Ричард Длинные Руки – фрейграф - Гай Орловский

Она проворчала:

– Почему?

– Черный цвет поглощает солнечные лучи, белый – отражает.

– Мужчинам, – с презрением ответила она, – жара не помеха в великих делах и свершениях. А черный цвет – знак принадлежности к тайному клану Укротителей.

– Снова секта, – буркнул я. – И, конечно же, тайная… Мальчишки.

– Они очень сильны, – крикнула она. – Сильные, жестокие, неуловимые… Среди них есть маги.

– Что хотят эти Укротители?

– Никто не знает…

Всадники остались далеко позади, мы во все глаза всматривались в дорогу, дальше раздваивается, на всякий случай пролетели по обеим веткам, я чувствовал, что зря тратим время, но Мириам ослеплена жаждой мщения, ладно, пусть, не жалко, а я пока подумаю, как даже эту крохотную зацепку употребить с пользой…

С высоты видно то, чего не замечают пласкатики: руины древних сооружений, что уже и не руины, а только тени, погрузившиеся в землю, присыпанные песком, но с высоты видно исполинские фундаменты, проступающие сквозь песок, будто призраки, словно те здания и города все еще живут некой особой жизнью.

Вижу и то, как на месте старых зданий строились новые. Призрачный фундамент всегда толще, весомее и захватывает большую площадь, чем строения хилых потомков. Архитектура менялась, это заметно, от древних времен только массивные фундаменты в виде колец, а в последние столетия строили только прямоугольники, с ними хлопот меньше. Интересно, что за исчезнувшая культура предпочитала здания именно с кольцевым фундаментом? Или, может быть, даже не культура, а цивилизация?

Принцесса пропищала тихонько, но у нее такой голосок беспомощного птенчика, что я услышал бы и за тысячу миль:

– Какой ты счастливый, Шумил, милый!

– Я такой, – согласился я и добавил галантно: – Я ведь тебя везу!

Она возразила польщенно:

– Спасибо, но я о том, что у тебя крылья…

– Это для того, – сообщил я, – чтобы тебя, принцесса, прятать под них и укрывать от ветра и холода.

Ее голос зазвенел счастливым смехом:

– Ой, как хорошо ты говоришь…

Мириам, чувствую ее злость, накаляется все больше. Глаза покраснели, и к лицу прилила кровь, она постоянно свешивается и вглядывается во все, что двигается и шевелится.

– У тебя красивые глаза, – крикнула принцесса.

– Это потому, что смотрю на красивое, – объяснил я и добавил на тот случай, вдруг дурочка не поймет: – А смотрю все время на тебя.

Она повизгивала от счастья, беспечный ребенок, Мириам перевешивалась с правого бока на левый, я торопливо двигал крыльями, удерживая нас в прежней позиции.

– Знаешь, – сказал я наконец, – давай начнем поиски твоего красавчика с другого конца… Последний раз я видел его… гм… далековато отсюда, однако… у нас сейчас вообще нет зацепок.

Она долго смотрела с молчаливой злостью вниз. Ровная каменистая равнина, мчаться можно в любом направлении, дорог не нужно, следов тоже не останется. А редкие группы всадников, на которых начинаем смотреть с надеждой, всякий раз оказываются просто охотниками или командой для похищения невест.

Правда, трижды наблюдали крупномасштабные набеги на села и стойбища, много раз видели сожженные стойбища, дважды пролетели над битвами многотысячных армий, но Мириам торопит, полюбоваться на взаимоистребление варваров не успеваю, а тактических новинок и не жду: сшибаются две орды с дикими воплями, вот и все.

Внизу довольно четко проступила дорога, а левее я заметил крохотные фигурки скачущих всадников в синих плащах. Дорогу вообще-то им видно, но высокомерно скачут параллельно ей, уже по этому признаку мы все определяем воинов высшего класса. Герои не выбирают дорог, а реки преодолевают, не пытаясь отыскать брод…

Женщины еще глазели по сторонам, когда я, переходя из ровного, как солнечный луч, полета, провалился вниз. Они вскрикнули одновременно, затем Мириам спросила язвительно:

– О кочку споткнулся?

– Твоего ярла увидел, – сообщил я. – Но если передумала с ним здороваться, полетим дальше…

– Где?.. Это же…

Она свесилась на сторону так, что ремни трещат, а меня ощутимо заваливает на бок.

– Он? – спросил я.

– Попался, сволочь, – прошипела она люто. – Сожги его огнем!.. Нет, раздави весом, чтобы кишки наружу!

– Милосердная ты, – укорил я. – При ребенке хоть придержала бы лютость… женскую, привычную, обыденную, без которой жить не можете.

Принцесса боязливо съежилась, но промолчала.

– А что, – прокричала Мириам, – дашь им уйти?

Я сказал недовольно:

– Мы не для того прибыли, чтобы дать уйти. Но посмотри на принцессу и поучись ее благородной сдержанности и манерам! Это из-за его домогательств она бросилась с башни, но молчит, сопит в две дырочки, уже простила по женской кротости. А ты?

Принцесса пискнула слабо:

– Я не простила… Но зато я отыскала тебя, так что теперь никому не хочу зла.

– Золотые слова, – одобрил я. – Злые люди вообще-то и не могут причинить много зла. Настоящее ядреное и могучее зло целиком от нас, добрых и желающих только всеобщего процветания. Мы же всегда целиком и полностью во благо! Ну, как понимаем суть блага в данный исторический момент…

Земля быстро приближалась, всадники заметили мелькнувшую по земле крылатую тень, задрали головы. Я сделал полукруг и, растопырив лапы, тяжело сел далеко впереди на вершину самого высокого бархана из золотого песка, загораживая им путь.

Они начали придерживать коней, двое отъехали в стороны и, привстав на стременах, высматривали пути бегства. Сам ярл держится во главе, правая рука то и дело привычно опускается на рукоять меча, но я вижу, как тут же отдергивает, вожак должен больше думать головой, чем мышцами.

Один из воинов подскакал быстро и передал ему длинное, почти рыцарское копье.

Мириам даже не закричала, а дико завизжала в ярости:

– Вон он, сволочь!.. Вон он, убивавший моего отца!.. Не дай ему уйти!

Она торопливо развязывала веревки, а потом, не в силах удержаться, схватила нож и двумя яростными взмахами перерезала. Принцесса хватала ее за руки, Мириам оттолкнула, хотела слезть, но заспешила и, споткнувшись, скатилась по моей спине, а там закувыркалась с бархана на противоположную от всадников сторону.

Я угрожающе растопырил крылья, готовый взлететь и снова заступить отряду дорогу. Вперед выехал ярл, он пригибался к конской гриве, рослый мужчина в легком практичном панцире из кожи, покрытой металлической чешуей, в кожаных штанах и в высоких сапогах с по-степнячьи загнутыми носами.

Он натянул повод, конь не только остановился, но и встал на дыбы, но ярл умело работал шенкелем и поводом, усмирил и заставил стоять почти спокойно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});