Клеопатра - Карин Эссекс

Неожиданно головокружение перешло в кристальную ясность сознания. В сопровождении воинов, помогавших ей сохранять равновесие, Клеопатра ступила на окрашенные золотой краской сходни, один край которых крепился посредством крюков к борту ладьи, а второй прочно опирался на берег. Царица сделала несколько осторожных шагов, ощущая, как прогибаются под ногами доски. Она аккуратно ставила одну ступню впереди другой, двигаясь прямо на толпу египтян. Она слышала, как фыркнул бык, когда его копыта ударились о доски; Бухис ускорил шаг, спускаясь на берег следом за Клеопатрой, и она надеялась, что он не порвет кожаную привязь и не врежется в нее сзади.

Уверенной походкой она двинулась к воротам Бухеума. Тени колонн коснулись ее лица, давая глазам небольшую передышку от безжалостно прямых солнечных лучей. Храм был огромен. Он высился на иссушенном утесе, в недрах которого хранились мумифицированные тела сотен священных быков, обитавших в этом храме множество столетий. Клеопатра подошла уже достаточно близко, чтобы видеть: глаза всех людей в толпе обращены на нее. Любопытные взгляды этих темных глаз, словно магнит к железу, притягивались к ее лицу, но, когда она встречалась с ними взором, быстро опускались вниз, подобно ускользающим бликам на воде. Реджедет шла позади царицы, рядом с быком, и Клеопатра слышала, как жрица негромко шепчет и бормочет что-то, успокаивая животное, встревоженное присутствием такого множества народу. Страж, шагавший впереди, крикнул толпе, чтобы расступились, освободив дорогу в храм. Хотя Клеопатра знала, что этот знак внимания оказан быку, а не ей, она ощутила благодарность, ибо не сомневалась, что упадет замертво, если ей придется идти по такому узкому проходу между плотными стенами человеческих тел. Впрочем, толпу, наверное, не волновало, сможет ли царица протиснуться и остаться в живых.

Она оглянулась назад, чтобы посмотреть, не видно ли где ее собственных слуг, но увидела лишь быка; его золоченые рога отражали лучи солнечного бога. Ох, как же глупа она была! Почему она пришла сюда такой невежественной, такой неподготовленной, такой уязвимой? Ей просто не следовало этого делать. Она была царицей, и ей следовало поступать по-своему. «Бык сможет прийти в храм и сам по себе, — решила Клеопатра. — Я возвращаюсь на корабль».

Делегация встречающих из храма подошла к ней. И женщины, и мужчины были облачены в одеяния воинов бога. Блеск металлических нагрудных пластин ослепил Клеопатру, она опустила глаза и увидела лишь мускулистые ноги, обмотанные полосами белой ткани под ослепительно-белыми юбками. Она вновь вскинула взор. Некоторые из стражей носили шлемы в форме маски свирепой и воинственной богини-львицы Сехмет; львиные губы были раздвинуты в яростном рыке, злые глаза широко распахнуты. Вооруженные золотыми луками и серебряными мечами, эти воины направлялись прямо к греческой царице; восемь из них, шедшие последними, несли нечто напоминающее осадный таран — золотого цвета, но покрытый выбоинами и вмятинами.

Клеопатра подумала, что лучше всего убежать. Она повернулась, но бежать было некуда: следом за нею Реджедет вела гигантского быка, который загораживал проход своей тушей. Египетские воины подошли к царице и обогнули ее с боков, пока она наконец не оказалась лицом к лицу с гигантским сверкающим тараном. Стражи поставили цилиндр торчком и отвели в сторону. Это было не оружие, а лестница, покрытая искрящимся металлическим сплавом и увитая по бокам цветочными гирляндами. Клеопатра смотрела на странный предмет до тех пор, пока жрец не предложил ей вскарабкаться по этой лестнице. Царица стояла в нерешительности, гадая, желают ли они возвести ее наверх, чтобы закидать камнями до смерти, или же это просто часть церемонии. Она оглядывалась по сторонам в поисках советника или телохранителя, но яркий солнечный свет и головокружение мешали ей разглядеть в толпе хоть одно знакомое лицо. Она была уверена, что все смотрят только на нее. И в воцарившемся вокруг молчании Клеопатра ощутила напряженное ожидание толпы. Молясь о внезапном озарении, которое помогло бы ей спастись, Клеопатра ухватилась за боковины лестницы. Слегка успокоенная прочностью дерева, она начала подниматься, осторожно ставя одну ногу перед другой, потому что ступени были совсем маленькие. Достигнув вершины лестницы, Клеопатра окинула взглядом людское море.

Солнце ударило ей в лицо, подобно языку пламени. Царица схватилась за верхнюю перекладину и закрыла глаза так крепко, что лицо свело судорогой; девушке пришлось собраться с силами, чтобы не поддаться искушению упасть в обморок от жары и слабости.

Внезапно она осознала, что солнце не выпивает ее силу, а подкрепляет ее. Клеопатра обратила лицо вверх, подобно цветку, позволяя лучам проникать сквозь кожу. Она вздрогнула, когда жар пробежал по ее телу, словно молния; ощущение было настолько странным и бодрящим, что у Клеопатры вырвался почти неслышный смех. Втайне смеясь впервые за столь долгое время, она широко открыла рот, чтобы поймать губами благословение солнечных лучей.

И в этот миг ликования она неожиданно услышала громовой голос верховного жреца, расколовший утреннюю тишину:

— Приветствуйте царя Клеопатру, дочь Исиды, дочь Ра!

Египтяне начали выкрикивать ее имя:

— Клеопатра! Клеопатра!

Жрец снова выкликнул, на сей раз по-гречески:

— Все приветствуйте Клеопатру, дочь Александра, дочь Птолемея Спасителя, правителя Александрии и Двух Царств Египта!

Клеопатра слышала, как толпа повторяет ее имя; первые ряды собравшихся стояли так близко, что тени людей падали на ступени лестницы, а за ними толпились еще, и еще. Вскоре Клеопатре казалось, что ее имя повторяют стены храма, земля под нею, оба берега реки — восточный и западный — и сама река. Она была окружена звуком своего имени, которое словно бы плыло над толпой. Это имя звучало в каждом глотке горячего пустынного воздуха, и Клеопатра чувствовала, что этот звук наполняет ее новой силой.

Клеопатра, Клеопатра, Клеопатра. Слава своего отца.

Медленно и осторожно Клеопатра открыла глаза. Жрецы и жрицы, младшее духовенство, храмовые служки, крестьяне, воины, даже Реджедет, — все, кроме самого быка, склонились перед нею до земли.

Часть четвертая

ИЗГНАНИЕ

ГЛАВА 20

— Добро пожаловать в Александрию, сыновья Марка Кальпурния Бибула.

Клеопатра встречала юных римлян в царской Палате приемов, любимой зале ее покойного отца. На этот раз она пренебрегла предупреждением Гефестиона относительно того, что не следует принимать важных чужеземных гостей в отсутствие представителя от регентского совета ее брата. «Пусть узнают о визите римлян от своих придворных шпионов, которые кишат повсюду», — сказала она.

С того момента как было объявлено о смерти отца Клеопатры, она не произвела никаких изменений в правительстве, но уже тогда были четко определены границы власти. Евнух Потиний явился в кабинет царицы, где она сидела вместе с Гефестионом, готовя распоряжения относительно похорон царя. Потиний, уже миновавший черту среднего возраста, драпировал свое объемистое тело в пышные крашеные одежды и навешивал на себя больше золотых и серебряных украшений, нежели любая проститутка из Фаюма. Звеня всей этой мишурой, он шествовал по дворцу в сопровождении четырех слуг — двух писцов и двух рабов, которые следовали за ним хвостом. В этот день к его свите присоединились двое — военачальник Ахилла, умный и статный мужчина со смуглой кожей и белыми зубами, которого царица несколько недолюбливала, и вислогубый Теодот, невежественный традиционалист с Самоса, который ныне обучал юных братьев Птолемеев. Клеопатра удивлялась, почему Самос, прекрасный остров, подаривший миру Пифагора, гениального архитектора Теодора и баснописца Эзопа, неожиданно перестал порождать людей, чей интеллект хоть сколько-нибудь бы стоил.

Когда они вошли в кабинет, царица дала им разрешение сесть и вздохнула с облегчением, когда Потиний устроился наконец в кресле и звон его украшений затих. Церемонно подав ей копию завещания покойного царя, Потиний не произнес ни слова — ждал ее реакции.

— Весь Египет и добрая часть Рима видели этот документ, Потиний, — устало промолвила Клеопатра, вновь вернувшись к просмотру свидетельства о смерти царя. — Если ты его не подделал, то он не содержит ничего нового для меня.

— Владычица, мы пришли поговорить касательно бракосочетания.

— Кто это — «мы»? — осведомилась она, глядя на Ахиллу, который нагло улыбался.

Теодот не осмеливался встретиться с нею взглядом. «Он доставит мне немало хлопот», — подумала Клеопатра.

— Мы, регентский совет твоего брата и нареченного, Птолемея Тринадцатого.

— Чьей властью вы назначили себя регентским советом?