Новая звезда - Марвин Лакруа

сделает с ними ничего без их на то согласия.

— Можешь считать меня предубежденной, но предлагать своему Императору поделиться девушкой… это оскорбительно… Как минимум для девушки. Для меня подобное отношение… верного союзника кажется недопустимым.

— Так эта несносная девчонка нас видела. Теперь понятно, как она узнала. — Сказал Айрос, а я ощутила отголосок вины с привкусом досады.

Кивнула. — А я говорила, что некоторые вещи предпочла бы не знать…

— Проблема не в знании, а в том, как оно на тебя влияет. — Произнес Мастер, — в истории Миантариона записано, что юный герцог стал причиной гибели своих родителей. Но это далеко не так. Их убил не ребенок, а собственная жадность и жажда силы. — Слова звучали ровно, но я ощущала не принадлежащую мне грусть, боль, от которой щемило сердце, сожаление и вину. — Ритуал призыва демона всегда очень опасен, а тот, которым воспользовались они — худший из них. Я почувствовал его, но … не успел. Портал в замок не открывался, а плести новые к тому моменту еще не научился… Пришлось отправлять посланника. И из-за этого мы потеряли почти эрн. А когда прибыли — замка и окрестных деревень больше не существовало. Вместо них нас встретила выжженная черной магией земля и руины. Я смог найти и исцелить Вуа, во многом благодаря артефакту, но остальные… Почти четыре тысячи моих подданных погибли из-за того, что я не знал плетений и оказался слишком слаб, чтобы спасти их. — Вздох. — Это случилось за три цикла до того вечера… И это я настоял, чтобы Персиваль пошел туда, надеясь, что общение с живыми хоть немного вернет его прежнего. Но прием не помог. Напротив, Вуа язвил и вел себя не лучшим образом, так что мне самому понадобилась помощь. — Веселый на слух, но грустный внутри хмык. — Асфель, я прошу тебя будь осторожна с теми воспоминаниями, что ты видишь в своих снах. И еще… я закончил. Надеюсь убранство головы получилось не слишком… тяжелым.

Судя по резкости смены темы, вопросов задавать не следовало. Хотя их родилось не мало, интуицию решила послушать. Кроме того меня напрягло ощущение, точнее отсутствие таковых. Мастер не отгородился, лишив доступа ко всем своим эмоциям. А будто действительно не испытывал ничего, кроме любопытства, ожидания и гордости своим творением. А такого быть не могло. Он не такой. Закусила губу в задумчивости и покачала головой. Там ощущалось что-то лишнее и увесистое. И почти сразу передо мной возникло зеркало. Мать моя женщина! Взгляд перемещался от одной детали прически к другой. Жгутики, косички, локоны, все перехватывали золотые зажимчики, пряжки, заколки с аметистами. Только вот и сами волосы оказались как-то неожиданно более длинными. Спереди косички спускались до бедер, а пряди и вовсе — до колен. А когда с помощью второго зеркала узрела, что творится сзади, окончательно выпала в осадок. Большая часть волос была поднята в своеобразные ракушки из косичек, закрепленных изящными пластинками, а по оставшимся ниспадающим локонам вились нити, косички, заколочки. Нереально красиво, но так… неуместно. — Эм… Эри… мне нравится… Не думала, что можно за относительно небольшое время навертеть на голове … такое. Это очень красиво, но тебе не кажется, что это … слишком роскошно? Я же еще не заслужила подобной … милости. — Я уже открыла было рот, чтобы пожаловаться, что ему придется меня и спать укладывать, чтобы разобрать все это богатство перед сном. Но, представив эту картину, поняла, что говорить подобное не стоит. Резко сомкнула губы, ощущая, как по щекам и внизу живота разливается жар. О чем я вообще думаю?

— Почему нет? Ты же принцесса. — Задумчиво отозвался Арнэри.

Даже без связи можно было бы догадаться, что он крайне доволен, как самой прической, так и моей реакцией. Улыбка казалась по-настоящему искренней. Лишь на миг она искривилась, когда Мастер опускался в кресло. Меня прострелило приступом чужой боли. Почти сразу ощущение исчезло, осталось лишь удовольствие и тепло. Я заметила под поясницей знакомую подушечку. Арнэри многозначительно заглянул мне в глаза, но ничего не сказал. Еще одним секретом между нами стало меньше. Блин! И это постоянно он так? Или недавняя рана? А может из-за печати? Хотя, вроде там все должно уже было зарасти. Поймав его улыбку, немного успокоилась. Раз ничего не сказал, значит, так надо. Кроме того, мое молчание затягивалось, так что поспешила ответить, — в принципе, вроде так… Только я себя таковой не считаю… Хотя, глядя на это… начинаю сомневаться. Я сейчас, как котенок, который всю жизнь шарился по помойкам в поисках объедков, а тут его отмыли, обогрели, навалили кучу вкусной еды, укутали в теплый пледик на мягкой лежанке. А он неверяще осматривается и думает: это что, все мне? Может, я уже умер и попал в рай? Это все так потрясающе, что не может быть правдой. — Я пыталась пояснить, что чувствую. Но, видимо, опять что-то сказала не так, потому что ощутила горечь на своем языке, хотя испытывал ее Мастер. — Прости, не подумай чего. Я действительно ценю то, что вы для меня делаете. Просто масштабы … пугают. Я просила шоколадку, мне подарили целую вселенную. А там, где хватило бы и простой ленты, ты сотворил настоящее произведение искусства. И ужасно страшусь того момента, когда ощущение новизны схлынет, и вы меня бросите. Поняв, что я — обычная… серая приблудная кошка и не стою таких щедрот. Но я-то уже привыкну… — Виновато опустила голову.

— Котенок, которого обогрели и бросили, никогда не поступит так с другим, ведь он знает, как это больно. Но и поверить кому-то вновь этот котенок больше неспособен. — Сказал Арнэри. А я задумалась на миг, ведь эти слова можно было бы понять двояко, мол, да, все так, скоро тебя предадут. Но вот боль, что ножом прошлась по его сердцу, свидетельствовала о другом: он говорил о себе. Захотелось, подойти, обнять, утешить, но на коленях лежал дракон, а я помнила, чем в прошлый раз все закончилось, когда кого-то предпочли ему. — Я не стану давать тебе обещаний, кроме одного, пока я жив, я буду твоим Мастером, и связь между нами сможешь разорвать лишь ты. — Вычерчивая какие-то закорючки, добавил он, золотистое сияние вспыхнуло и впиталось в его тело.

— Смело… но глупо, — прокомментировал Моракс, подставив спинку для почесывания.

— Прости… но я в это не верю. В смысле… тебе верю, а вот про котенка… нет. Это люди могут помнить и цеплятся за злое, за прошлое, за обиды, за ненависть… У животных все иначе. Даже собаку, с детства