Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина) - Александр Александрович Годлевский

противном случае, если принять во внимание, что все это будет усугубляться еще разочарованием несбывшимися завышенными ожиданиями от Путина, то в армии и ГБ отношение к нему будет еще худшим, чем к Ельцину.

Впервые за всю советскую историю стала реальной угроза военного переворота. Тупиковая ситуация, в которую попал Кремль, начинает подходить к своему логическому концу. Армия, способная к широкомасштабной войне, пусть даже оборонительной, опасна прежде всего для самого Кремля. Поэтому в ельцинские времена армию и ГБ сокращали, а кадры их разлагали. Но развитие событий на Северном Кавказе и в среднеазиатском «исламском подбрюшье» бывшего СССР не сулит для Кремля ничего хорошего. Следует обратить особое внимание на потенциальных противников в войне. Они воевали всю жизнь. Они рождались во время войны в Афганистане и с молоком матери впитали в себя небесный грохот советских штурмовых вертолетов. Нынешняя дряблая система государственной власти, в отличие от сталинского и брежневского режимов, уже не сможет достаточно контролировать армию и ГБ в большой войне. По заявлению Путина, она и сама себя-то контролировать не может – даже без войны. Сейчас, даже без военно-гэбэшных заговоров, любая более-менее широкая война, особенно на Кавказе и в Средней Азии, может привести к тому, что подразделения армии и ГБ ударят по МВД. А это будет означать крах всей системы нынешней российской власти. Что Россия преодолеет исламскую опасность, особого сомнения не вызывает, но очень сомнительно, что прежняя российская власть выйдет из этой передряги без принципиальных изменений.

3-5

Как у профессиональных чиновников, так и у общественных деятелей-демократов в нашей стране существует пропасть между словом и делом, между их теориями и тем, что под прикрытием демократических идей творится на практике. Отсюда и соответствующее отношение народа и к чиновникам, и к публичным деятелям, с той лишь поправкой, что чиновники держатся в тени кабинетов, а общественные деятели – пламенные демократы – у всех на виду. Все это всеми силами у нас всегда старались и стараются завуалировать, прикрыть, выдать за совсем другое, но иногда такая пропасть проявляется так ярко, словно к ее краю подтаскивают насильно. Что раньше было наиболее заметно на примерах наших эмигрантов, с перестроечных времен получивших возможность возвращаться. Нельзя не заметить, что наш экологически вредный, наполненный запахом грядущих катаклизмов воздух Родины очень целебен для просветления ума.

В 89-м году после Первого Съезда народных депутатов СССР на Западе было объявлено об одном из очередных полных и окончательных крахов советского режима и победе демократии. Помню, тогда Владимир Войнович, впервые собираясь в Советский Союз из эмиграции, по радиоголосам радостно заверял всех в полном конце коммунизма и обещал побыстрей поехать на этот конец посмотреть. Приехав в Союз, он побывал в Москве на демократических митингах и демонстрациях, среди главных организаторов которых были такие наши супердемократы, как бывший генерал ГБ Калугин и бывшие следователи по особо важным делам при Генпрокуроре СССР Гдлян с Ивановым. Потом, возвратившись в ФРГ, с присущей ему сатирой Войнович говорил по радиоголосам, что не может себе представить в Западной Германии антифашистскую демонстрацию, возглавляемую бывшими эсэсовскими генералами.

Очень хорошо помню, как 12 июня 1990 г., после принятия Верховным Советом РСФСР Декларации независимости, Александр Некрич в связи с этим очень радостно говорил по радио «Свобода» о конце тоталитаризма и тоже собирался как можно быстрее приехать на этот конец посмотреть. Причем говорил об этом так, словно человек, всю жизнь ждавший чего-то, и вот такое что-то вдруг случилось без него. Так хотя бы не опоздать приехать посмотреть на самый конец проклятого режима. После возвращения из поездки особых восторгов по поводу конца от него слышно не было. Никакой политический режим не может висеть в воздухе. Коммунистический режим в СССР базировался в основном на российском обществе. «Сплотила навеки могучая Русь» – на уровне житейской психологии это понимали все. После начала «парада суверенитетов» союзных республик в перестроечные времена в конце 80-х, анекдот о том, что Россия вышла из состава Союза, вызывал гомерический хохот даже у пьяных грузчиков. Чуть позже такие анекдоты легли в основу очень серьезных аналитических разработок и далеко идущих научных политических прогнозов.

Никогда не забуду весну 91-го. В стране вроде бы резко повысилась активность демократов – частые многочисленные митинги в Москве, шахтеры бастуют, газеты клеймят позором и нехорошими словами прогнивший коммунистический режим. Правда, на митингах в Москве лидеры шахтеров призывают «широкие демократические силы» поддержать их всеобщей забастовкой, многотысячные демократические толпы с этим дружно соглашаются: в ладоши все хлопают – никто не бастует. Ну да это ладно. Зато со стороны все выглядит, будто действительно «процесс пошел» – демократизация идет полным ходом, еще одно небольшое последнее усилие и – коммунизму конец! В общем, «просыпаюсь – здрасьте – нет советской власти».

В первых числах апреля, после почти пятнадцатилетней эмиграции, в Советский Союз всего на несколько дней приезжает Владимир Буковский, который перед этим на весь мир восхищался «широкими демократическими силами России». Он сразу с головой окунается в кипучую политическую жизнь, пытаясь поднять наших демократов на последние и решительные действия – чтобы сокрушить коммунизм окончательно. Возвратившись на Запад, Буковский недоуменно возмущался: да что это за демократы такие, которые своего собственного народа боятся больше коммунистической власти?!

Мне то время особо запомнилось вот почему. Когда весной 91-го на Западе, затаив дыхание, ждали последнего усилия для краха коммунизма, когда Владимир Буковский в Москве призывал демократов к решительным действиям, у нас в среде демократов ходили панические слухи о том, будто коммунистическая власть тайно раздает народу оружие – чтобы стрелять демократов. В наших демократических СМИ эти слухи тогда не отражались. Демократы сообщали их друг другу под большим секретом, а иногда и западным корреспондентам в Москве.

При одном таком случае я лично присутствовал, и у меня не хватит литературного дарования, чтобы описать недоуменное выражение лица западного журналиста, когда ему по большому секрету сообщили, что коммунисты раздают широким народным массам оружие для борьбы с демократами. Ну никак не может западный человек понять наши реалии! Он-то твердо уверен, что народ коммунистическую власть ненавидит, демократы по определению выражают интересы народа и всеми силами борются с коммунизмом. И вдруг выясняется, что народ от своих кровных врагов-коммунистов