Имбирь и мускат - Прийя Базил

Карам пренебрег первым приступом и продолжил ее поучать. Тогда Сарна хрипло скомандовала: «Баста! Хватит!» В то же мгновение кашель ухудшился. Через минуту она уже задыхалась: отчаянно хватала губами воздух, а по ее красным щекам струились слезы. Найна бросилась к ней и велела Караму принести воды. Только через полчаса Сарна задышала нормально и попыталась произнести несколько слов — с ее губ не слетело ни звука. Даже слабый шепот, сохранившийся после операции, исчез. Карам и Найна были в ужасе. Они испуганно переглянулись.

Сарна не делала тщетных. попыток заговорить. Карам побледнел. Всю жизнь он мечтал укоротить острый язычок жены и невольно в этом преуспел, но теперь победа казалась ему преступной. Внезапно Сарна схватила бумагу с ручкой, написала: «Пропал» — и вцепилась рукой в горло. Затем вырвала из блокнота листок и на чистой странице нарисовала стрелку, указывающую на Карама. Вуаля! — ответственность за ее болезнь мгновенно легла на чужие плечи.

— Позвать врача? — Карам виновато ковырял пуговицу на рубашке.

Сарна решительно покачала головой.

— Может, голос еще вернется. — Найна быстро протерла зеркало на стене — в приступе кашля Сарна его забрызгала. Отказ матери успокоил Найну. Если бы у Сарны действительно пропал голос, она сразу вызвала бы «скорую». Получается, она опять изображает жертву. Спор, разгоревшийся полчаса назад между ней и Карамом, продолжался без единого слова, и выигрывала его Сарна.

Следующие несколько дней Карам и Найна поджидали, когда Сарна потеряет бдительность и проговорится. Они все время уверяли друг друга, что Сарна выздоровеет, но не сознавались открыто в своих подозрениях. Оба чувствовали себя виноватыми за то, что обрекли ее на молчание.

Через два дня после выписки она выглядела и чувствовала себя замечательно. Найна вошла на кухню после душа и застала Сарну за неблаговидным занятием: та возилась с едой, которую дочь приготовила утром. Тайком добавляла в дал лимонный сок, потом макала в него пальцы и с довольным видом их облизывала. Удивленная Найна замерла в дверях. Обычно ее расстраивала мамина привычка переделывать любое блюдо на свой лад, сегодня же она была рада: если Сарна вмешивается куда не просят, стало быть, идет на поправку.

Когда Найна вошла, Сарна испуганно обернулась и выдала: «А я думала, ты в душе!» Слова получились невнятными, сиплыми и слегка надтреснутыми, будто печенье, которое передержали в печи. Звук уже давно пекся в ее горле, ожидая, когда его выпустят наружу. Сарна тут же поднесла руку к губам. Этот жест подтвердил подозрения Найны: мама притворялась.

— Твой голос вернулся, матушка!!! Невероятно! Какое чудо! — Не дожидаясь ее ответа, Найна позвала Карама: — Бхраджи! Бхраджи! Голос вернулся! Она снова говорит! Какое счастье!

— Слава Вахегуру, — сказал Карам, войдя на кухню.

— Матушка, твой голос звучит чудесно, как будто он уже давно сидел в горле, зрел и ждал своего часа! — Найне было отвратительно ее лицемерие.

Сарна, которая сначала выглядела оробевшей, теперь изображает счастливое изумление. Она медленно заговорила, как бы пробуя свой голос:

— Он еще не совсем нормальный.

— Ничего страшного, врач сказал, что пройдет несколько недель, прежде чем он полностью восстановится. Только не волнуйся больше, ладно? Не «потеряй» его снова, — предупредил Карам.

После операции речь Сарны изменилась. Приходилось часто прочищать горло, а слова перемежались густым хрипом. Голос, некогда бывший ее самым острым оружием, притупился болезнью, метафорическим раком, который снедал изнутри душу Сарны. Словам теперь приходилось пробиваться сквозь слизь отрицания.

37

Отношения между Оскаром и Найной развивались. Их близость подпитывалась многолетней разлукой, а не долгими годами, проведенными вместе, как это бывает обычно. Давным-давно они поженились, не обмолвившись друг с другом и словом, заключили союз, в котором беседы и прикосновения были недопустимы. Теперь же судьба снова свела их вместе, и в них проснулось желание наверстать упущенное. Они стали видеться каждый день. Через некоторое время у Оскара и Найны не осталось друг от друга секретов, а спустя месяц они спали в одной постели. Так должно было быть, говорили себе влюбленные. Через год их связь укрепилась, когда Найна забеременела. Конечно, они не отдавали себе отчета, что столь быстрое развитие событий ведет к скорому и неминуемому концу.

О ребенке они не смели даже думать, не то что говорить. Вырастив целый сад, Оскар и Найна не догадывались, что самое драгоценное семя посеяли в другом месте. Найне больше сорока, и скорее всего она бесплодна, О каком ребенке может идти речь? Вероятно, ее неспособность иметь детей была связана с ложью о собственном рождении. Пока Найна не хотела признать саму себя, казалось вполне понятным и уместным, что ей нельзя становиться матерью. Это вызвало некое замыкание в ее организме: жизнь обходила стороной органы размножения. Перед Оскаром Найна не таилась, и все вернулось на круги своя. Как еще объяснить ее беременность? Наука не нашлась с ответом на этот вопрос. Даже врачи были поражены. Они советовали сделать аборт, так как рожать в таком возрасте опасно и для матери, и для ребенка. Найна стояла на своем: «Нет. Я уже все решила. Я буду рожать, несмотря ни на что».

Оскар прекрасно понимал ее решимость. Найна всегда мечтала о детях, да и он хотел малыша. Чудесное осознание того, что их воссоединение стало началом новой жизни, было для него настоящим открытием, даром, о котором он и не мечтал. Поэтому Оскар нисколько не колебался. Сначала он переживал из-за предостережений докторов, потом его с головой захлестнул Найнин оптимизм. Скоро он тоже не видел иного будущего, кроме счастливого семейного. Однако рождение ребенка заставило его задуматься о том, как известить мир об их любви с Найной.

— Может, пора рассказать все твоим родителям, — предложил Оскар. Найна посмотрела на него и ссутулилась. Она поняла, о чем он: пришло время сообщить Караму и Сарне об их отношениях и о ребенке. — Мы не сможем долго это утаивать. Скоро твоя беременность будет очевидна. — Он показал на ее живот. Найна молчала, закусив губу. Она все решила.

— Что такое? О чем ты думаешь? — Оскар провел рукой по своим волосам с серебристыми прядками.

— Я не хочу, чтобы они знали, — ответила Найна.

— Что? Ты шутишь! Ты с ума сошла, Найна. Конечно, про нас можно было и не рассказывать, но куда ты спрячешь ребенка?

— Они теперь редко приезжают.

— Найна, подумай хорошенько. — Оскар отставил свою чашку с чаем и взял ее за руку. — Люди тебя увидят. Вдруг кто-нибудь проговорится. А о друзьях своих ты подумала? От них ты тоже будешь прятаться? Это глупо. Тебе нечего стыдиться, мы скоро поженимся. Ты сможешь поделиться своим счастьем с семьей.

— Да не хочу я с ними делиться!!!

Оскар не ожидал такого отпора.

— Всю жизнь за меня решали, где жить, за кого выходить замуж, кем работать… даже могу ли я называть свою родную мать мамой. Теперь я впервые почувствовала, что моя жизнь принадлежит мне. Это мое! — Она обхватила руками живот.

«И мое тоже», — подумал Оскар, чувствуя себя слегка обделенным. В конце концов, женщина не решает, беременеть ей или нет, это происходит само собой. Найна стала удовлетворенной, когда в ней появился ребенок. Оскару было досадно, что с ним она никогда не была так счастлива.

— Ты хочешь, чтобы мы воспитывали малыша втайне от твоих родителей? — Он заставил себя успокоиться и снова взял Найну за руку.

— Нет. Я знаю, что сказать все равно придется. Но мы сделаем это после родов. А это время пусть принадлежит только мне, нам. Ты знаешь матушку, она не привыкла молчать. «Ох-хо, я так и знала! Вот почему я тебя первой замуж выдала!» Обязательно скажет что-нибудь в этом духе. Не хочу, чтобы она вмешивалась и оскорбляла меня. Эти месяцы должны быть мирными.

Оскар сомневался, что Сарна отреагирует именно так. Скорее всего она будет убита. Не зря Найна боялась рассказать матери об их отношениях.

— Вдовы моего возраста не должны влюбляться. Что скажут люди? Мама от стыда под землю провалится, — часто говорила она, оправдывая свой обман. Теперь Оскар понял: страх перед Сарниными упреками все еще мешал Найне открыть правду. И то, что они скоро поженятся, ничуть не уменьшит позора. Легко догадаться, что было у Найны на уме.

— Почему бы тебе не поговорить с Пьяри? — Оскар попытался подавить нетерпение в голосе, но Найна все-таки его услышала и отвернулась. За долю секунды Оскар вспомнил о колоссальной пропасти между ними, о разнице культур и жизненного опыта. Любовь может проложить мост через пропасть, хотя время от времени она зияет чернотой. Сначала Оскар пытался переманить любимую с другого берега, где Найна сидела в темной узкой лощине древних поверий и пагубных предрассудков. «Приди ко мне! — молил он. — Приди сюда, где горы мягко перетекают в море, а сверкающий горизонт сулит новые возможности. Сюда, где песок греет ноги и ветерок насвистывает песнь признания. Явись в мою беспечную страну». Найне же было сложно даже любоваться его внутренним миром, не то что жить в нем, хотя порой она все-таки шла на зов любви.