Изумруд - Никита Борисов

в этих краях.

Сердце в груди Ардала билось как бешеное, готовое вот-вот вырваться наружу, а она даже не чувствовала этого, отвечая тем же ритмом пульсации в артериях, которые, как ей казалось, вздулись на лбу, руках, шее… Руки его похолодели от волнения и трепета, и даже казалось, что пшеничные тугие локоны будто оживились перекатами от мурашек бегущих по голове. Слова тут были ни к чему, и, слегка сжав плечи, он приподнял ее, с жадным наслаждением впившись в губы, нежно целуя и страстно покусывая, что вызывало в ней волну восторга. Ноги подкашивались, и она уже была не в силах удержать себя стоя, когда он ловко подхватил ее, оторвав от пола и лишив необходимости бороться со слабостью. Казалось, что в его руках, довольно крепких, она лежала как пушинка, и ему не составило никакого труда преодолеть дистанцию до спальни через прихожую вверх по лестнице, минуя ванную.

В просторных покоях стояла кромешная тьма, и лишь слабый луч света, доходивший сюда из коридора, большей своей частью оставаясь в ванной, позволял хоть как-то ориентироваться в пространстве. Но Ардал не смел отрываться от Кхиры, прикованный к ней губами и не желавший прекращать это чистое буйство эмоций, ведомый лишь смутными воспоминаниями о расположении кровати, оставшимися в памяти после единственного посещения этой комнаты. Потеряться тут было сложно; огромная кровать, как ему казалось, рассчитанная на несколько человек, а не для него одного, стояла ровно посередине, прижавшись изголовьем к дальней стенке между двух окон. Он сел сам и положил избранницу себе на колени, плавно опускаясь на мягкие перины, слегка утопая в пышном одеяле.

Никогда раньше Кхира не позволяла мужчинам раздевать себя, сохраняя, как ей думалось, власть над собой и процессом, но не в этот раз. Словно школьница, впервые оказавшаяся в крепких волевых объятьях, она полностью доверилась Ардалу и была готова отдать всю свою свободу, не желая думать о чем-либо, кроме него. Левой рукой она с силой прижимала его к себе, обхватывала бедра ногами, а правой плавно спускалась от щеки к шее, чувствуя весь его пыл: он будто был готов вскипеть.

Ардал слегка отстранился от Кхиры, чтобы нащупать пуговицы тугого корсажа, плотно обхватывающего ее талию и бюст. Его свободная волнообразная рубашка уже давно лежала на полу, рискуя затеряться где-то под кроватью. Кхира же не желала останавливаться ни на минуту и прильнула к шее, ощущая на губах соль его тела, будто карамель, тающую под ее напором. Ему было достаточно этого секундного промежутка, чтобы неуклюжим рвущим движением осилить последний бастион ее защиты, добравшись до тела и наслаждаясь мигом триумфа. Вожделея ее как помешанный, он наконец прижался своим голым торсом, так грациозно высвободившимся из оков рубахи, к ее телу. Они схлестнулись, словно языки бушующего пламени.

Им эта ночь показалась мигом наслаждения; они потеряли ощущение времени и подумать не могли, что провели полночи в буйстве страсти, словно копили силы друг для друга, чтобы сойтись в этой дуэли вожделения. Отдав процессу последние силы, которые только могли мобилизовать в себе, сейчас они, преисполненные удовлетворения и блаженства, лежали, вольно раскинувшись в скомканной постели, приводя дыхание в спокойный ритм, обсыхая от пота.

— Спишь? — шепотом спросила Кхира, не двигаясь.

— Нет, — не сразу и вяло ответил он.

— Знаешь… — мялась она, повернувшись к нему, положив голову на грудь, вслушиваясь в тихий стук сердца, ощущая его теплую и мягкую ладонь на плече, плавно поглаживая, спускающуюся к ее пояснице. — Ты другой.

— Какой? Особенный? — Как истинный мужчина, он думал совсем не о том, подразумевая, что она вновь говорит о его избранности и важной роли спасителя.

— Хм… — усмехнулась она, положив свободную руку на его широкую грудь. — Нет. Для меня особенный… Я не знаю, как это описать. Но ты совсем не такой, как другие мужчины. — Она сделала паузу, подбирая правильные слова. — Ты стократ лучше. И дело даже не в близости, а в твоем ви́дении, твоей чуткости. Будто ты чувствуешь меня без слов. Мне просто очень легко, — постаралась максимально близко к чувствам выразить она мысль, так тепло и нежно шепча.

— Я не мастер красивых слов, но такого влечения и интереса у меня раньше не было ни к кому, — немного подумав, ответил он, прижимая ее к себе. — Мне кажется, у нас это взаимно.

— А еще мне кажется, что ты заразил меня своей слабостью, — как-то с тоской прошептала она, прервав продолжительную паузу и легко перебирая пальцами по его груди.

— Какой еще слабостью? — возмутился он, приподняв с подушки голову.

— Ну, тем, как ты расстроился смерти того бесцветного, будто знал его много лет. Как будто тебе есть до него дело.

— Ну ты вспомнила! — удивился он, с какой скоростью она переключилась на другую тему. — Разве это слабость — сострадать невинному человеку?

— Это жизнь. Ему не повезло, — равнодушно объясняла она. — Но его смерть задела и меня. Раньше такого не было. Вот и думаю, что это ты так влияешь на меня.

— Судьба вообще коварна…

— Чем же?

— Своей непредсказуемостью. — Ардал думал о собственной судьбе, закинувшей его сюда. — Разве я мог представить несколько дней назад, что сейчас буду здесь с тобой? Может, это все сон?

— Нет, Ардал, это не сон! — укусила она его за грудь, чтобы он убедился, и игриво захихикала.

— Ай! Глупышка… Я надеюсь, ты права. — Он поцеловал ее. — И для тебя я не Ардал.

— А кто же?

— Илья. Это мое имя. И пусть оно будет только для тебя.

Глава 34

Кхира

Утро настало быстро и гораздо раньше, чем того хотелось бы Ардалу, планировавшему вдоволь выспаться. Но, несмотря на крепость сна, после бурной ночи и не менее активного дня, предшествовавшего этому, он сразу почувствовал отсутствие Кхиры рядом. Приподнявшись на локтях и щуря один глаз, он, сильно помятый и взъерошенный, бегло осмотрел комнату, ища любовницу взглядом. После ночной тьмы сейчас, как ему казалось, в спальне был избыток света, рвущегося сквозь призму голых окон, расходясь по самым потаенным уголкам.

Ее одежда так и валялась вокруг кровати, а сорванный корсаж лежал в ногах, удивительным образом сумев там удержаться. Из ванной послышался всплеск воды и скрежет кувшина по столешнице.

— Сколько же времени? —