Цикл «Рождённый магом». Компиляция. Романы 1-14 (СИ) - Мэннинг Майкл Г.

— Тирион, я так не могу.

— Чёрт побери! Ты что, ребёнок, Лэйла? Пора бы уже знать пределы своих возможностей. Ты сказала, что сможешь держать щит минимум полдня! А прошло лишь несколько часов.

— Я никогда не делала его настолько большим, — сказала она, хватая ртом воздух. Её дыхание стало частым и неглубоким. Ощущение было таким, будто она не могла набрать в лёгкие достаточно воздухе.

— Если рядом никого нет, то нам всё равно не нужен щит, — предложила Бриджид.

— Мы слишком близко к деревьям, — парировал Тирион. — Ты даже не осознаёшь, насколько далеко они видят.

— Они, наверное, спят, — ответила его дочь.

— Они не спят, и они не забывают, — сказал Тирион. — Возможно, пройдёт неделя, прежде чем они что-нибудь сделают. Думают они медленно, но никогда не следует допускать ошибку, считая их невнимательными. — Он положил ладонь Лэйле на плечо, её кожа была холодной и влажной. — Стой на месте. Дай мне несколько минут, и я позволю тебе отдохнуть.

Она кивнула, не доверяя своей способности говорить.

Тирион закрыл глаза, и раскрыл свой разум, направляя своё внимание вниз, позволяя своему сердцу ощутить ритм земли. Прохлада грязи и камня окутала его, и его границы расширились. Почва под их ногами сместилась, и они начали погружаться в землю.

Для Лэйлы и Бриджид это ощущение было тревожным, но они молчали, уходя всё дальше вниз по мере того, как грязь и почва текли вокруг них подобно странной жидкости, которая, казалось, на самом деле так и не касалась их, и не намачивала. Когда земля наконец остановилась, они были минимум в двадцати футах под поверхностью, внутри большого воздушного кармана диаметром в десять футов.

— Можешь бросить щит, — уведомил Лэйлу Тирион. Его голос звучал странно, с диссонирующими интонациями.

Она так и поступила, но не перестала волноваться:

— Мы не настолько глубоко. Они смогут нас почувствовать.

— Мы — всего лишь камни, — ответил Тирион, и его слова, казалось, вернули часть своего нормального тембра.

— Он прав, — сказала Бриджид. — Если бы ты могла отойти, и посмотрела бы магическим взором назад, то нашла бы лишь твёрдую почву. Он и раньше так делал.

Надзирательница ничего не поняла, но она была к этому привычна, поэтому поступила так, как поступала обычно — перешла к прагматичным вопросам:

— И что дальше?

— Ты — отдыхай, — ответил Тирион. — Столько, сколько потребуется. Когда будешь готова, мы вернёмся наверх, и проделаем остаток пути.

— Мне может потребоваться довольно долгое время, чтобы хватило сил на весь обратный путь. Этот более крупный щит утомляет меня гораздо быстрее, чем я ожидала. Я истратила почти всё, что у меня было, чтобы довести нас до этого места. Я обессилена. Могут уйти часы, прежде чем я буду готова, — объяснила Лэйла.

— Мы можем подождать, — ответил он, поудобнее прислонившись к стене их подземной полости.

— А что насчёт воздуха? — спросила Лэйла.

Тирион ответил, не открывая глаз:

— Я его обновлю, когда он станет затхлым.

— Значит, не засыпай, — предупредила она. — Не хочу проснуться уже мёртвой.

Тирион улыбнулся:

— Не волнуйся — когда ты начнёшь задыхаться, твоё сердцебиение участится. Ты проснёшься задолго до того, как умрёшь.

— Откуда ты знаешь?

Этот вопрос заставил его призадуматься. Он уже чувствовал прежде тяжёлое биение своего сердца, когда его лишали воздуха в некоторых из наиболее ранних боёв на арене, но тогда он не знал, как именно это работало, а теперь — знал. Концентрация углекислого газа в крови стимулировала мозговой центр, который учащал сердцебиение, и активировал адреналиновую реакцию. Чем больше он об этом думал, тем дальше уходило его знание, прослеживая цепочку фактов в огромном объёме информации, которую Ши'Хар собрали за века.

Обладание информацией было одним делом, а понимание её — совершенно другим. Для этого нужны были время и мысли. Ему нужно было обдумать знание, которое он заполучил, чтобы знать правильные вопросы, чтобы найти нужные ответы. Его разум стал лабиринтом, и укротить его можно было лишь одним способом — ходить по лабиринту, пока тот не станет знакомым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Отложив эти мысли в сторону, он ответил:

— Не волнуйся на этот счёт, просто отдыхай.

После этого они перестали говорить, но, несмотря на закрытые глаза, заснуть он не мог. Тирион делал то, что делала почти всегда, когда бодрствовал, с тех самых пор, как каким-то образом превратился из дерева обратно в человека — он ходил по лабиринту.

Его разум изменился с тех пор, как он принял лошти — изменился настолько, что порой пугал его. Теперь его память стала почти идеальной — какой бы механизм ни хранил информацию Ши'Хар в лошти, теперь он делал то же самое со всем, что Тирион переживал. Он мог вспомнить завтрак, и не только этим утром, но и каждым утром с тех пор, как съел странный плод Ши'Хар.

Его мысленная концентрация также изменилась, обострившись в таких отношениях, о которых он никогда прежде не задумывался. Имея в своём распоряжении так много информации, было бы легко потеряться, но его мысленный взор никогда не сходил с пути — он мог отслеживать цепочки мыслей или воспоминаний от одного конца до другого, не теряя нити рассуждений, сколько бы ответвлений ему ни встречалось на пути.

Однако что действительно его волновало, так это изменения в его личности. Поначалу они были неуловимыми, сердцевина его «я» оставалась прежней, а вся полученная им информация была просто информацией. Большая её часть лежала на тёмных полках на задворках его мозга, пыльная и неиспользуемая, но по мере того, как он её разгребал во время праздных моментов, это знание просачивалось в центр его сущности.

Это было подобно обладанию библиотекой. Знание лошти было подобно безграничному запасу книг. Эти книги лежали, дремлющие, безмолвные, пока он не начинал их изучать, но как только это происходило, они цеплялись за его личность. Этот процесс бы быстр, гораздо быстрее чтения настоящей книги — ему просто нужно было подумать о том, что он узнавал, и выяснить, как это сочеталось в другими вещами, которые он усвоил прежде. Процесс не был мгновенным, но всё же был слишком быстрым, чтобы Тирион мог чувствовать себя комфортно, и, что хуже, этот процесс, похоже, убыстрялся.

Чем больше знаний он интегрировал, тем проще было добавлять новые знания, поскольку для каждой новой частицы было больше знаний, с которыми она могла бы соединиться. Это пугало Тириона, и порой он почти желал о том, чтобы снова стать деревом. Бытие старейшин Ши'Хар было гораздо медленнее, никакой спешки. В таком состоянии было невозможно представить, чтобы информация могла захлестнуть его сама по себе.

Чем дальше он продвигался, тем более далёкими и неважными становились его желания, и менее важными казались люди вокруг него. Они были эфемерны в сравнении с лежавшими в его разуме несколькими вечностями. Единственной эмоцией, всё ещё казавшейся по-настоящему важной, было его желание расплатиться с Ши'Хар за всё, что они сделали с этим миром… и, быть может, любовь, которую он чувствовал к Кэйт, Лире и своим детям, хотя за неё удержаться с каждым днём становилось всё сложнее.

Ненавидеть было проще. Ненависть горела жарче, и её было труднее забыть, чем более мягкие его эмоции.

«Во что я превращаюсь?»

Перед его мысленным взором стояли, маня, два варианта — один был холодным, бесстрастным существом чистого интеллекта, а второй был интеллектом, которым правило лишь желание, бывшее достаточно жарким, чтобы выжить под ливнем информации — пламя отмщения. «Деревянный человек или страстный мститель — кем же я буду?». Ни один из них не сохранит его более нежные чувства, и ни один из них не сохранит ему здравие ума, но один из них был бесконечно человечнее. «По крайней мере, у одного из них есть стремление, цель, в то время как второй — это практически смерть…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но было ли это реально? Действительно ли ему необходимо было сделать этот выбор? Судя по его ощущениям, именно так и было, но, быть может, вихрь перемен, которые он переживал, скрывал возможность остаться более-менее приличным человеком. Со временем он сможет приспособиться, сможет найти покой, стать хорошим человеком — Даниэл Тэнник всё ещё существовал где-то, заточённый целой жизнью насилия, а теперь ещё и осаждаемый лавиной чужеродного знания. Сможет ли этот человек найти способ сосуществовать с настоящим, выковать будущее без нужды в воздаянии?