. Наконец, княгиня Ольга уступила невестке.

— Я пошлю за Святославом гонцов, но ты, доченька, привыкай к разлукам. У нас на Руси великие князья дома не сидят. Они — воины, и их место в ратном поле, на коне.

— Не хочу знать ваших уставов, не желаю быть соломенной вдовой. Потому иди и распорядись сейчас же!

И Ольга распорядилась, отправила на юго — восток державы гонцов с наказом оставить дружину при Свенельде, самому же Святославу быть в Киеве не мешкая. Дабы угодить невестке, через два дня она послала еще двух сеунчей, а потом и еще. Но не прошло и двух недель, как они стали возвращаться ни с чем. Их ответ был один: «Великий князь преследует касогов». И каждый раз, как только на теремном дворе появлялся усталый воин и приносил отказ князя вернуться в Киев, Ильдеко влетала в покой княгини Ольги и требовала:

— Моему терпению конец! Распорядись собрать меня в дорогу, я сегодня же уеду к батюшке!

Ольга, как могла, пыталась успокоить молодую женщину:

— Ты носишь дитя, тебе нельзя терять покой. Ради ребенка будь мужественной.

— Полно меня уговаривать. И зачем я только согласилась жить в этой варварской стране, — причитала Ильдеко и в довершение ко всему пускалась плакать.

Святослав появился в Киеве только весной следующего года. Ильдеко уже родила сына и еще чувствовала себя слабой, больше лежала в постели и возвращению князя, похоже, не порадовалась. В ней к этому времени пробудилась ревность. Она уже знала, что где‑то в далекой Псковской земле есть молодая женщина, родившая сына от князя Святослава. Весть об этом больно уязвила самолюбие княгини, и она не преминула свалить на голову Святослава множество упреков. После родов она похорошела, но злость искажала ее лицо.

— Может, ты был в той Псковской земле, ублажался своей рабыней? — в первую же ночь заявила Ильдеко и не позволила Святославу даже прикоснуться к ней.

Князь не оправдывался. А когда узнал, что Малуша родила сына, не сумел скрыть своей радости и вызвал у молодой супруги бурю гнева.

— Ты мне чужой и не смей пальцем меня тронуть! — кричала Ильдеко. — О, бог мой, и почему я отказала польскому королевичу?

Святослав и в первые дни супружества не испытывал теплоты к Ильдеко. Теперь он стал вовсе холоден к ней. Он и к сыну относился равнодушно, зная, что в далекой деревне Будутино у него уже растет сын, родившийся от любимой женщины. В первые же дни по возвращении из похода он тайно отправил в Будутино десять воинов, и они повезли Малуше несколько тюков подарков.

Пробыв недели три в Киеве, князь Святослав вновь стал собираться в поход. На сей раз он решил сходить с дружиной на Дунай, посмотреть со своего порубежья, как живут народы на дунайской земле. Собирался он тайно от матери и жены. Сам был в Киеве, а в Вышгороде воины укладывали переметные сумы Да такое утаить трудно. Вскоре и княгиня Ольга, и невестка знали о намерениях Святослава. Княгиня Ольга позвала сына к себе, спросила:

— Какая нужда тебе покидать Киев, жену, мать, сына?

— Тесно и душно мне в теремах, матушка, — ответил князь, не поднимая на мать глаза.

— Что же, и сын и жена не удерживают?

— Мы с ней в ссоре. Она про Малушу узнала и костит меня и ее.

— Тут чего скажешь? Ей, может, и обидно. Да ты лаской согрей, и простит она тебе Малушку.

— Слов не нахожу, матушка, холоден я к ней.

— Ради меня, сынок, побори тот холод. Она ведь и норов свой неуемный показывает потому, как тебя ей недостает.

— Она сама о том говорит и требует жажду ее утолять. Да тут же отталкивает, спросив, люба ли она мне. Я же молчу.

— Да не молчи, не молчи, скажи, что люба, с тебя не убудет, — наставляла Ольга сына.