Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Ноам, сжимая в руках ницафон, рассеянно поглядывал по сторонам. Вдруг почуяв лёгкое нежное позванивание прибора, он уставился на него и насторожился: было что-то необычное в лихорадочной пульсации такринатора. Он вытянул его до отказа, по маленькому экрану побежали строки. Он тут же прошипел близнецам: "Пойте!

Немедленно! Все в сторону… Да не в ту – там струя! – а напротив!" – и легонько подтолкнул Цвику с Нахуми. Ренана с силой потянула Ширли за собой, толкнула её в заросли колючек. Они даже не заметили, как колючки царапают кожу, перекатились и плюхнулись на крохотный участочек мягкой земли среди колючек. Рувик затянул, подыгрывая на гитаре: "Ты, В-вышний, подобно огню…" Вступил Нахуми, подыгрывая Рувику и подпевая, Цвика вторил на флейте, Шмулик на угаве. Красивая мелодия понеслась над местностью с неописуемо диким рельефом.

Ширли не смогла удержаться и почти шёпотом начала подпевать. Ноам пристально смотрел на экран, едва шевеля губами, читая мелькающие строки. И тут же пробежал пальцами по клавишам. Такринатор продолжал мелко подрагивать.

Ирми шёл немного впереди и поначалу ничего не заметил и прошёл ещё несколько шагов. Услышав тревожный мотив, остановился и оглянулся. Его поразило отчаяние на лице Ренаны, и он тут же прыгнул в центр группы. Ренана вовремя успела накрыть всех своей огромной шалью и сама, дрожа, забралась под неё. Пока Ноам вчитывался в надпись, выскочившую на маленьком экранчике, ребята, открыв рот от неожиданности, взирали на пролетавший мимо них экспресс "Хипазон", словно бы парящий над землёй, почти не касаясь её. По идее, трасса экспресса не должна пересекаться с пешеходными тропками для любителей пеших прогулок (или для "неудостоенных" чести путешествовать на экспрессе). Неужели экспресс сбился с пути? Ведь в мире виртуального счастья, в "Цедефошрии", таких непредвиденных ситуаций быть не должно по определению! Странно, действительно странно!..

Ноам вгляделся в экспресс, грохочущим вихрем проносящийся мимо. В огромных окнах вагонов сверкали разноцветные блики, оттуда неслись раздражающие пронзительные звуки, вызывающие знакомую по силонокуллу ассоциацию со спуском по крутой резьбе вкручивающегося в металл винта. Он поднял голову, по его лицу разливалась бледность, и шёпотом закричал: "Мальчики! Пойте, играйте, не останавливайтесь!

Шмулон, где угав? Чёрт возьми, без пауз! Девчата, читайте "Шма"… – он слабо улыбнулся Ширли, тут же обернувшись к мальчикам: – Закройте девчат, ну же, закройте!" Шмулик издал каскад тревожных "труа", потом рассыпался грозной трелью "шварим".

Экспресс пронёсся мимо, затихли сверлящие пассажи силонофона. Ширли отняла руки от головы и отёрла пот со лба: "Хорошо, что ребята пели и играли! Спасибо, мальчики! Спойте ещё что-нибудь, пожалуйста… Это… э-э-э… вроде как… мелотерапия… Ренана, можно пару глотков воды?" Шмулик заиграл, а Рувик с Цвикой и Нахуми затянули свой любимый 23-й псалом: "Даже долиною смертных теней проходя…" Ренана поднесла к губам Ширли, на щёки которой медленно возвращался её смуглый румянец, бутылку с водой. Ширли благодарно взглянула на неё, перевела взгляд на четвёрку музыкантов, потом немного смущённо глянула на Ноама и глотнула из бутылки: "Всё, всё, всё!.. Спасибо! Оставь на всех. Мне хватит…" Ноам улыбнулся ей ободряюще и сочувственно и сказал: "Ну, будем надеяться, он не скоро вернётся сюда…" – "Да и мы уже будем далеко отсюда! Похоже, путь свободен", – кивнул Ирми, не сводя глаз с экранчика ницафона. Маленький отряд снова двинулся по бугристой тропке, то и дело ныряющей в неглубокую топь. Ширли улыбнулась близнецам и проговорила: "Вам нужно беречь силы и голоса для серьёзных случаев. А сейчас опасность миновала…" Мальчики кивнули и принялись запихивать инструменты в чехлы.

***

Расслабившись, ребята не заметили, как их снова куда-то занесло. Только вдруг снова обнаружили себя посреди мрачных лабиринтов. Вокруг клубился туман цвета свежего гноя на застарелой ране, словно бы наваливаясь на них гнетущей тусклой, вязкой тишиной – вроде той, с которой они познакомились ещё на памятном концерте в "Цлилей Рина", а потом и на Турнире. Эта жуткая тишина с прямолинейной откровенностью всасывала любые звуки, закладывала уши, навевая ощущение пустоты, одиночества и отчаянной безысходности. Голоса ребят звучали всё глуше. Дело дошло до того, что вскоре они понимали друг друга разве что по движению губ.

Они не знали, что в этот самый момент на Центропульте фанфаризаторы запустили испытание экспериментальной программы "обратного ораковения" (о которой Мезимотес рассказывал Арпадофелю). Пительману доложили, что Меирия (как и было задумано!) полностью очищена от жителей. Стало быть, эксперимент не может угрожать ничьим жизням ("а если кто затерялся в гигантском муравейнике – мы не виноваты!"). Фанфаризаторы стремились как можно скорее вернуть посёлок в нормальное состояние и торжественно преподнести его мирмейским друзьям, объявившим себя "законными владельцами этих земель".

Программа запускалась взбрыньком Ад-Малека на инфразвуке. Поэтому совершенно неожиданно в момент, когда растерявшиеся ребята пытались стряхнуть с себя оцепенение, которым вязкая тишина сковывала их по рукам и ногам, на них налетел пронизывающий до костей, совершенно беззвучный вихрь. Сначала слабенький, он вдруг резко усилился, закружил сразу по нескольким спиралям и набросился на них, едва не сбивая с ног каскадом резких порывов, словно бы штопором закручивая тела.

Не издавая ни единого звука, он наносил удары по лицу, толкая то в спину, то в грудь, атакуя одновременно со всех сторон. Ребята поначалу не поняли, как им удаётся перемещаться, и уж точно не знали, куда их несёт кошмарный многорукий вихрь. Гораздо позже оказалось, что у Ренаны с Ширли и у близнецов одновременно возникла одна и та же ассоциация беззвучно атакующего их вихря с глухонемым злодеем из кошмарного сна, бесчинствующим в полнейшем безмолвии. Ребята упрямо пытались двигаться вперёд, борясь со свирепым вихрем. Раз за разом в жутком рваном ритме он всё ожесточённей повторял неутомимые атаки на каждого по отдельности. Вскоре стало ясно, что это не один вихрь, а целый легион вихрей, без единого звука, но от этого не менее слаженно, атакующих каждого с разных направлений, словно бы намереваясь растащить, раскидать их в разные стороны, оторвать друг от друга и расправиться с каждым по одиночке. Четверо музыкантов не на шутку испугались, что вихри вырвут у них из рук инструменты, которые уже не раз спасали их в пути, и поспешили прижать их к себе покрепче, а что можно, запихнуть поглубже.

***

Маленький Цвика отчаянно сражался со "своим" вихрем, получая от него сильные шлепки по лицу и по голове, почти ничего не видя от потоков слёз, застилавших и разъедавших глаза. После нескольких неудачных попыток мальчик ухитрился достать угав, вцепился в него мёртвой хваткой и, крепко сжимая окоченевшими пальцами, поднёс его к губам. Тут же ввысь вспорхнула нервная мелодия, наспех составленная из россыпи шварим (Цвика любил строить импровизации на угаве именно на этом пассаже). Резкие, тревожные и гневные, звуки цвикиного угава прорвали тишину на краткие мгновенья, которых оказалось достаточно, чтобы следом за ним и Шмулику удалось достать и приложить к губам свой угав, переливистые пассажи которого окончательно разорвали вязкую тишину вокруг них и резко ослабили налетающие на мальчишек со всех сторон вихри.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});