Лес великого страха - Мария Гинзбург

Эльфка подошла к мертвому Халлену, опустилась перед ним на колени и провела рукой по волосам. На голове запеклась кровь.

– Он был сильным бойцом, – сказал Крон, заметив ее жест. – Туго мне пришлось, прежде чем я понял, что он может двигать только одной рукой. Если бы не он, я бы тебя загрыз, – добавил маг, и пояснил: – Когда мы, звери, пробуем кровь, мы безумеем… А он здорово потрепал меня, и мой рассудок прояснился.

– Он отец моего ребенка, – сказала Энедика.

– Тогда понятно, почему он так тебя защищал.

– Нет, – ответила эльфка. – Он не знал об этом.

Крон покачал головой:

– Загадочные вы, женщины.

Эльфка поднялась с колен. Маг взял ее за подбородок, заглянул в глаза.

– Если у тебя будет ребенок от меня, – сказал он. – Обязательно сообщи мне об этом. Я должен буду научить его перекидываться, иначе он погибнет.

Энедика вяло кивнула.

В голову эльфке пришла новая мысль. Энедика подошла к трупу Мирувормэла, подняла валявшийся на траве туесок. И почти совсем не удивилась, обнаружив на дне приличную порцию меда. Подняв голову, она увидела, что маг улыбается.

– Я знал, что вы, эльфы – очень развратная нация, – сказал Крон. – Я никогда раньше не видел, чтобы женщина кончила четыре раза подряд.

Свежие царапины на груди животе, глубокие и болезненные – в раны попала грязь, подумать страшно, что было под когтями татцеля, ласкавшего ее – откликнулись эхом его словам.

– Много ты видел, – мрачно сказала Энедика.

– Немного, – согласился маг, улыбаясь.

Эльфка уже не раз чувствовала эту ухмылку, от которой стягивается кожа на скулах и становится больно челюстям, но увидела ее впервые. Энедика поняла, почему испугался Владислав. В этой улыбке не было ничего радостного и ничего человеческого. Так почему же Энедику захлестнула горячая волна жалости? Почему захотелось обхватить эту голову руками, прижать к груди и поцеловать макушку? Эльфка тряхнула головой. Если бы кто-нибудь еще вчера сказал ей, что она будет жалеть имперского мага мандречен, она бы только покрутила у виска.

Но сейчас – жалела.

Когда они покидали поляну, путь эльфки и мага преградила широкая муравьиная дорога. Маленькие трудоголики уже принялись за работу. Рыжие спинки создали в траве толстую ленту. Энедика на миг представила себе, чем насекомые могли быть заняты этим утром.

Эта ночь была ужасна, вспомнились ей слова из старого священного гимна. – Но сейчас уже день…

Эльфка тряхнула головой и перешагнула через муравьев.

И вдруг засмеялась.

– Ты не убил бы меня, – сказала Энедика. – Не для того ты всю ночь рассказывал мне сказки… Ты бы дал мне уйти. Чтобы информация попала к Рингрину, к остальным командирам Ежей… Чтобы мы задумались. Прекратили сопротивление, выдали зачинщиков пожара.

Крон усмехнулся и кивнул.

– Но всю ненужную информацию, которая попала в твою память сегодня ночью, я бы уничтожил, – произнес он. – Это надежнее, чем заклинание молчания…

– Ты великолепен, – произнесла эльфка с наслаждением. – Мы враги, но я рада тому, что у меня такой мудрый и сильный враг.

– Как я уже говорил, я не силен в комплиментах, о великая и мудрая Дочь Старшей Расы, чья красота затмевает свет этого жалкого солнца, – ответил маг. Энедика прыснула. – Я бы предпочел прекратить эту бессмысленную войну. И я хочу, чтобы ты помогла мне в этом.

Эльфка обняла его и поцеловала в шею.

– С удовольствием, – промурлыкала она.

Некоторое время они шли молча.

– А как вы воспитываете детей? – сказал Крон. – Мне казалось, что партизанский лагерь – не самое подходящее для этого место.

– Так и есть, – неохотно отвечала эльфка. – Я кормила ребенка грудью, пока молоко не пропало, а потом отдала друидам. Многие так делают – вся молодежь сейчас воюет, а самое ценное, что есть у нации, это дети. Друиды, они такие – сами погибнут, но детей – выходят…

Нужное дерево оказалось даже ближе, чем она предполагала. Могучий дуб у подножия был разъеден огромным дуплом. Энедика заколебалась.

– Я наложу заклинание, и телепорт самоуничтожится после того, как пропустит нас, – сказала она. – А ведь он может понадобиться кому-то из моих соплеменников. Комплименты – комплиментами, но поклянись своими богами, что этот телепорт больше никому не будет нужен. Что ты действительно идешь со мной в Кулу ради того, чтобы прекратить эту войну.

– Клянусь Тором и Локи, – очень серьезно ответил Крон.

И все же Энедике показалось что-то такое в его тоне… Она хмуро посмотрела на мага. Но Крон уже надел на себя волшебную маску. Вязь заклинаний превратила его глаза с кошачьим зрачком в голубые и вполне человеческие, но пустые и неподвижные глаза слепца.

Эльфка подняла руки и нараспев произнесла несколько заклинаний. Крон смотрел, как черный провал дупла заполняется голубым вязким маревом. Они взялись за руки и шагнули в телепорт.

Искандер оказался прав – прогулка удалась на славу.

Сабрина аккуратно подобрала ложкой последние капли в миске, облизала ложку.

– Обалденный супчик, – с набитым ртом сказала ведьма.

Отставив миску, Сабрина завалилась на лежанку и сыто рыгнула. Они ужинали в госпитальном фургоне втроем. Остальные раненные предпочли посидеть у общего костра, посудачить и посмеяться.

– Хорошо, но мало, – отозвалась Ундина.

Ведьма глянула на руль своей метлы, пританцовывающей перед хозяйкой, и что-то записала в небольшую книжицу.

– Так сегодня же Рамдан старший по кухне, – сказал Крюк. – Ты чего это пишешь, Дина? Он с тобой рецептиком поделился?

– Неужели ты порадуешь нас висой? – спросила Сабрина.

Ундина поморщилась.

– Нет, – сказала боремка. – Какой из меня скальд… Я проверила расстояние по счетчику на метле.

Ведьма ласково коснулась метлы и прошептала что-то. Метла тряхнула хвостом и исчезла.

– Мы сегодня второй раз ночуем в отстойнике, как их называет Лайруксал, – начала объяснять Ундина.

– Так правильно, – сказал Крюк. – Мы вчера прошли второй змеиный холм.

На этот раз обозу удалось миновать шнейкхюгель без приключений. Чудовище или спало, или уже успело наловить себе зверей в окрестностях. Ведьмы намекали Лайруксалу, что неплохо бы повторить чудо с самодвижущейся дорогой, но сидх отрезал: «Я не ярмарочный маг и не балаганный фокусник». Ринке потом объяснил Карине, что заставить тропу двигаться очень сложно. И каждый раз может стать последним, после которого дорога замрет навсегда. «А если какому-нибудь обозу нужно будет, как нам у первого шнейкхюгеля, быстро покинуть это место?», добавил сидх.

– Первый отстойник находился на расстоянии триста шестнадцати верст от Бьонгарда, этот – на шестьсот тридцать второй версте, – продолжала Ундина.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});