Ученик ведьмы - Элизабет Бойе

Корабль был нагружен: груз составляли золотые и серебряные сосуды и прочие, более скромные жертвы — скот, свиньи, псы и конь в полном военном облачении. Под пышным балдахином возлежали тела мертвого короля и его супруги, а с ними — слуги, которые пожелали сопровождать Элидагрима на его смертном пути. Тление совершенно не коснулось их. Казалось, что Ивар видит погребальное сожжение Элидагрима, погибшего в битве с огненными йотунами. Щедрое погребение всеми чтимого короля и его погибших воинов, совершенное оставшимися в живых воинами Элидагрима, пока окрест бродили, торжествуя победу, огненные йотуны, замышляли свое и плели заклятье, чтобы никто не мог отыскать место, где успокоились Элидагрим и его меч.

Ивар шагнул вперед, за занавес из пламени, чтобы лучше разглядеть мертвого короля. Тот лежал покойно и гордо, облаченный в доспехи, и отсвет пламени играл на его золотистой бороде и шлеме. Одна рука лежала на груди, и рядом с ней лежал меч, выдвинутый из ножен, точно был готов к тому, что вот-вот рука господина выхватят его и подымет на защиту Сноуфелла. Отблески огня мерцали на серебристом металле, завораживая Ивара, маня его подойти ближе и насытить свой взор этим зрелищем. Ивар подкрался к борту корабля, коснулся его — и обнаружил, что на ощупь он как настоящий. Дивясь собственной отваге, Ивар перебрался через борт и подполз к погребальному ложу короля. Там он скорчился и замер, покуда не оцепенел так, что едва мог двигаться. Он заучивал наизусть сложный узор на рукояти и знаки, врезанные в тонкий длинный клинок, почта сокрытый в ножнах искусной и одновременно простой работы. Несколько раз он протягивал руку, чтобы коснуться меча, но всякий раз тут же отдергивал ее, передумав. Коснуться Глима означало, быть может, мгновенную гибель в огне, или пробуждение древнего заклятия, или же появление сотни разъяренных драугов, поклявшихся защищать от грабителей могилу Элидагрима.

Ивар так долго сдерживал дыхание, что голова у него закружилась; и вот наконец он тронул клинок пальцем. Металл был на ощупь холоден как лед. Юноша вздохнул, стараясь успокоиться, и сжал в ладони рукоять. Медленно и осторожно высвободил меч из мертвых пальцев Элидагрима, с особым вниманием пронеся оружие мимо золотого шлема. Вдруг со странной легкостью меч остался в его руке, и тогда Ивар увидел, что сверкающий клинок сломан почти у самой гарды и обломок его торчит из ножен.

Ивар почти без сил опустился на скамью погребального корабля и сидел, неподвижно глядя на обломок меча в своей руке. Согнуть или сломать меч героя — всегдашняя часть погребального ритуала. И почему только до сих пор ему ни разу не пришло в голову, что меч может оказаться сломан и ничья рука уже не сможет владеть им!

После долгих терзаний Ивар поднялся, нерешительно сжимая в руке меч. Медленно, с большим сожалением он начал возвращать меч на место, где ему и надлежало быть. Что-то в бледно-сером лице царственного мертвеца напомнило ему Бирну. Ивар точно знал, что Бирна посмеялась бы над ним и презрительно бы фыркала, узнай она, что он отказывается от меча после того, как прошел к нему такой долгий путь. Ничего она так не презирала, как бесплодные усилия. Ивар долго и задумчиво рассматривал меч. Теперь, когда потрясение и разочарование его поблекли, он подумал, что меч, быть может, удастся перековать. Даже если и нет — пусть меч останется при нем талисманом, подкрепляющим отвагу. В конце концов, это ведь тот самый меч, о котором все говорили, будто его нельзя добыть из могилы Элидагрима.

Он вынул из рук Элидагрима ножны и обломок меча. Затем последний раз взглянул на мертвого короля, гадая, будет ли герой разгневан тем, что скиплинг унес его меч. Ивар отсалютовал Элидагриму обломком Глима и осторожно двинулся назад, неспешно спустившись с борта корабля. Едва его ноги коснулись земли, как жаркий пламень, громко треща, охватил корабль и весь его груз. Ивар шарахнулся прочь. Миг спустя пламя исчезло, и с ним корабль — не осталось ни углей, ни закопченного камня. То и дело оглядываясь, Ивар обогнул основание длинного кургана и поспешил ко входу. Серпик луны цедил свой бледный свет куда щедрее, освещая ему именно ту дорогу, по которой он хотел идти, и именно ту картину, которую он хотел видеть. Мелкие курганы исчезли бесследно, и мертвецы не бормотали и не шуршали больше в своих могилах. Прямо перед Иваром горел костерок Регина — маяк, хорошо видный и в полумиле.

Когда Ивар вернулся, Регин стоял у костра. Не успел Ивар войти в круг света, как старый маг нетерпеливо окликнул его:

— Нашел ты его? Принес ты его с собой?

Ивар, не отвечая, присел на камень у огня. Он поглядел на Регина и понял: маг знал, что меч сломан. Ивар положил ножны на колени и наконец ответил:

— Конечно принес. Не мог же я дойти до конца и вернуться ни с чем. Я уверен, что ты знал о мече все, но почему-то не сказал мне, что он сломан. Была ли у тебя тайная причина сделать так, чтобы я запутался в темноте среди могильников?

Регин вздохнул:

— Разве ты поверишь мне, — поверишь, что мои намерения чисты? Никогда и ни за что. Ты охотнее всего делаешь именно то, что я пытаюсь тебе отсоветовать. Сколько живу, не встречал никого упрямей скиплингов. Впрочем, быть может, именно благодаря своему упрямству ты выжил до сих пор в Скарпсее. — Он перевел взгляд на меч в ножнах и покачал головой в безмерном удивлении. — Незадолго до того, как я прошел первую Муку, мне было видение корабля Элидагрима, и тогда я понял, что в смутные времена не будет надежды на мирное будущее, если не перековать сломанный меч. Поведай же теперь, как удалось тебе пройти сквозь пламя к кораблю и не сгореть заживо?

Ивар, безмолвно изучавший рукоять Глима, поднял глаза на мага:

— Просто прошел — и все. Я даже жара не почувствовал, покуда корабль не вспыхнул пламенем и не исчез. Когда я увидел, что меч сломан, я почти решил не брать его из могилы.

Регин только ахнул:

— Говорю же, в жизни не видывал такого упрямства! Магический меч сам идет к тебе в руки, а ты, видите ли, «почти решил не брать его»! Да с чего ты взял, что у тебя вообще был выбор?

Ивар в ответ только что-то раздраженно проворчал, роясь в своем мешке в поисках чего-нибудь съедобного. Потом он устало оперся спиной о камень и закрыл глаза, вытянув ноги к огню. За маленьким кругом света затаилось черное безмолвное сердце Лабиринта, но сейчас оно казалось странно опустевшим и лишенным покрова тайны. Ивар глядел на длинный курган, размышляя об Элидагриме и его воинах, и о том, как их погребли много веков назад, и о том, как Элидагрим веками ждал, когда он сможет передать свой меч тому, кто продолжит борьбу против темных сил, сразивших его. Ивар чувствовал, что Элидагрим не станет преследовать его ревнивой местью. Куда больше пугало его величие дела, которое принял он на свои плечи, взяв в руки меч. Теперь его обязанность — перековать меч и сражаться им, как сражался бы сам Элидагрим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});