Шекспир - Виктория Балашова

«Любовь не может пройти бесследно. Если ты любил кого-то так сильно, то это чувство останется навсегда в твоем сердце. Любовь лишь скроется от посторонних глаз, притворится, что спит. Но изредка она будет просыпаться и настойчиво напоминать о себе. Эх, не забыть мне тебя, Элизабет, мое темноволосое наваждение».

Уильям поводил пером по бумаге и с удивлением прочел то, что непроизвольно написала его рука:

Но из чего мы созданы?Из снов, и сном окруженаВся наша жизнь, что сна еще короче…[6]

— Джеймс, я собираюсь писать сказки, — сообщил Уильям другу, — волшебные истории.

— В виде пьес, надеюсь? — спросил Джеймс. — Меня же интересует только то, что можно поставить на сцене.

— Конечно. Другое я писать не умею. Пьесы, это будут пьесы.

— Хорошо. Тогда пиши сказки. Я рад, что ты хоть что-то захотел написать.

— Не ворчи. Мы нашли прекрасных авторов. Я театру больше не нужен, — Уильям печально улыбнулся.

— Ты надеешься, что я отпущу тебя, позволю так вот просто взять и уйти?

— А что тебе остается? Отпустишь. И не уйти, а уехать.

— Ты опять про Стрэтфорд. Уильям, ты бежишь оттуда, не пробыв и недели. Последние годы только и слышу про твое возвращение. Но ты что-то не торопишься осуществлять задуманное.

— А разве стоит торопиться? Такое решение необязательно выполнять быстро. Я пытался остаться в Лондоне, потому что когда-то так сюда стремился. И чем я занят? Изредка пишу, а в основном брожу по городу без цели. Постоянно езжу в Оксфорд и Стрэтфорд. Поездки мне даются все тяжелее.

— Ты сам перестал играть на сцене. Поэтому и занять себя не в силах. Возвращайся в театр. Тебе всегда найдутся роли.

— Я устал. И играть на сцене тоже стало тяжело.

— Уильям, ты же не старик. А тебе и то, и другое, и третье дается с таким трудом! Постарайся, встряхнись. Тебе нужны силы. Для внучки, для сына.

— Вот на них я и хочу тратить оставшиеся годы.

— Так что со сказками? — перевел разговор Джеймс. — Мы начали с того, что ты хочешь писать волшебные истории.

— Мэри читала сказки Уильяму, я заслушался и подумал, почему бы не написать пьесу с таким же сюжетом. Пожалуй, это последнее, что я сделаю для театра. Две-три сказки, и прощай, Лондон.

— Никуда ты не уедешь. Две-три сказки! Так, как ты сейчас пишешь, это два-три года. Потом возникнут другие планы. Так ты нас и не оставишь.

— Мэри сказала, что я уеду, когда буду готов, когда по-настоящему захочу уехать. Она права. Усталость берет свое, но, видимо, она меня еще окончательно не одолела.

— Влюбиться тебе надо опять. Тут ты станешь снова счастлив, и усталость пройдет.

— Мэри — моя последняя любовь. Рядом с ней я счастлив, поверь.

Уильям посмотрел на друга. Джеймс жил театром. И по сей день, он волновался за новые постановки, искал актеров, репетировал. Его энтузиазм и энергия, казалось, были неиссякаемы. Иногда Уильям завидовал другу. Того никогда не мучали размышления о жизни, любви, верности. Он не переживал за своих детей, потому что их у него не было, не страдал от любви к женщинам, потому что они ему не нравились. Бежать из Лондона Джеймс не хотел, потому что родился и вырос в этом городе, и бежать ему было некуда.

— Спасибо, что выслушал меня. Твое терпение безгранично, Джеймс. Единственное, что меня радует в Лондоне, — это встречи с тобой в нашем любимом трактире.

— Пожалуйста. Мне несложно тебя слушать. Если тебе помогают мои уши, пользуйся ими, сколько тебе заблагорассудится. Но мой рот будет повторять тебе одно и то же: пиши, работай, возвращайся в театр. Только не тоскуй и не уезжай насовсем. В Стрэтфорде ты зачахнешь в обществе своей жены. Она будет постоянно ворчать и изводить тебя.

— Я буду ходить в гости к дочке, играть с Элизабет, — лениво отбивался Уильям, — ты в гости будешь приезжать. В Стрэтфорде тоже есть трактир.

— Неужели? — притворно удивился Джеймс. — Но такого, как этот, нету точно…

Глава 12

Возвращение. 1612 год

Шло время, а он так и не уезжал надолго из Лондона.

— Да, уехать из Стрэтфорда было гораздо проще, чем туда вернуться, — размышлял Уильям, — никто не заставляет меня бежать отсюда. И скука, конечно, там будет во сто крат сильнее. Почему же я словно жду какого-то знака, который бы меня подтолкнул к последнему шагу? Смерть сына, матери, рождение внучки — ничего в итоге не значило. Я обещал себе ездить домой чаще и не выполнил данного обещания.

Мысль о том, чтобы все-таки послушать Джеймса и не пытаться уехать, Уильям упрямо отвергал. Ему нравилось сидеть в Стрэтфорде на втором этаже у окна с видом на огромный сад гораздо больше, чем сидеть на втором этаже дома в Лондоне с видом на такой же дом напротив. Прогулкам вдоль Темзы он предпочитал прогулки вдоль Эйвона. А уж Тауэр, на который постоянно натыкался его взгляд, наводил исключительно на страшные, неприятные думы.

В Оксфорде Уильям появлялся все реже. За последние три года Мэри успела родить двоих детей. На этот раз они, в самом деле, были детьми Джона, который стал мягче и приветливее, чем раньше, и только что не боготворил свою жену. Уильяму не хотелось мешать установившейся семейной идиллии. Изредка он навещал сына, который обожал крестного и с удовольствием ходил с ним на прогулки.

Писать Мэри прекратила — целыми днями она возилась с маленькими детьми, стала меньше читать и, как она выражалась, «идеи перестали приходить в мою голову, заполненную криками младенцев». Под именем Франса Бомонда Джеймс выпустил еще один спектакль, а после, сидя за кружкой пива в любимой таверне, они с Уильямом решили несчастного Франса похоронить.

— Представляешь, мы объявим, что идет последний спектакль рано ушедшего от нас господина Бомонда, тридцати трех лет от роду. Публика всплакнет и повалит в театр.

Уильям отдал две пьесы, шедшие под именем Франса, Ричарду, предупредив, чтоб тот был наготове.

— Скоро мы объявим, что автор умер. Так что можешь подготовить тираж заранее, а потом сразу же выложишь книжки в магазине. Некоторое количество точно разметут под впечатлением его неожиданной смерти.

Филд поблагодарил друга, опять что-то буркнув про сонеты, которые никак не давали ему спать спокойно. Уильям перестал на эти фразы обращать внимание, не считая эту тему более или менее интересной для обсуждения. Вопрос с сонетами был закрыт для него раз и навсегда.

Как и обещал Джеймсу, Уильям написал три сказки. Сначала Джеймс боялся, что зрители не воспримут новые пьесы Шекспира, слишком уж они не походили на то, что он писал ранее. Но красивые, волшебные сюжеты вызвали восторг у публики. Критики тоже не остались в стороне и писали, что автор с таким огромным опытом вполне может себе позволить подобные экзерсисы. «Шекспир — уникальный драматург, — писал один из любителей театрального искусства, — ни одна его пьеса не проваливалась на сцене!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});