Сноходец - Анджей Ваевский

И эта музыка. Знаешь, я от нее схожу с ума. Так долго ее искал. И не находил, не было ее нигде. Смешно, да? И это я, который способен отыскать иголку в стоге сена. Не находил. И так легко найти сегодня. После твоих слов, после твоей улыбки: "Ты найдешь".

Заставить меня понимать, как я ненавижу людей. И сказать, что хочешь это прекратить. Нет, тебе их не жаль, это я тоже понимаю. Тогда что? Не хочешь, чтобы я ранил себя этой ненавистью? Зачем тебе это? Любовь? Хм, в простом человеческом понимании этого слова у тебя есть моя любовь. То, что они зовут любовью. Тебе ведь этого мало, правда? Тебе нужно нечто большее. Я это вижу. Но пока не понимаю.

Нет, нельзя пытаться заглянуть так далеко. Это всего лишь мои уже достаточно пьяные мысли. Давай я буду верить во что-то более простое? Давай я не буду помнить, почему так сильно люблю и ненавижу флейту?

Черт. Это было подло — оставить меня наедине с ворохом этих мыслей. Сильный ход. С каждой минутой, с каждой секундой все больше убеждаюсь в этом. Твой удар моими воспоминаниями пришелся точно в цель. И я даже не могу злиться на тебя за это. От твоей проруби мне стало жарко. Сколько ты знаешь? Что именно ты помнишь? Дал понять, что помнишь. И не сказал, насколько. И лишь не вызывает сомнений то, что много. Ты сказал слово, которое я никогда вслух не произносил. Которое никто не может знать.

Так хочется сказать по-детски: "Не играй со мной". Нет, не скажу. Не разочарую.

Играй. Я наконец-то встретил достойного соперника. Если ты помнишь, а ты должен помнить это — мы всегда были именно соперниками.

Проклятье! Моя кровь стала по-настоящему горячей. С чего мы начали и к чему пришли? Все мои размышлизмы сметены одним-единственным словом. Нет, не сотру из памяти то, что услышал. Это хорошая почва для дальнейших мыслей, просчета ходов.

Гамбит? Жертвуешь малым для достижения большего? Но я не стану нападать. Это было бы слишком предсказуемым. У меня тоже есть для тебя сюрприз. Венецианская защита. Усложнять просто, сложно упрощать. И знаешь, в этой партии Капабланка — это я. Поиграем, Крылатый?

Странник

Он был необычным бродягой. Под латанным-перелатанным плащом билось такое же сердце в заплатках. И все же оно было горячее и живое. А еще он улыбался так, что язык не поворачивался назвать его бродягой. Поэтому все его звали Странником.

Сидеть на месте — это не для него: то тут, то там были слышны серебристые переливы его флейты. Застигнутый сумерками в пути Странник свободно подходил к чужим кострам, протягивал руки к огню и словом теплым платил за даруемый уют.

Иногда Странника спрашивали, почему он не сменит плащ, ведь это так просто. Он коротко отвечал:

— Это моя память.

И прикрывал заплаткой новую рану в сердце.

И улыбался. Многие перешептывались за его спиной, не понимая, как он до сих пор может продолжать свой путь, настолько несуразно выглядел Странник. У него был старый узловатый посох из ольхи, которым он отпугивал собак, что норовили уцепиться зубами за полы плаща. При всей своей странности, он выглядел бесстрашным, отчаянным каким-то.

А еще Странник писал сказки. Очень разные сказки, иногда непонятные никому, кроме него самого. Но по рассеянности постоянно ронял листы, и иногда чья-то рука поднимала старую бумагу с неровными строками.

Эта сказка была страннее всех, она была мечтой Странника. Просто мечтой, записанной на бумагу. И именно этот лист подняла рука Флейтиста.

— Ты мне это написал, это обо мне?

Никто не видел, как заплатанное сердце рванулось, разошлось по швам и загорелось трепетной надеждой, что его услышали, поняли. А сказка была посвящена тому, кто сможет именно понять. Поэтому Странник ответил:

— Да, тебе.

— Но как, но почему? Как ты узнал, как заметил? — не унимался Флейтист.

— Имеющий глаза — увидит. Я много побродил по свету, я научился просто видеть, — задумчиво ответил Странник.

— Так не бывает, ты не такой, как я. Разве ты можешь разглядеть меня? — неуверенность в словах Флейтиста отозвалась дымкой грусти в глазах бродяги. Не такой.

— Да, не такой. Но это ничего не значит. Пойдем со мной, я покажу тебя новые небеса, нехоженые дороги. Пойдем, скоро весна, и ты увидишь, как цветут сады. Просто сожми мою ладонь.

Мечта у Странника была простая — ему нужен спутник. И просто теплая улыбка. И рука, которая будет осторожно сжимать его пальцы. Больше ничего.

— Но тут, где мы сейчас, это ведь все ненастоящее. Куда же мы пойдем? — неожиданно спросил Флейтист.

— Глупенький, мы пойдем в настоящее. Давай же просто выйдем в эту дверь.

Так сладко трепетало сердце. Он был счастлив. Он нашел того, кого искал.

Но стоило ступить два шага по дороге, как звонкая пощечина наотмашь отрезвила Странника.

— Ты не такой как я, я не могу с тобой идти. Уж лучше испить чашу яда и забыть тебя на веки. Ты слишком не такой.

И Флейтист покинул Странника, сбежал, ударив как можно больнее.

А Странник рухнул на дорогу. Он ничего не понимал. Разве так бывает? Ему казалось, что Флейтист очень хотел пройти с ним этот путь, не размыкая рук. И вдруг такое. Такая боль.

Нет, не было обиды. Был страх, что случится непоправимое. Странник заметался в растерянности, не понимая, что же делать. От шока он не успел схватить за руку и остановить, и след быстро затерялся в темноте.

Он мог только кричать в пустоту. Кричать до хрипоты, до срыва связок расцарапывая ногтями ненавистное лицо. Не такой.

— Да чем же я виноват?

За спиной Странника послышался тихий шелест крыльев. Беззвучный крик услышал тот, Кто Всегда Слышит.

— Э, брат, да ты совсем плохой. Чего кричишь посреди ночи?

А Странник говорить уже не мог, он только надрывно прохрипел имя.

Слетели все заплатки, которыми так тщательно заштопал свое сердце Странник. Теперь оно кровоточило так, что долго продержаться невозможно. Он протяжно выл, как раненный смертельно зверь. Осторожная ладонь опустилась на слипшиеся от крови волосы Странника.

— Не надо так. Не надо. Прекрати, тебе еще не вышел срок, — шептал встревоженный голос того, Кто Всегда Слышит.

Качаясь, словно маятник, Странник убаюкивал себя — сработала защита. Тело спасалось от неминуемой гибели. Разорванное сердце замерзало, покрывая раны толстой коркой льда вместо заплаток. Он выжил. И остался мертв. Теперь у Странника не было сердца.

Дни потекли тягуче и безрадостно. Узнавший миг другого тепла, Странник больше не мог согреться у костров. Он сомнамбулой бродил по округе. И замерзал. Разрывал себя на части, в отчаянной попытке согреться. И смеялся. Зло так смеялся. Холодно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});