Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Андрей Воронин

Этот звук вывел его из задумчивости за мгновение до того, как Шар остановил колонну. Двести метров вдоль Коробкиного Хобота были пройдены; начиналось самое интересное, и, несмотря на незавидность своего нынешнего положения, Женька почувствовал что-то вроде азарта.

Еще ему было интересно, как Шар, во-первых, разгадает очередной ребус покойного Шмяка, а во-вторых, выпутается из достаточно сложной ситуации, возникшей в связи с погодными условиями. Женька хорошо помнил следующий пункт записанной на полях карты инструкции, который гласил: «Ровно в восемь самурай коснется шкатулки кончиком меча». Ему казалось, что он правильно угадал смысл этого туманного указания, и не терпелось посмотреть, как справятся с этой задачкой Шар и его головорезы.

К его легкому разочарованию, Шар раскусил этот орешек в два счета.

– Меч Самурая, – покосившись назад через плечо, пробормотал Шар. – Солнце встает там, значит, к восьми утра тень верхушки горы должна быть как раз где-то в этом районе… Ох, затейники! Чтоб вам пусто было с вашими затеями. Пять закладок, и каждая с выкрутасами…

На карте действительно были отмечены целых пять тайников. Еще на «Глории» Липский и Стрельников, обсуждая этот вопрос, выдвинули две версии. По первой из них такое количество тайников объяснялось тем, что прятать целый вагон золотых слитков в одном месте и неразумно, и очень трудоемко: это ж какую ямищу нужно выдолбить в скальной породе, чтобы вся эта груда туда поместилась! По второй часть тайников представляла собой либо пустышки, устроенные, чтобы сбить с толку тех, кто попытается найти и присвоить золото, либо ловушки.

Кувалда посмотрел на часы.

– Ровно в восемь, – сказал он задумчиво. – Сейчас без четверти, а что толку? Солнца все равно нет. До завтра, что ли, подождать? Так где гарантия, что завтра дождя не будет? А, Саня?

– Баран ты все-таки, Геша, – вздохнул Шар, убирая карту в планшет. – До майора дослужился, а как был Кувалдой, так Кувалдой и помрешь. Потому что башка у тебя чугунная, как у самой настоящей кувалды. Ею стены пробивать хорошо, а к мыслительному процессу она у тебя ни хрена не приспособлена.

– Чего ты опять гонишь? – обиделся Кувалда. – Что я такого сказал? Нет же тени! Ты что, сам не видишь?

– Вижу, – рассеянно отозвался Шар и махнул рукой бойцу, который, помимо автомата, нес на плече алюминиевый шест с кругом на одном конце и облезлой коробкой защитного цвета на другом. Этот шест был не похож ни на что, кроме того, чем он являлся; короче говоря, это был металлоискатель.

Боец нацепил на голову металлическую дужку наушников и принялся ходить кругами, водя над землей плоским алюминиевым кольцом щупа. Кувалда закурил, обиженно надувшись. Женька ему немного сочувствовал: неприятно, когда тебя при всех выставляют дураком. И вдесятеро неприятнее, когда дураком ты выставляешься сам, да еще и при подчиненных. Надо же – майор! Кто бы мог подумать! Выходит, старая пословица «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона» не просто солдатский прикол, а чистая правда!

– Есть сигнал, – сняв наушники, сообщил боец.

Шар нетерпеливо махнул рукой, и один из его людей, примерившись, вогнал в каменистую почву заостренный конец короткого лома. На третьем ударе лом вывернул на поверхность облепленный землей, бугристый от ржавчины винтовочный ствол с криво торчащим в сторону штыком на изъеденной коррозией защелке.

– Японская, – сказал кто-то. – «Арисака». Калибр шесть с половиной, штык несъемный…

– Как это «несъемный»? – не удержавшись, вслух удивился Женька.

– А что такое? – затаптывая окурок, поинтересовался Кувалда, заметно повеселевший из-за постигшей адептов современной техники мелкой неудачи.

– Да я тут нашел один, – признался Женька. – Такой… в общем, на саблю похож.

– К концу расширяется? – подумав, уточнил Кувалда. – С зубчиками на спинке, как у пилы?

– Ага, – сказал Женька.

– Немецкий, – авторитетно заявил Кувалда. – От девяносто восьмого «маузера», времен Первой мировой. Интересно, кто его сюда затащил?

– Странно, – удивился Женька. – А мне сказали, что японский.

– Кто сказал?

– Стрельников…

– Ты его больше слушай, – хмыкнул Шар, краем уха прислушивавшийся к их разговору, – он тебе еще не то расскажет.

– Генералы – они, брат, высоко летают и мелочей не видят, – добавил Кувалда. – А авторитет блюсти надо. Даже если чего-то не знаешь, лепи, что в голову взбредет, только уверенно, авторитетно… Вот, как наш Александр Васильевич, например.

– А Стрельников, он что – генерал? – спросил Женька.

– Генерал-лейтенант, – сказал Кувалда. Шар многозначительно кашлянул в кулак, и Кувалда добавил: – В отставке.

Женьке показалось, что это уточнение было сделано как-то чересчур поспешно, но всесторонне обдумать данное явление он не успел. Боец с металлоискателем, который, водя над землей щупом, уже удалился метров на десять от места первой находки, остановился и снова крикнул:

– Есть сигнал! Сильный, товарищ майор!

Повинуясь безмолвной команде Шара, человек с ломом пустил в ход свой примитивный инструмент. Двое других, сноровисто орудуя саперными лопатками, отгребали в сторону измельченную смесь глины и крупной каменной крошки.

Дождь перестал, над мокрыми спинами работающих курился легкий пар, и Женька им позавидовал: этим троим, по крайней мере, было тепло.

Лом с лязгом ударился обо что-то твердое, лезвия лопат заскрежетали по металлу, оставляя на ржавом железе светлые полосы. Последний взмах лопаты – и бойцы расступились, открыв взорам коллег рыжие железные створки врезанного в пологий, заросший стелющимся кустарником склон люка. Там, где лом и лопаты содрали густо сдобренный гравием дерн, виднелись белесые проплешины старого, крошащегося бетона.

– Ну, правильно, – сказал Кувалда. – На хрен надо скалу долбить, когда японцы, как кроты, весь остров своими норами изрыли?

– Мыслитель, – насмешливо похвалил напарника Шар и прикрикнул на бойцов: – Ну, что стали? Открывайте!

Один из тех, к кому он обращался, ухватился обеими руками за ржавую железную ручку, поднатужился и дернул. Створка даже не шелохнулась.

– Приржавело намертво, – после нескольких неудачных попыток сообщил боец, отряхивая испачканные рыжей ржавчиной ладони.

– И?.. – нетерпеливо, с оттенком начальственного недовольства спросил Шар.

Вместо ответа боец молча отобрал у своего товарища лом, примерился и одним точным ударом вогнал его плоский конец в щель между створками. Кто-то подложил для упора камень; боец налег на лом, навалившись на него всем весом, к нему присоединился еще один, послышался протяжный ржавый скрип, и створка, дрогнув, начала подниматься.

2

Четыре человека, стоя плечом к плечу, просунули пальцы в образовавшуюся щель, готовясь поднять тяжелую крышку.

– Раз-два – взяли! – сдавленным голосом скомандовал боец, который удерживал крышку на весу при помощи лома.

Четыре пары мускулистых рук разом рванули кверху ржавую стальную плиту. Петли опять протяжно заскрипели, потом что-то негромко щелкнуло. Кувалда вдруг прыгнул на Женьку, сбил его с ног и упал сам, накрыв руками голову. Что бы ни говорил о нем Шар, майор Головатый был хороший служака – не стратег и не выдумщик, но исполнительный, грамотный, опытный солдат с отменной реакцией и острым чутьем на опасность, которые не раз спасали ему жизнь и на Кавказе, и в Москве, где иногда случались замесы покруче чеченских. Вдоволь насмотревшись в пустые глазницы смерти, Кувалда накрепко усвоил простую, старую как мир истину: лучше быть смешным, чем мертвым. И сейчас, выбирая между возможными насмешками языкастого Шара и перспективой остаться без головы, он не задумался ни на секунду.

События подтвердили правильность сделанного им выбора. Тот, кто устроил эту ловушку, не стал затруднять себя установкой замедлителя, и мощный заряд тротила взорвался едва ли не раньше, чем Кувалда в своем отчаянном прыжке коснулся земли. Над склоном с оглушительным грохотом взметнулся лохматый куст разрыва, в воздух полетели камни, комья земли, вырванные с корнем кусты, обломки бетона и куски разорванных в клочья человеческих тел. Мокрый от дождя склон заволокло густым едким дымом, с неба с шорохом и стуком посыпался дымящийся мусор. Оглушенный, задыхающийся Шар уперся ладонями в землю, чтобы приподняться и посмотреть, кто еще уцелел, и в это мгновение что-то со страшной силой ударило его по затылку. Мир мгновенно потемнел и, опрокинувшись, провалился в тартарары; не издав ни звука, Шар ткнулся лицом в каменистую землю и потерял сознание.

Очнувшись, он увидел прямо над собой плавающее в дыму, как надутый гелием воздушный шарик, лицо напарника. Кепи на голове у Шара не было, по испачканной мокрой землей лысине стекала, капая с левой брови на щеку, струящаяся из неглубокой ссадины кровь. Шар шевелил губами – кажется, что-то спрашивал. Кувалда напрягся и сквозь назойливый комариный писк в ушах сумел разобрать: