Сибирский фронтир (СИ) - Фомичев Сергей

На месте бойни осталось две дюжины мёртвых зверьков. Как тела беженцев на дороге после налёта штурмовика, мохнатые кучки вытянулись вдоль спасительного пути к морю. Добравшиеся до воды зверьки быстро перемахнули заливчик и устремились в открытый океан. Их головы ещё долго мелькали среди пологих волн, словно прощаясь с островом. Калан – не лосось, он не станет возвращаться на прежнее место, ведомый инстинктом. Зверь подберёт для жизни менее опасное место, а мы останемся без промысла и что хуже оставим без промысла и алеутов.

Уйти удалось не всем. Один из уцелевших в бойне зверьков нашёл иную смерть. Огромное чёрно–белое тело сильно ударило из–под воды. Калан взлетел, размахивая лапками, как потерявший равновесие человек, и рухнул в зубастую пасть. Похоже, касатка просто забавлялась с нечаянной жертвой или быть может, натаскивала детёныша. Такая добыча для неё сродни пирожку в меховой рукавице – волоса много, а калорийности никакой. Я вдруг подумал, что в дикой природе многие хищники научились использовать чужой жир для собственного согрева, чужой же мех с этой целью догадался использовать только человек.

Так что кровавая работа отнюдь не закончилась. Зверь как таковой нас не привлекал. Нам были нужны только каланьи шкуры – самый ценный предмет промысла на всём Дальнем Востоке. Морскими бобрами их прозвали по недоразумению, как и морскими выдрами. По внешнему виду, по эволюционному родству, а главное по ценности меха, каланов правильнее было бы обозвать морскими соболями. Мягкое золото, так, кажется, это называется.

Процесс снятия шкуры – зрелище не для слабонервных. Я и не относил себя к зрителям. Подсел к Оладьину, а тот охотно принялся учить меня кровавому ремеслу. С помощью ножа и ладони он снимал шкуру удивительно ловко и быстро. Со стороны это казалось занятием столь же лёгким как стащить кожуру с банана, правда, не столь эстетичным. Тушки ещё не остыли, от обнажённого мяса поднимался пар.

Я попытался повторить урок. Мне удалось преодолеть отвращение от прикосновения к парному мясу, но техника не давалась. Я чуть было не испортил товар, весь перепачкался кровью, так и не достигнув успеха.

–Научишься, – хмыкнул Оладьин и вмиг доделал работу.

Мы ушли, бросив мясо на берегу. Лишь коряки прихватили с собой пару раушек, а перед этим прямо на месте съели то ли печень, то ли ещё какой деликатес. Они предлагали отведать блюдо и русским, но рискнули немногие. Во всяком случае, я не рискнул.

Птицы кружили над заливом, присматриваясь к возможной поживе. Теперь берег и впрямь напоминал бойню. Брошенные окровавленные тушки выглядели мерзко и провокационно.

Часть IV. Зимняя война. Глава двадцать третья. Ледяное дыхание

Часть IV. Зимняя война

Они видели многое, совершали подвиги, жизнь их была полна приключений, но никто из них даже не подозревал об этом.Джек Лондон. Северная одиссея

Глава двадцать третья. Ледяное дыхание

Выпал первый снег. Хотя "выпал" не совсем точное определение. Снежные заряды приносило северным ветром и вбивало в землю картечью, как будто наш островок затеяли штурмовать полярные демоны. Брёвна, жерди, одежду, каждый клочок поверхности облепила мокрая снежная масса. Холодный ветер быстро превращал эту лепнину в лёд.

Кто не сделал этого раньше, спешно перебрался из палаток в казармы. В длинных узких бараках люди помещались с трудом. Часть припасов выставили на улицу и, оберегая от зверя, подняли на высоких столбах. В помещениях удивительным образом уживались духота и пронзительные сквозняки. Лишь я, как большой начальник, имел собственную каморку с отдельным входом, оконцем и печкой.

Чиж устроился ещё лучше. Притащив несколько жердей к одному из корякских шалашей, он помог укрепить жилище. Затем переговорил с хозяевами. Слово за слово и вот Чиж уже член семьи. Мне стало любопытно, как уживаются два мужика с единственной женщиной, но я воздерживался от нескромных расспросов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мы уже не ожидали пополнения, когда Бочкарёв привёл "Владимир". Сорок два человека, измученных тяжёлым переходом, выбрались из побитого шитика и влились в колонию. Вернее сказать рухнули в руки товарищей. Когда они брели к крепости, их процессия походила на карнавал скелетов.

Сам Бочкарёв стал похож на бомжа, его волосы сбились в войлок, а одежда превратилась в лохмотья. Только глаза продолжали гореть, как индикаторы напряжения. Его рассказ стал убедительным доводом в пользу того, что удача является необходимым условием всякой авантюры.

Шитик, имеющий ограниченный маневр, почти сразу унесло в открытое море. Во время одного из штормов "Владимир" потерял главную мачту. Её заменили деревом, предназначенным для строительства острога, но потеряли остатки маневренности.

Корабль носило по воле ветров больше двух месяцев. Он то приближался к заветной параллели, то удалялся от неё к северу. За время дрейфа шитик изрядно потрепало. Вода сочилась отовсюду. Множество припасов пропало, смытых волной или подпорченных морем. Команда быстро прикончила остатки и кормилась случайной добычей, а пресную воду получала по кружке в день.

Когда, наконец, окрепли северные ветра, побитый шитик вынесло к небольшому острову. Большинство предлагало остаться там. Но Бочкарёв решил пойти на риск, попытаться дойти до конечного пункта, справедливо рассудив, что здесь им помогут, в то время как на пустынном, лишённом леса острове пережить зимовку шансов у людей будет немного. Ему удалось убедить команду и, дождавшись западного ветра, они вернулись к маршруту.

Владимирцы поведали нам о судьбе "Троицы", которая погибла у них на глазах. Крохотное судёнышко с отважной командой почти добралось до конечного пункта. Но встала на пути моряков скала. Одинокий камень, сущий пиксель на карте, отобрал жизни смельчаков.

***

Снег то таял, то его набивало вновь. Погода с каждым днём ухудшалась. А промыслы продолжались и стали даже более интенсивными. Люди спешили набить зверя, пока шторма не сделают прибрежное плавание слишком опасным. Особенно суетились парни с "Владимира". Они не успели к началу сезона, а потому старались использовать любую возможность, чтобы взять побольше добычи под занавес. В нарушение уговора в крепости оставляли минимум людей, а избиение животных достигло эпических масштабов. Кровавые раушки покрыли всё побережье. Я чувствовал, что добром это не кончится, что возмездие за алчность теперь стало лишь вопросом времени. И оказался прав.

–Николаевских дикие побили, – крикнул Оладьин, заглянув в комнатушку.

Я быстро обулся и выскочил вслед за ним. Василий побежал к берегу, туда же сейчас устремилось почти всё население крепости. Навстречу нам от лодки шло четверо зверобоев. Пятого они несли на руках. Вот и всё что осталось от промысловой партии с "Николая". Отправлялось людей вдвое больше. Товарищи поспешили на помощь. Раненого перехватили, потащили в острог. Один из уцелевших зверобоев повернулся ко мне.

–Твои дикие приятели напали, – зло бросил он. – Привечаешь всяких.

Тут как тут появился и Тарабыкин. Он мгновенно оценил обстановку и разумеется, занял сторону своих людей. Покачивая головой, как бы с сожалением заметил:

–Ведь предупреждали же тебя, что с дикими не договориться.

Предупреждал о последствиях варварского промысла как раз я, но сейчас не сразу нашёлся с ответом. Кроме как двинуть Севке по морде в голову ничего не пришло. Я с трудом сдержался – драка только усугубит проблему.

На глаза попался Тёма. Я отозвал толмача в сторонку.