Метанойя. Две стороны Александрины - Наташа Эвс

несколько метров от меня вдруг появился мужской силуэт. Это был Костя.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, поравнявшись с ним. – Следишь за мной?

– Да, – спокойно ответил парень. – Это моя обязанность, мы договорились.

– О чем договорились?

– Мне нужно быть рядом. Всегда.

– Только от этого как-то не тепло, – буркнула я.

– Я не тот человек, который подарит тепло. У меня другие задачи.

– Никогда не думала, что это скажу, но сейчас бы все отдала, чтобы Кирилл был жив. Уверена, он согрел бы меня в такой трудный период. Все больше я понимаю, что относилась к людям поверхностно, как к само собой разумеющимся элементам. Теперь пожинаю плоды.

– Тебе настолько плохо? – спросил Костя.

– Да. Мне плохо. Только после смерти Кирилла, я поняла, что он значил для меня, потому что если бы он был жив, поддержал бы. Кроме него у меня, как оказалось, никого нет.

– Прости.

– За что?

– За то, что не могу быть другим для тебя.

– Наверное, я просто опоздала. Кто знает, если бы в школе вела себя иначе, возможно, сейчас этого разговора не было. Ты очень хороший, заботливый друг, интересный собеседник и красивый парень, а я… просто дура.

– Саша, все, что мне можно, это быть рядом с тобой и охранять от беды. Могу поддержать тебя в рамках своих возможностей, прошу понять.

– Тогда просто обними меня, – сказала я, шагнув вперед.

Константин осторожно прижал меня к себе и напряженно выдохнул.

– Душевные раны тяжелы, – глухо отозвался он. – Мне жаль, что они мучают тебя.

– Особенно, когда ты чувствуешь себя одиноко. Тебя когда-то мучили душевные раны?

– Мне знакомы эти чувства.

– Это в прошлом?

Костя помолчал и тихо ответил:

– К сожалению, это сопровождение моей жизни.

– Так ведь тяжело жить. Как жаль, что я не могу быть твоим другом, чтобы разделить такие моменты.

Константин отстранил меня и с несвойственной ему нежностью оглядел мое лицо.

– Саша, ты уже мой друг.

– Тогда я хочу разделить твои душевные раны. Тебе осталось только впустить меня в свою жизнь.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, позабыв, что находимся на кладбище.

– Поехали, – вдруг сказал Костя и потянул меня за руку.

Через пару минут мы мчались на машине в направлении нашего поселения. Я молчала и поглядывала на парня за рулем, пытаясь угадать его настроение, которое, собственно, угадать всегда сложно.

Проехав мою улицу, автомобиль остановился на самом краю городка у серых металлических ворот большого одноэтажного дома. Константин вывел меня за руку и потащил внутрь.

– Что ты делаешь? – удивилась я, когда очутилась в просторном холле.

– Впускаю тебя в свою жизнь, – ответил он. – В этом доме когда-то жила счастливая семья Равинских. И мы думали, это навсегда.

Я растерянно огляделась, понимая, что сейчас Костя перешагивает через себя и ломает стену между нами.

– Можешь прогуляться, не стесняйся.

– Лучше покажи, что сам считаешь нужным.

Мы обошли почти все комнаты, кроме одной, которую Константин оставил напоследок.

– Это комната моей мамы, – объявил он, пропуская меня внутрь. – В этом доме мама жила до замужества, а после комната осталась ее кабинетом.

– Какая красивая женщина! – восхитилась я, разглядывая фото в рамке на стене, где запечатлелась вся семья. – Твоя мама… Ты не похож на нее.

С фото смотрела стройная улыбчивая блондинка, обнимающая юного сына Константина и приятного темноволосого мужчину.

– Да, я пошел в папину породу, – сухо произнес Костя. – По всем возможным параметрам. Если бы унаследовал мамины черты, тебе было бы легче со мной.

– Теперь мне практически знаком твой отец, – заметила я, разглядывая толстую затертую тетрадь, обмотанную кожаным ремешком. – А это похоже на личный дневник.

– Угадала. Мамин дневник. – Константин помолчал, грустно глядя на тетрадь. – Отсюда стали известны некоторые события, которые мама либо не успела рассказать, либо скрыла.

– Это может нам помочь?

– Никто не задается вопросом, откуда взялась книга, с которой начались беды. Между тем, это важная деталь, если хочешь победить врага – бей в голову. И желательно смертельно.

– Твоя мама знала что-то?

– Здесь написано, что Агата Барковская нашла книгу на археологических раскопках. Ты знала, что твоя мама входила в выездную группу?

– Нет, – я растерянно моргнула, – папа об этом не говорил.

– Это было до знакомства с Алексисом. И Агата скрыла факт находки, потому что книга на нее особенно подействовала, образовалась некая связь, которая позволила артефакту остаться необнародованным.

– Откуда твоя мама знала такие подробности?

– Она более тесно общалась с Агатой, чем все. Похоже, их сблизила страсть к потустороннему. Я сам изучил дневник не так давно, решил, что он может содержать важную информацию, и не ошибся. Познакомился с книгой поближе, начал переводить текст… – Константин задумчиво покачал головой. – Я держал ее в руках. Она действительно необычная, словно живая. Но ее необходимо уничтожить, не сейчас, а после завершения нашей операции. Думаю, я нашел в ней ответы на вопросы, хочу ими воспользоваться, только нужно четко представлять свои действия, иначе можно погибнуть.

– Ты доверил мне такое сокровенное. Хотя совсем недавно даже разговаривал сквозь зубы. Что с тобой происходит?

– С тех пор, как я вернулся с Тибета, в этот дом никто чужой не входил. – Костя печально оглядел комнату матери. – Ты первая за много лет.

– Тогда почему я здесь?

– Ты не чужая, Саша. Совсем не чужая.

Я опустила голову, стало тяжело на душе. Последнее время меня посещала мысль, что моя жизнь могла сложиться иначе, возможно, была бы счастливой. Не отталкивай я людей своим напускным высокомерием, у меня были бы другие пути, было бы много друзей, любимый человек и искренние отношения. А сейчас я словно пытаюсь ухватиться за разбитые куски своей жизни в надежде соединить их, что-то поправить. А еще было стыдно признаться самой себе в том, что Константин мне очень нравится, но это приходилось подавлять, ведь между нами большая пропасть. Беременная дама, которая раньше не обращала никакого внимания на парня, вдруг воспылала к нему чувствами, и теперь он должен все бросить, перешагнуть через многое и встретить ее с распростертыми объятиями. Смешно. Самое главное, у моего духовного куратора был запрет на личные отношения, об этом говорилось не раз, он принял целибат, и теперь для него это закрытая тема. Ну почему, когда до меня дошел смысл жизни, ее стало поздно менять? Почему все так.

– Тебе плохо? – Константин склонился, заглядывая в мое опущенное лицо.

Я сокрушенно вздохнула:

– Наверное, да. До меня поздно дошел смысл жизни, менять уже нечего, потому что все ценности я растеряла. Обидно просто.

– Саша, о чем ты? Немного подожди,