Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова

ещё долго сидел, глядя в пустоту. Никакие рекламные тексты не шли в голову. Он ещё некстати вспомнил, что Тихомир в прошлом бил степняков. Раньше-то это не воспринималось всерьёз, а если подумать, он же людей убивал вот этими руками…

Да и не это главное. Василий до сих пор думал только, как сам будет жить без Марьяши, станет ли страдать или быстро её забудет. А вот как она это всё переживёт, он что-то пока и не думал.

Представил её водяницей с щучьими зубами, и стало вообще не по себе. В грязном озере с почти стоячей водой, где всё заросло осокой, затянуло ряской, где одиноко и где, может быть, вообще не легче. Кто сказал, что водяницы ни о чём не помнят и ничего не чувствуют?

И можно ли, интересно, из водяницы обратно стать человеком? Как-то же Марьяшина бабка родила дочку, не в воде же она её растила? Может, Ярогнева знает…

И Василий, придвинув к себе ящик с берестяными листочками, которыми его щедро обеспечили на зависть Молчану, принялся за работу при свете лучины.

Перед рассветом он торопливо поел, не отрываясь от дела. Почти закончил, но ложиться не стал — будильников тут нет, кроме петухов, а его таким не поднимешь… Вышел во двор, умылся холодной водой, сложил бересту в корзину, опять умылся. Соломенная постель так и тянула прилечь.

Василий решил не поддаваться. Он пожалел, что из-за руки не может делать зарядку, так что просто сделал три круга вокруг дома, посчитал, что уже достаточно светло, взял корзину и пошёл к Ярогневе.

По счастью, та уже встала. Пока она его перевязывала, Василий небрежно спросил:

— А кстати, как выйти к реке? Я с Радой поговорить хочу.

— Это ещё зачем? — недоверчиво прищурившись, спросила бабка.

— Ну как? Во-первых, спасибо сказать. Она же, я помню, со мной оставалась, когда ты за помощью пошла. Во-вторых, познакомиться. Я тогда был не в лучшем виде…

И, видя, что Ярогнева готова его оборвать, Василий торопливо добавил:

— И дело есть. Раз она по реке плавать может, то вот, пусть рекламные листовки разнесёт.

И он указал на корзину с берестой.

— «В Перловку приходите, в поле клады поищите», во. И дата: в день Купалы. Пусть оставляет где-нибудь на причалах, или там у берега, куда народ за водой ходит или рыбу ловить. Помощь нам будет просто неоценимая. Мы ещё с Горыней поездим, с людьми поговорим, но это другой формат, и тут лучше бить по всем направлениям…

Бабка Ярогнева смерила его долгим взглядом.

— Ты лишнего-то ей токмо не болтай, — строго сказала она и поднялась, согласилась. — Ладно уж, путь тебе покажу — не ошибёшься.

— Точно не ошибусь? А что это будет, волшебный клубочек? — заинтересовался Василий.

— Клубочек ему ещё! — прикрикнула бабка. — Увидишь.

Она привела его к лесной дороге. Когда-то по ней, видно, ездили телеги, и хотя с тех пор колеи поросли травой, а по сторонам разрослись кусты, протянули ветви, но дорога ещё была достаточно широка.

— Ежели и тут заблудишься, — проворчала Ярогнева, — тогда совсем ты дурак. Ну, иди, да помни: лишнего не болтай, ей и без того тяжко. Да она тебе, может, и не покажется.

Она кивнула, прощаясь, и Василий пошёл.

Глава 22. Василий заводит новые знакомства

По сторонам дороги высились сосны, почти смыкаясь кронами в вышине, и, качаясь от ветра, поскрипывали. Пахло хвоей, сыростью и грибами. Где-то постукивал дятел. Василий шёл по дороге с отчётливым ощущением, что рядом кто-то есть, и жалел, что не взял с собой Волка. В голову лезли мысли о том, не может ли ырка днём скрываться в лесу, и ещё о том, какие здесь водятся дикие звери. Какие-то же водятся, наверное.

Он резко обернулся — никого. Кинул подозрительный взгляд на кусты — вроде тихо.

— Я тебя слышу! — громко сказал Василий, хотя ничего не слышал. — Думаешь застать меня врасплох? А вот фиг тебе!

И пошёл дальше, собирая шишки. Он бросал их в кусты, когда ему мерещился треск веток, или в сторону, или назад, надеясь неожиданно в кого-то попасть. Он шёл боком. Потом другим боком. И ещё немного, пока не споткнулся, двигался спиной вперёд.

— Ага! — сказал он затем. — Ты ко мне не подкрадёшься, вот так-то.

И пошёл уже нормально, потому что стало ясно: здесь никого нет.

Почти сразу краем глаза он заметил силуэт слева, быстро обернулся — нет, никого.

— Вообще не смешно! — сказал Василий сердито, остановился и бросил туда шишку.

Тут он подумал сразу о двух вещах. Первая — бабкины отвары неплохо снимают боль. Вторая — а не галлюциногенные ли они? Он как-то слышал о человеке, у которого после употребления грибов навсегда остались видения.

Он ещё недолго смотрел влево с недовольным лицом, потом развернулся вправо и увидел старика. Тот стоял на дороге и ждал, пока Василий решит идти дальше.

В спутанной седой бороде его застряли травинки, проросли белые и синие цветы. На плече красовалось птичье гнездо. На ногах лапти, и хотя правый от левого почти не отличишь, но всё же старик как будто обул их наоборот.

— Блин! — отшатнувшись, сказал Василий. — Ты чего пугаешь?

— Оклемался? — с улыбкой, в которой не хватало зуба, спросил старик.

— Погоди, — догадался Василий, — ты случайно не тот самый леший, который меня нашёл, когда я кровью истекал…

Старик довольно закивал.

— …который мне дорогу не показал и помощь не привёл?

Старик на это лишь расхохотался и вдруг, отступив на шаг, принялся расти — и вырос вровень с макушками сосен. Смех его теперь катился над лесом, как гром. Раздвигая стволы, как тростинки, он направился прочь и вскоре исчез, только сосны качались и стонали, как будто разразилась буря.

Василий смотрел, запрокинув голову, и не заметил, как последние две шишки выпали из ладони. Потом он пожал плечами и пошёл дальше со сложным лицом.

Скоро он вышел к реке, спокойной и гладкой. В стороне виднелся каменный мост, от него проложили другую дорогу в объезд леса и Перловки. Берег, заросший травой, круто спускался к воде, и сосны сходили по нему любоваться своими отражениями. У воды и в воде лежали серые валуны с порыжелыми спинами, рядом же зеленел и бугрился кочками небольшой островок.

Только теперь Василий сообразил, что река длинная, и Рада не обязательно будет именно здесь. Но ему повезло: ещё когда спускался, услышал песню, а потом и сама Рада показалась из-за валуна, опёрлась локтями, оставляя мокрые следы, опустила