Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Наконец, есть еще одна очень важная вещь: по мере взросления человек получает массу информации, в том числе и той, которая полностью искажает восприятие окружающего мира. И чтобы успешно делать карьеру, необходимо осознать, какая информация, полученная с раннего детства до более или менее сознательного возраста, действительно помогает делу, а какая, наоборот, мешает! Вот почему вторая часть нашей книги, посвященная истории представлений о Власти, больше первой: правда одна, а способов ее скрыть — много.

Часть II

Маски власти

Теоретик. Власть — настолько привычное всем дело, что никто о ней не думает, как не думает о том, что дышит кислородом или что говорит на родном языке. Искусство Власти осваивается ее участниками на практике, путем долгих (и часто болезненных) тренировок, а на ее вершину попадают скорее благодаря случаю[370], чем за счет выдающегося мастерства. Вот почему самая могущественная социальная сила на планете — Власть — до сих пор остается вне поля зрения ученых. Материальные ресурсы, используемые Властью, исследуют экономисты, человеческие — медики, психологи и социологи, ход событий — историки.

Самой же Власти как бы и не существует. Для психологов она — «ранговость», «агрессивность», «харизма», свойства характера отдельных личностей. Для социологов Власть — разновидность человеческого поведения, проявляющаяся во взаимодействии между людьми[371]. Для экономистов и историков Власть сводится к ее внешним формам — могущественным организациям вроде церквей или государств. Вы не можете зайти на «Амазон» и купить там книгу о Власти вообще; вам предложат что-нибудь вроде «Власти в организациях» или «48 законов Власти». Вот почему мы решили рассказать историю изучения Власти разными дисциплинами, как если бы это была одна целостная наука, со своими загадками, проблемами, открытиями и изобретениями.

Практик. Изучая историю науки о Власти, следует помнить об одной весьма запутывающей особенности ее предмета. Как вы уже знаете из первой части, Власть — это совокупность властных группировок, существующих за счет навязывания своей воли менее организованным группам людей. Властные группировки связаны личными отношениями преданности и весьма мотивированы сохранять в тайне свою численность и структуру. Поэтому любая попытка изучить Власть неизбежно приводит к тому, что вместо самой Власти исследователь обращает внимание на ее публичные структуры. В результате история науки о Власти оказывается историей разных наук — в зависимости от тех структур, которые попали в поле зрения исследователей. В чистом виде властную группировку описал, пожалуй, только Квигли; прочие авторы принимали за Власть наиболее яркие ее внешние проявления, такие как Государство, Элита или Институты. Вот их мы и называем масками Власти; маски — это те социальные структуры, которые сами по себе Властью не являются, но в конкретном социуме служат ее главным инструментом.

Историю науки о Власти мы разделяем на три этапа: классику, когда Власть представала перед философами в облике Государства; модерн, когда ученые увидели внутри государств правящую Элиту; и постмодерн, когда разнообразные проявления Власти получили весьма туманное, но зато все объясняющее название Институтов. Наша собственная теория завершает этап постмодерна, и, закончив читать вторую часть книги, вы сможете вновь вернуться к первой, сравнив нашу теорию с открытиями и изобретениями предшественников.

Посмотрим же теперь подробно, как шаг за шагом человечество разбиралось с Властью — с этой загадкой, завернутой в тайну внутри головоломки.

Глава 3

Государство

От мандата неба до государственной машины

Лучше один плохой главнокомандующий, чем два хороших.

Наполеон Бонапарт

Теоретик. Первое, что приходит в голову при ответе на вопрос «Кто здесь власть?», — это, конечно же, государство. «Особые отряды вооруженных людей», контролирующие территорию и население и подчиняющиеся хорошо известным правителям, будь то конкретный человек (государь) или совещательный орган (вроде Совета пятисот в Афинах). Долгие тысячелетия человеческой истории государства и в самом деле обладали всей полнотой власти[372] на своих территориях, и именно политическая власть была в те годы главным призом для враждующих группировок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Так что нет ничего удивительного в том, что любая попытка подумать о сущности Власти на протяжении тысячелетий приводила к рассуждениям о Государстве. Государство существовало весомо и зримо, Власть же, контролирующая и эксплуатирующая это государство, по своему обыкновению, скрывалась в тени. Разглядев в древних текстах то, что было скрыто от их авторов — места, где сквозь Государство проступает Власть, — мы сможем и в наши дни узнать о Власти кое-что новое.

Мандат неба и путь обмана

Теория Власти в Древнем Китае

Теоретик. «Хитрый, как сто китайцев» — вы наверняка слышали эту популярную в конце XX века поговорку. Но почему именно сто китайцев, а не, к примеру, сто татар или сто евреев? Дело в том, что географическое положение Китая — огромной приморской страны с благоприятным климатом, отгороженной от остального мира пустынями и горами, — способствовало формированию на его территории удивительно стабильного общества. В то время как в остальных частях света возникали и гибли целые цивилизации, создавались и разрушались мировые империи, Китай оставался все тем же Китаем — императорским, чиновничьим, аграрным, с вечными традициями беспрекословного подчинения нижестоящих вышестоящим и столь же вечной необходимостью интриговать[373], чтобы продвинуться хоть на одну ступеньку повыше.

Приведем показательный пример стабильности китайского общества. Знаменитая китайская императрица XIX века Цыси начинала карь еру простой наложницей, но выбилась в первые лица государства, родив императору официально признанного наследника. А вот что происходило в том же Китае за две с половиной тысячи лет до этого:

Имея нескольких жен и от них — старших, уже взрослых сыновей, включая первенца Шэнь Шена, Сянь-гун в 672 году до н. э. привез из успешного похода на жунов еще двух пленных женщин, красавицу Ли Цзи и ее сестру; каждая из них подарила ему по сыну. Ли Цзи быстро стала любимой наложницей и сумела заставить правителя, хотя и не сразу, объявить наследником ее сына Си Цы. Для этого она прибегла к сложной многоходовой интриге [Васильев, 2000, с. 55].

Интрига включала в себя все типичные приемы борьбы с конкурирующими вассалами общего сюзерена: 1) отсылку старших сыновей от двора в пограничные провинции; 2) убеждение правителя, что старшие сыновья готовят против него заговор; 3) организацию и разоблачение покушения (яд), якобы подстроенного действующим наследником с согласия остальных сыновей. В результате к моменту смерти Сянь-гуна все старшие претенденты на трон были либо убиты, либо вынуждены бежать, и Ли Цзи уже готовилась править от имени малолетнего наследника[374]. Как видите, пара тысячелетий — не срок для китайского искусства интриги!

Тысячелетия жизни по одним и тем же правилам не могли не сформировать соответствующие привычки, и если провести чемпионат мира по политической интриге, его победителем, скорее всего, окажется китаец. Так нужно ли удивляться, что именно сто китайцев — мерило хитрости и что первые открытия и изобретения в теории Власти дошли до нас из Древнего Китая[375]?