Хищники Дня и Ночи - Виктор Ночкин

Наконец солнце стало настолько ярким, что великаны ощутили боль, которая пересилила привычку подчиняться погонщикам. Звери стали метаться еще более беспорядочно, от них повалил густой туман. Теперь и управлявшие ими Ночные сообразили, какая опасность грозит питомцам. То тут, то там великаны, выворачивая замысловатые петли, вонзались в развороченный грунт. Проделанные ими каналы, по которым шерваны вышли на поверхность, осыпались, исчезли, их завалили горы тел людей и обожженных мелких червей. Шерваны пытались уйти в подземные каналы и не находили путей.

Дневные, которыми владело отчаяние, все еще не замечали, что светило Дня возвратило яркость, они по-прежнему метались по взрытому и заваленному телами полю, стремились прочь от страшных червей. Равнину стал заволакивать серый пар, источаемый умирающими шерванами. В дымке метались тысячи перепуганных людей, живыми колышущимися горами смещались огромные водяные черви, так и не сумевшие уйти в глубину.

Лашман глядел то на поле, то на вершину холма, где по-прежнему белели плащи чародеев. Почему показалось солнце? Колдовство Андараха иссякло? Сломался поляризатор?.. Мысль о предательстве в голову королю не пришла… Но что бы ни случилось, а дело сделано! Тысячи Дневных погибли, а уцелевшие перестали быть войском. Перепуганная толпа, хотя и превосходит королевское войско числом, вряд ли сумеет оказать сопротивление сплоченным и организованным отрядам Ночных.

Лашман сомневался – следует ли вести воинов в клубящийся на равнине туман? Если хотя бы часть Дневных сохранила боеспособность… их по-прежнему слишком много! А выждать, пока рассеется дымка – тогда старейшины снова выстроят щитоносцев? Или они не смогут навести порядок в тумане? Решение следовало принять немедленно – и король Ночи сделал выбор. Он снова извлек длинный меч и поднял над головой – так, чтобы всем было видать. Воины заметили жест владыки. С треском и шорохом над строем кавалерии поднялись копья, палицы и мечи. Волна движения прокатилась по строю пеших Ночных… Король ткнул в черные бока ангварга и шагом двинулся в туман.

* * *

Чаглави напряг руки – напрасно, движение только отдалось в плечо, обожгло болью… Юноша сморгнул, чтобы слезы скатились, потом приоткрыл глаза. Солнце пригревало все жарче, и тени становились отчетливей. Большая четко очерченная тень пошевелилась, Чаглави приподнял голову – и пришлось сощуриться, чтобы разглядеть массивную фигуру Андараха.

Толстяк по-прежнему глядел в черную трубку, закрепленную на тубе волшебного оружия.

– Что там? – спросил колдун Петко. – Что они делают? И чего мы ждем?

– Ничего не вижу, Ночные вошли в туман.

– Эти твари испаряются быстрей, чем дохнут, – вздохнул другой чародей, помоложе. – Такая гадость! И не видно ничего…

– Тем лучше, – задумчиво пробормотал Андарах, – в этом тумане они сами не поймут, что происходит. Небось уже сошлись и режут друг дружку…

Толстяк оторвался от черной трубки и принялся щелкать рычажками, выступающими из массивного ложа оружия. Чаглави насторожился – Луми хочет стрелять? Куда? В кого? В туман, накрывший две армии? Верзила отстегнул от пояса гибкую полосу, набранную из металлических сегментов, тоненьких черных и толстых, похожих на бейраховые зубы, желтых, очень толстых. Вставил конец ленты в паз на боку страшного оружия и вскинул трубу на плечо.

– Сейчас, – объявил маг-воин, – я выпускаю тридцать зарядов, и мы уходим. Этого сопляка, оруженосца Лашмана, берем с собой.

Толстый ствол ходил из стороны в сторону, Андарах выбирал цель.

– Ты не хочешь поглядеть, чем обернется ракетный обстрел? – поинтересовался Петко.

– Это неважно. Туман такой густой, что они не разберут, кто именно их убивает. Те, кого не прикончат ракеты, перережут друг дружку сами. Это Дженкинс хорошо придумал… И мне плевать, кто объявит себя победителем в конце концов. И День, и Ночь понесут нынче такие потери, что нескоро смогут подняться… Замок будет править этим континентом. Да и Амагаром тоже.

Чаглави замычал из-под кляпа – мол, пода́витесь, нелюди! Молодой колдун поставил ему ногу на спину и прижал к земле.

– Если нам потребуются свидетели, у нас есть Рум и этот вот… – продолжил Луми, – они скажут, что велит Дженкинс. А может, и говорить ничего не придется. Ну…

Молодые чародеи расступились, чтобы не оказаться за спиной верзилы. Толстый ствол в руках Андараха замер. Чаглави понял, что сейчас начнет действовать боевая магия… рванулся изо всех сил, молодой чародей вдавил подошву ему между лопаток… Ночной зажмурился, ожидая оглушительного грохота… Вместо этого услыхал негромкий звук – будто кто-то разорвал плащ из шерванового шелка. Чаглави почувствовал, что нога чародея давит не так сильно, и приподнял голову.

Андарах Луми медленно-медленно заваливался на спину, воин не менял позы, будто мышцы окаменели, широкий раструб волшебного оружия описывал дугу. Из больших ран в груди Андараха плотными алыми струями выплескивалась кровь… А потом знакомый голос произнес:

– Никому не двигаться!

Луми шмякнулся спиной о землю, ствол оружия с грохотом исторг струю дыма, что-то невидимое со свистом унеслось в пространство…

Чаглави мазнул по твердому дерну лицом, раздирая в кровь губы, выворотил из челюстей кляп и заорал:

– Джеремия, я здесь!

– Я знаю.

Свифт неторопливо поднялся на холм с южной стороны. Его оружие было тоненьким и – в сравнении с огромным боевым артефактом мертвого Андараха – не впечатляло размерами. Зато действенность свою оно неплохо доказало.

– Вон тот думает плохое, – объявила Ли, выдвигаясь из-за спины Свифта и тыча пальцем в старшего из подручных Луми.

– Петко Лушак, я был о тебе лучшего мнения, – заметил Свифт. – Зачем тебе умирать? Брось оружие, брось!

– И что будет? – осторожно поинтересовался колдун.

– Ничего. Возвращайтесь к Дженкинсу, если хотите. Ни вы, ни Юзифо мне не нужны.

– Ладно, мы уходим, – объявил Петко Лушак.

Где-то в отдалении, к северу от гряды холмов, громыхнуло – упал снаряд из волшебного оружия Андараха Луми. Все вздрогнули.

Маги-воины переглянулись и медленно двинулись прочь, Свифт провожал их движением оружия. Ли подбежала к Чаглави и перерезала путы. Ночной сел, потер запястья, поморщился от боли в плече, отобрал у девушки нож и стал резать веревки на ногах. Потом огляделся. Свифт стоял, широко расставив ноги, спиной к ним с Ли, держал под прицелом удаляющихся соплеменников.

– Лашман умный, – уважительно заметила девушка. – Знаешь, что он сделал?

* * *

Чаглави поглядел с холма на равнину, заваленную телами. Туман густыми клубами валил от тающих под солнцем шерванов. Мелкие уже превратились в известковые остовы, облепленные исчезающими на глазах клочьями полупрозрачной ткани. Крупные – исходили серой дымкой, от них полосами тянулись длинные призрачные завесы. Когда ветер подхватывал, разрывал и уносил прочь призрачные пелены, становились видны вереницы фигур, замерших на поле. Спиной к холму – плотные ряды Ночных, выстроенных в боевые клинья. Дальше – толпы и толпы Дневных, их много, им по-прежнему нет числа, они куда многочисленней северян. Дневных так много, что равнина до самого горизонта заполнена ими, сколько может разобрать Чаглави.

Юноша не мог слышать, что происходит на поле, но видел – сражение не возобновилось. И Дневные, и Ночные стоят неподвижно.

Лашман говорил, старейшины слушали и кивали. Два войска с тревогой следили за выражением лиц Дневных, прислушивались к размеренной речи короля Ночи.

– …И будет мир! Мы не станем убивать вас здесь, хотя, Тьма свидетель, нам под силу уничтожить все ваше войско. Вы уйдете к своим кораблям, а мы не станем преследовать. К морю привезем ваш Лик Солнца, нам он ни к чему. Слушайте меня, люди Дня! Пока вы были сильней, между нами шла война. Сегодня сильней я – и я говорю: мир! Отныне и навеки. Нескоро родные забудут воинов, которые полегли сегодня… Много лет пройдет, прежде чем будут прощены все обиды, накопившиеся за века вражды. Я знаю, прощать трудно. Таить злобу легко, а прощать – трудно… Но если не сделать первого трудного шага, то цели не достичь! Ответьте «да» – и первый шаг мы сделаем вместе.

Дневные подходили ближе, перебирались через завалы из тел и пластов вывернутой земли, обходили источающие туман останки червей… толпились за спиной старейшин, вытягивали шеи. Им не хотелось умирать.

Лашман смолк, и стало тихо. Король снова поглядел на старейшин, он пытался перехватить взгляды, но Дневные опускали глаза.

– Поглядите на мой меч, – сказал король.

Оружие он держал в левой руке – воздетым к небесам. Рука устала, и зубастый клинок дрожал.

– Я скоро не смогу удерживать его. Когда этот меч опустится, мои воины нападут на вас. Вы все умрете. Скажите: «да». Скажите: «мир». И вы все вернетесь домой с Ликом Солнца. Ну?