Появляется всадник - Стивен Дональдсон

Артагель кивнул. И через мгновение продолжил разговор:

— Кстати о Гильдии…

Леббик довольно невежливо перебил:

— А мы говорили?.. Артагель нахмурился.

— Говорили о чем?..

— О Гильдии. Или ты попросту суешь нос в чужие дела?

— Сую. — Артагель улыбнулся. — И собираюсь совать нос в чужие дела, пока ты не скажешь три осмысленные фразы подряд. Если ты не соберешься, то действительно сгниешь.

Так вот, кстати, о Гильдии… что они собираются делать ввиду случившегося с бедным Мастером Квилоном?

Смотритель Леббик принялся изучать своего гостя, словно наконец начал удивляться, почему тот здесь.

— Ничего, — он подчеркнул это голосом. — Насколько я знаю, единственное, чем они заняты — с утра до вечера вытирают друг другу сопли. То есть… — он заговорил в своей обычной гневной манере, — они дни и ночи напролет пытаются выяснить, каким образом Гилбуру, Джерадину и этой женщине удалось использовать плоское зеркало и не сойти с ума.

Этот слепой хряк Барсонаж внезапно… — тон Леббика стал яростным, — обнаружил, что наш король Джойс прав. Что он был прав с самого начала. Зеркала не создают свои воплощения. То, что они показывают, существует в действительности. Поэтому мы не имеем права брать оттуда что—либо и тем самым нарушать равновесие в том мире. Все это собачье дерьмо означает, что они не намерены помогать нам. Они отказываются браться за то единственное, что может принести какую—то пользу.

Смотритель рассмеялся, но в его голосе не было веселья.

— Это действительно любопытно. Они решили стать чистенькими, когда король махнул на них рукой. Нас еще не превратили в рабов только потому, что принцу Крагену не удается использовать катапульты. Хэвелок разрушает их с помощью извлекаемой из его зеркал какой—то птицы, состоящей из дыма.

У Артагеля появилась надежда, что он на верном пути. Смотритель Леббик постепенно берет себя в руки. Может быть, уже пора рискнуть?

Любовь к риску заставила Артагеля небрежно сказать:

— Так—то лучше. Ты ведешь себя намного лучше. В любую минуту ты можешь вновь стать самим собой. Осталось еще одна мелочь, которую я хотел бы знать.

Смотритель, — он решительно набрал в легкие воздуха. — Во имя разума: что связывает Саддит и Найла? Почему то, что она оказалась в твоей постели, доказывает, что Джерадин не убивал его?

Несколько секунд Смотритель, казалось, готов был вспылить. Его лицо дрожало. Глаза налились кровью, вбирая темноту комнаты; черты были полны ненависти.

Словно человек, катающий во рту железные шары, он сказал:

— Связь не между Саддит и Найлом. Связь между Саддит и Эремисом. Она — его подстилка.

Артагель ждал.

— Он послал ее. Именно в этом я заставил ее признаться. Именно поэтому я так избил ее. Вот почему я не остановился.

Артагель по—прежнему ждал.

— Он сделал это, чтобы насолить мне, — глаза Леббика внезапно наполнились слезами. Они текли по его грязной бороде, оставляя следы на щеках. — Я подошел к самому краю пропасти. Эта женщина пыталась сказать мне правду, а я не знал, как ей поверить. Тогда он проделал все это. Послал свою шлюху, чтобы это стало последней соломинкой. Потому что я — единственный, кто остался у короля Джойса. Хоть он и не верит мне.

Чудесный Мастер Эремис, — сказал Смотритель опечаленно, — не посылал бы ко мне в постель свою шлюху, если бы эта женщина не рассказала о нем всей правды. Он хотел раздразнить меня.

Артагель с трудом удержался от того, чтобы не присвистнуть сквозь зубы. На этот раз он нашел объяснения Смотрителя достаточно убедительными. Его всегда поражала неутолимая страстность Саддит; но в эти минуты он думал не об этом. Он думал, что ее появление в постели Леббика было худшей выдумкой Эремиса.

Словно Эремис и король Джойс сговорились уничтожить Смотрителя.

Нахмурившись, Артагель сказал:

— В твоих объяснениях есть смысл. — Слова, казалось, застревали у него в горле; их приходилось извлекать силой. — А что сказала Териза о нашем герое Эремисе?

Смотритель закрыл лицо руками, роняя слезы на грязный стол.

— То же, что и ты. — Рядом с собой на койке он нашел грязную тряпку и высморкался. — Похоже, они поменяли тела. Если Джерадин действительно хотел бы убить Найла, он мог бы проделать это без глупого риска и кровопролития. Но если Джерадин невиновен, то Андервелл должен был обнаружить, что Найл не был ранен. Таким образом, Андервелла следовало убрать. Чтобы обезопасить Эремиса.

Найл, вероятно, все еще жив. Если он хоть сколько—то нужен Эремису.

Эремис изображает героя Орисона, потому что его планы еще не осуществились. Кадуол еще не готов напасть. Это очевидно — Кадуол еще не пришел сюда. Или он ждет, пока произойдет еще что—то. Он не хочет, чтобы Краген захватил Гильдию.

Артагель собирался спросить: «Тогда почему ты не остановишь его? Не вонзишь нож в его сердце? Вместо того чтобы прятаться здесь, словно побитая собака?» Но, к счастью, он вовремя осадил себя. Едва только вопрос созрел в его голове, он припомнил, как Смотритель Леббик отреагирует на него. Они хотят выманить меня, и тогда набросятся. Он хочет сломать меня. Он не верит мне.

Артагель любил рисковать, но он не желал рисковать, подталкивая Леббика в пропасть.

Он не мог сообразить, что делает король Джойс. Но эти проблемы его не занимали; кто—нибудь все равно разберется. Вот Эремис — совсем другое дело. Артагель был убежден, что необходимо помешать Мастеру любым способом.

Артагель оглядел комнату в поисках вдохновения и уцепился за первую же мысль, которая пришла ему в голову.

— Знаешь, Смотритель, если бы твоя жена увидела этот свинарник, она встала бы из могилы.

Артагель, вероятно, был единственным человеком в Орисоне, который смел говорить с Леббиком о его жене.

Но, по счастью, Артагель нашел правильный ключик. Смотритель не взорвался, а смутился.

— Я знаю, — пробормотал он. — Я собирался все убрать. Сейчас.

Печаль на его лице разрывала сердце Артагелю. Без задней мысли он тихо сказал:

— Не стоит. Оставь. У меня есть лишняя комната. А там—еще одна кровать. Перебирайся ко мне.

Смотритель Леббик угрюмо уставился на него. Шевеля губами, словно Артагель протянул ему единственную ниточку, привязывавшую его к жизни.

— Она мертва, — сказал Артагель мягко, как только мог. — И это нельзя исправить. Она больше не нуждается в тебе. Только мы нуждаемся в тебе.

С трудом выйдя из прострации, Смотритель хрипло спросил:

— Мы?.. Кто это «мы»?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});