Хрононавигаторы (сборник) - Сергей Снегов

— Ты ранен, Анатолий? — спрашивала Мария, вытирая кровь с лица капитана хронолета. — Где ранен? Да ответь, я так волнуюсь!

Он сделал попытку улыбнуться.

— Немного ранен. Запоздал с уходом в прошлое. Еще повезло, что не вовсе остался в настоящем…

— Повезло! — говорила она, все более волнуясь. И это было страшно на нее непохоже. — Хорошо везение: весь в крови, весь в ссадинах, голова разбита…

К ним подбежали Бах и Кагула. Бах подхватил Кнудсена под мышки. Опираясь спиной на друга, Кнудсен показал рукой на гору.

— Погребен навеки!.. Тысячи тонн над Ватутой! Устроил себе могилу!..

Они молча глядели на взорванную, осевшую гору — густое облако пыли медленно, лениво, как бы сознавая никчемность всякой спешки, клубилось над бывшей вершиной. Внезапно тяжкое содрогание свело землю. Затем донесся грохот дальнего взрыва. Взрыв повторился и стал непрерывным тяжким гулом, разносившимся по всей планете.

— «Преисподняя» превратилась в вулкан! — радостно воскликнул Кнудсен. — Друзья мои, друзья! Мы полностью выполнили свою миссию!

13

У койки раненного капитана хронолета сидели Мария и Бах и беседовали о событиях на Дилоне.

— Хочу немного пофилософствовать, — сказал академик. — Думаю о том, что мы совершили на планете, — и многого не понимаю. Надеюсь, ты рассеешь мои недоумения.

Кнудсен улыбнулся.

— Я не философ, а астрофизик и хронист. Попытаемся вместе решить твои недоумения. Начинай с главного.

— Начну со странных видений Асмодея, забросившего себя в будущее. Они содержат объективную истину?

— Конечно. Почему ты сомневаешься в этом?

— Потому, что не будет того будущего, какое он увидел. Будущее, которого не будет, — вот парадокс! Предложить бы решение этого парадокса Вещему Старцу, он же Великий Провидец!..

— Обойдемся без старцев и провидцев. Мы хоть и не воплотители Высшего Разума, но достаточно разумны, чтобы разобраться в простой проблеме.

— Простой проблеме?

— Да, Миша. То будущее, которое Асмодей увидел, должно было объективно наступить, если бы нас с тобой не было. Оно естественно вытекало из закономерностей природы — и потому Асмодей его увидел. Оно реально в том смысле, что иным быть не могло. Но появились мы, и будущее будет иным — и столь же реальным, как было бы то, в котором очутился Асмодей.

— Итак, мы та высшая сила, которая меняет объективное развитие в природе?

— Мы просто одна из сил природы — сила разума, столь же естественная, как и слепые ее силы. Природа меняет саму себя через посредство нашего разума, он — ее собственная функция. Вспомни, что наши предки в эпохи общественной разобщенности составляли правдивые прогнозы, но поскольку сами творили свою историю, то, пугаясь неблагоприятного будущего, меняли настоящее — и будущее получалось не по предсказанию. Раньше люди меняли свое завтра, теперь мы доросли до преобразования завтра природы, то есть она сама осуществляет преобразования себя, используя свою высшую силу наш разум. По-моему, ясно.

— Как в подземелье в глухую полночь. Ладно, буду думать.

В каюту вошел Аркадий.

— Дилоны и рангуны пришли прощаться.

Первым вошел Гуннар Гунна, за ним Кагула. Кнудсен показал гостям на диван. Вещий Старец торжественно поблагодарил хронавтов за все их услуги. Главная услуга — вечный мир, так успешно восстановленный на планете. Дилоны и рангуны — отныне братья. Они в сладостном плену друг у друга. Рангуны приняли в почетный плен Высокий Разум дилонов, дилоны взяли в радостный и плодотворный плен энергию и деловитость рангунов. Это необыкновенное слияние разума и силы сулит прекрасное будущее. Он уже не говорит о том, что зловещая борьба двух светил ослабляется, вскоре восстановится единое время и сами собой отомрут злые хвори рассинхронизации у дилонов и тягостное пустое бессмертие у рангунов.

Вещий Старец разглагольствовал так долго, что у Кнудсена сами собой стали опускаться веки. Кагула коротко согласился со всем, о чем повествовал Гуннар Гунна, Воплотитель Высшего Разума, и в заключение вполне по-человечески пожал людям руки.

Бах и Аркадий пошли провожать гостей. Кнудсен с улыбкой сказал Марии:

— Вот и завершилась экспедиция на Дилону. И, как принято в старинных романах, завершилась счастливым концом.

В каюту снова вошел Аркадий.

— Анатолий, по твоему приказанию принял на время твоей болезни командование хронолетом «Гермес». Корабль взлетел с Дилоны и лег на новый курс.

— Покажи курс, Аркадий.

В каюте капитана висела рейсограмма. Аркадий показал на ярко засветившуюся на карте Гаруну Голубую. Они идут на эту звезду, непрерывно меняя фазу рейсового времени. Где-то за Гаруной еще не видная точка космическая черная дыра, царство схлопнувшейся галактики, исчезнувшей из местного космоса. Когда физическое время на «Гермесе» полностью преобразуется, черная дыра распахнется на всю ширь неба миллиардами своих звезд. Их курс — на те неведомые звезды обратного времени.

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ НАС ВЫБИРАЮТ

Чудотворец из Вшивого тупика

Глава 1

Уже за сто метров сержант Беренс разглядел, что новобранец Эриксен — дурак.

Он слишком часто и слишком по-доброму улыбался. И у него были очень ясные не то серовато-голубые, не то голубовато-серые глаза, большие и грустные, к тому же такие круглые и с такими фарфоровыми белками, что казались блюдцами, а не глазами. Индикатор Подспудности записал в призывной карточке Эриксена невероятную характеристику: этот верзила говорил лишь то, что думал, и даже в глухих тайниках его души пронзительный луч индикатора не обнаружил ни черного налета злобы, ни скользкой плесени лживости, ни мутных осадков недоброжелательства, ни электрических потенциалов изортавырывательства, ни молекулярных цепочек заглазаочернительства, притаившихся в маскировочном тумане влицопресмыкательства. О магнитных импульсах к чину и гравитационной тяге к теплым местам и говорить не приходилось. Эриксен был элементарен, как новорожденный, и бесхитростен, как водонапорная башня. Таких людей на Марсе давно уже не водилось.

— Вы, малютка! — сказал толстый сержант Беренс, снизу вверх, но свысока оглядывая двухметрового Эриксена. Сержант Беренс — рост сто шестьдесят два, вес девяносто четыре, карьеризм семьдесят восемь процентов, лживость в границах нормы, свирепость несколько повышенная, ум не выше ноль сорока семи, тупость в пределах среднего экстремума, общая оценка: исполнительный до дубинности оптимист — держался с подчиненными высокомерно. Он умел ставить на место даже тех, кто был на своем месте. — Я не понял: из какого сумасшедшего дома вы бежали?

Эриксен спокойно сказал:

— С вашего разрешения, сержант, я в сумасшедшем доме не бывал.

Беренс с сомнением раскручивал ленту магнитного паспорта.

— Но где-то вы жили до того, как вас призвали в армию?

— Я жил в городе номер пятнадцать, восемнадцатый район, сорок пятая улица, второй тупик.

— С ума слезть, — проговорил сержант. — На всех линиях, где у нормальных людей раковые опухоли нездоровых влечений, у этого недотепы сплошные нули и бледные черточки. По-моему, он ненадежен. Что вы сказали, Эриксен? Город номер пятнадцать? Знаю. Сороковой градус широты, сто двадцать восьмой меридиан, островок на пересечении пустого восемнадцатого канала с двадцать четвертой высохшей рекой. Сорок три тысячи жителей, половина стандартные глупцы, около сорока процентов — глупцы нестандартные, остальные социального значения не имеют.

— Так точно, сержант.

— Мы одиннадцать раз уничтожали этот город, — мечтательно сообщил Беренс. — В последней атаке полковнику Флиту удалось испепелить все дома и разложить на молекулы всех людей и животных. Лишь в одном из подвалов (от флуктуационного непопадания — чудо, так сказал генерал Бреде) уцелел младенец, мы с полчаса слышали его плач. Флит ударил по нему из Суперъядерной-3 — это мегатонный усилитель взгляда. Вы даже представить себе не можете, как сверкали глаза полковника, когда он погружал взгляд в творило орудия. Этот проклятый младенец обошелся нам в два миллиона восемнадцать тысяч двести двенадцать золотых марсов… Боже мой, вообразить только — два миллиона!.. — Беренс посмотрел на Эриксена и добавил: — Это были кибернетические маневры. Атаки разыгрывались на стереоэкране.

— Так точно, — сказал Эриксен.

— Постойте! — воскликнул сержант, пораженный. — Вы сказали: второй тупик? Вы знаете, как он называется по-другому?

Эриксен опустил голову.

— Уверяю вас, сержант, все правила марсианской гигиены…

— Он называется Вшивым, вот как он называется, — строго напомнил сержант. — И не смейте врать правду, что давно уже ни одной… Название дано по людям, а не по насекомым. Там у вас наблюдались чудовищные выпадения из стандартности, разве не так? Это было гнездовье последних эмигрантов с Земли, самый скверный закоулок на Марсе.