Дорога камней - Антон Карелин

— Кто создал Завесу? Открыл Врата Небес?

— Не знаю. Не знаю, сделал ли это Отец. Не спрашивай. Я не знаю, да или нет. Его помыслы и мудрость здесь недостижимы. Он смотрит слишком далеко...

— Почему вы пытаетесь выкрасть дитя?

— Завеса! Тьма безначалья, бесконечная и непознаваемая, бездна боли, жестокости и страдания, Тьма, в которой обретается высшее Знание, за которым следует абсолютная Власть, великая Темнота — символ твоего Отца, стихия, в которой никто не сравнится с Ним. Но Нашествие также скрывает могущественный, живой Мрак, источники и сила которого неясны и пугающи даже для нас.

— Кто покровительствует ребёнку другого мира? Твой Отец или ужас, незримо надвигающийся со всех сторон? Чьим порождением она является и каким целям служит? К чему приведёт мир, если следовать пути, которым она идёт?! Ты не можешь ответить на этот вопрос; не может никто. Времени мало, его все меньше; мы не можем позволить себе его терять, нужно решаться и решать!

— Ты говоришь, будто знаешь, кто или что является нашим врагом. Что готовится, вызревает и вот-вот обрушится на нас со всех сторон.

— Схарры, кан-схарры, гоблины, кобольды и твари, которым нет ни названия, ни числа! Все те, кто ранее был подвластен Великой Госпоже, склоняясь у Её ног, все, кто получил освобождение после битвы за Астар и впоследствии был прибран к рукам Орочьей Ордой! Все Боги и божки, которые канули в этот непроницаемый, неясный Мрак! Все те, что здесь, в центре материка, всегда казались безликой, неопасной и отдалённой волной, живущей в ином мире недостижимо далеко. Все они объединяются под волей сынов Собакоглавого, объединяются, как раньше объединились под властью чёрной стали, — чтобы завоевать этот мир, отомстить своим создателям и обрушить все, что было создано нами за тысячи лет!

Трое, даже во главе всечеловеческой Империи, не смогут выстоять против них, так как не знают ни истоков, ни сути накатывающего Мрака, в котором увязнет дарованная сила жрецов, погаснут всплески, вызванные сильнейшими из магов; точно так же не сможем выстоять и мы! Никогда прежде не было ничего подобного! Мир казался постоянным и был таким, — теперь же из глубины тысячелетий или из бездны чужих пространств в Элиду вторгается Нечто, не имеющее названия и предела, Нечто, от чего невозможно убежать или спастись! В таких условиях мы обязаны заключить союз!

Голос рыцаря звенел. Именно поэтому старик ответил глухой, однозвучной пустотой.

— Союза не будет. Ни с Троими, ни с Госпожой. Есть только один путь. Разными дорогами, ибо пока, слава Судьбе, им нечего делить! Властелин Мрака вечно пребудет во Тьме, тогда как Прекрасная будет пылать огнём, поглощающим мир, а Трое пребудут в единении, столь далёком от нас. Армады будут сражаться на залитой кровью земле, полюса сил танцевать, как бумажные змеи на сильном ветру; непроницаемый холод и мрак, исходящие из Бездны, в которой растворяются пласт за пластом, будут все больше заволакивать мир, и наступит час, когда не останется даже надежды! — Глаза его сверкнули снова, и что-то звенящее так же прорезалось в голосе, хриплом, как карканье столетнего ворона, как скрип несмазанных врат. — Но в решающий момент Владыка вмешается, чтобы помочь и спасти! Бросит все силы, все, что имеет, что накопил за тысячелетия бездействия, опустошит все до дна, — чтобы исполнить договор, предлагаемый сейчас!

— Помочь и спасти?! — Рыцарь взорвался. — Твой Владыка, о жестокости которого перворождённые слагали песни, которыми сотни лет пугали тех из детей, что не боялись холодной темноты, — помочь и спасти?! Ты хочешь, чтобы хоть кто-то искренне поверил в это?! Чтоб кто-то почтил согласием такой договор?!

— Трое, все Младшие и все нейтральные, даже Брадалл Премудрый, уже дали его, — тяжело ответил старик, словно опуская на грудь рыцаря огромную чёрную скалу. — Осталась Госпожа. Одно обещание, и договор скреплён!

— Условия неравны! Твой Владыка, как всегда, оставляет за собой знание, не деля его ни с кем, полагая, что власть Его мудрости неисчерпаема! Я не знаю, согласится ли на это Госпожа!..

Лицо старого жреца изменилось. В нем поверх маски напряжения и убедительной страстности внезапно проступил всепоглощающий покой.

— Она уже дала своё согласие. Несколько мгновений назад.

Рыцарь стоял одно мгновение, словно ясень, едва заметно раскачиваемый надвигающейся бурей. Глаза его блестели, побелевшая рука сжимала узорную рукоять одного из двух знаменитейших в мире мечей.

Старик замер, утопающий в алеюще жёлтом покрывале опадающей листвы, в переплетении кустов, клонящихся в зимний сон. Седые волосы лёгкой всклоченной волной, словно пеной, стекали на плечи и свисали спереди, наполовину прикрывая исхудавшее, обтянутое пергаментом лицо.

— Я даю своё слово, — чеканно сказал рыцарь, окончательно скрепляя Договор. — Если в результате своей помощи Владыка Мрака окажется ослаблен или бессилен на любой, сколь угодно долгий срок, ни один из Богов, ныне сущих или возникших впоследствии, не воспользуется этим, чтобы возвыситься самолично или хоть как-то унизить Его. Владычица обязуется защищать интересы Брата и биться за них с теми, кто вознамерится на них посягать.

Старик молчал. Рыцарь опустил запрокинутую голову от неба, покрытого и пронизанного близящейся, клубящейся, шумящей грозой, от неба, которому клялся, и посмотрел на старого жреца.

— Если же твой Отец, — тихо добавил он от себя, — вопреки обещанию не придёт на помощь в самый нужный момент, если уклонится, используя знание, которого, заключая этот договор, остальные были лишены, лишь для себя, — вечная вражда ляжет между Ним и мной. Между моими учениками и учениками Его. Между теми, кто последует за Ним, и теми, кого поведу я. Навсегда.

Глаза его снова сверкнули, и кроме отражённого солнца, именно здесь, в этом месте высоко над кронами пробивавшегося сквозь клубящиеся грозовые облака, в них ясно пылала сила, пронизывающая его, — активированная, собранная, вздыбленная в волоске от мгновенного применения, алеющая, как острие окровавленного копья.

Старик стоял неподвижно, слыша его. Мгновение сменилось мгновением в пронизанной усилившимся ветром тишине. Извечные враги замерли на несколько секунд, всматриваясь каждый в свою даль.

Затем старик что-то хрипло прошептал, и горечь на его лице в этот момент была особенно сильна. Рыцарь кивнул, впервые отпуская рукоять меча. Ветер снова пронёсся сквозь кроны, пригибая и встряхивая их, жалобно стеная, чувствуя и предвещая приближающийся гром, стремясь коснуться каждого, кто находился здесь.

Но на поляне не было уже никого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});