Японская цивилизация - Вадим Елисеефф

Украшение оружия свидетельствует об особом отношении к нему, и это отношение соответствует той степени важности, которая оружию придавалась. Каждая деталь оправы или лезвия была произведением искусства. Застежки, которыми соединяют доспехи (когай), ручка (кодзука) маленького ножа (котана), который помещается в гарду сабли, украшения заклепок (менуки) образуют «предметы трех мест» (ми токоро моно). Они всегда изготавливались и украшались одним и тем же чеканщиком.

В XVIII веке Ёкоя Сёмин (1670–1733) создал свой личный стиль: он работал исключительно по заказам «с улицы» (матибори) и не поддерживал официальный стиль традиционных чеканщиков из семьи Гото. Умэтада Миёдзин со своей стороны добавил к гардам (цуба) украшения с мотивами, которые использовались в производстве тканей (нуномэдзоган), и специализировался на технике глубокого рельефа (таканикубори).[41] Увеличение спроса определяло рост количества мастерских. Как и в производстве керамики, стали развиваться провинциальные центры: Хиго неподалеку от Кумамото в Кюсю, Хаги в Нагато. Там применялась техника окрашивания металлов (сякудо), использования ценных сплавов на основе золота и серебра (сибуити), инкрустация медью и латунью (хондзёган).

Роскошное оформление невозможно было без высокого качества клинка. Клинки изготовлялись иногда только из стали (мукугитай), иногда из перемежающихся слоев стальных и железных пластин; лезвие и острие всегда были из стали. Завершению работы над клинком придавалось особое внимание: тщательная полировка занимала приблизительно пятьдесят дней и делалась на плоском камне, без использования мельничного жернова. Затем клинок подвергался испытаниям. Но для того, чтобы клинки были признаны хорошими, они должны были разрубить несколько пластин меди.

Именно высокому качеству своих сабельных клинков и огромному разнообразию гард японская металлургия обязана своей высокой репутацией. С XV столетия Япония экспортировала в Китай десятки тысяч клинков, эту торговлю перехватывали пираты и самостоятельно вели ее на протяжении XVI века. Китайский трактат начала XVII века, посвященный ремесленным техникам и использованию даров природы (Чэнь конгкай ву), восхваляет «стальные клинки варваров страны Ва», подчеркивая, что они «могли отрубить даже кусок нефрита».

Невероятно бурная эпоха Асикага придавала сабле столь же исключительную значимость. Правила ее ношения были регламентированы до мельчайших деталей. Воины высокого ранга (выше пятого) могли носить ножны, в которых использовался декор с употреблением серебра (сиратати), в то время как воины, принадлежавшие к более низким рангам, имели право только на ножны, отделанные лаком (куродзукури). Именно с эпохи Асикага распространяется обычай носить два меча. До тех пор на практике среди низших классов сохранялся обычай из предосторожности носить саблю (катана) без гарды, в то время как знатные лица гордо носили более длинную саблю, или тати, которая в силу обстоятельств превратилась в обычное церемониальное оружие. Но постепенно обычаи изменились, и простые буси могли владеть в свою очередь саблей с гардой: с тех пор они носили дайсё.

Гарды приобретают тогда новую значимость. Знаменитый кузнец Гото Юдзо (1440?—1512) основал династию чеканщиков, которая на протяжении семнадцати поколений (вместе с многочисленными боковыми ветвями этой семьи) процветала вплоть до XIX века. Особенно известен был Канэй (жил на рубеже XV–XVI вв.), благодаря своему особому способу декора с использованием горельефа. Школа Миотин, семья оружейников двора с XVII века, специализировалась на изготовлении чеканки и применяла в декоре цуба технику наложения слоев, которую до того использовали только для клинков. Эта школа подарила Японии выдающегося художника Нобуэ (1485?—1564?).

Если XV–XVI столетия отмечаются как золотой век оружейного производства, то именно в эпоху Камакура это производство становится таким, каким оно нам известно сейчас. Тогда воины искали тонкости клинков, были созданы единые доспехи, забота об изысканности дополнила заботу об эффективности защиты. Без сомнения, именно в этот момент большой, почти прямой меч (тати) породил саблю (катана); у ножен теперь были не кольца для подвешивания к поясу, а лишь простая опора (куниката) для фиксирования шнура, протянутого в поясе. Гарда была тогда еще маленькой и прямоугольной (ситоги) или сделанной из кожаных дисков (нэрицуба), как и доспехи, которые обязаны были своим совершенствованием эпохе Фудзивара (X–XII века). Однако даже улучшенные доспехи все же не обеспечивали полной защиты.

В замечательном хранилище Сёсоин мы еще можем обнаружить образцы вооружения в эпоху Нара. Сабля в те времена еще не считалась полноправным оружием. Речь шла главным образом о больших широких рубящих мечах (тати), которые подвешивались к поясу при помощи двойного кольца, зафиксированного на ножнах. Все детали меча украшались в техниках китайских или корейских образцов — инкрустация, зернь, лак, ажур, чеканка.

На знаменитом портрете регента Сётоку Тайси изображен с тати с прямым клинком, сопровождающие его лица — с катана с клинком, слегка изогнутым. Яблоки рукояти тогда еще украшались кольцами и напоминали лучшие образцы гард китайских железных мечей эпохи Хань и знаменитое корейское оружие с декором в виде голов хищных птиц или драконов.

В легенде упоминается дар из семи мечей, преподнесенный королем Пэкче двору Ямато в III веке, речь идет о мечах с одним лезвием, изображения которых мы неоднократно встречаем на китайских барельефах и в гробницах эпохи Хань. Они отличаются от обоюдоострых мечей, которые в Китае использовались в эпоху Сражающихся царств. Трудно было бы точно определить время появления искривленных лезвий. Наиболее древними свидетельствами на Дальнем Востоке, возможно, являются искривленные ножны, найденные на равнине Ордос, которые, без сомнения, принадлежали варварам. Варвары часто осаждали земли вблизи Великой Китайской стены, и вооружение их было хорошо известно жителям побережья Кореи. Происхождение сабли, конечно, было связано с континентом, но с течением времени японские металлурги превзошли своих первых учителей и создавали изделия, отличавшиеся бесподобным искусством в техническом и художественном отношении. Они и сейчас считаются наилучшими в своем роде.

Производство тканей

[Я люблю] фиолетово-пурпуровые ткани, белые, на которых вытканы вырезные листья дуба на нежной зеленой основе. Ткани цвета красного сливового дерева также красивы; но мы видим столько, что я утомляюсь больше, чем при виде любой другой вещи… Я люблю рисунки, на которых изображена трепещущая роза, колышащиеся деревья. Мне нравятся очень тонкие ткани

(Сэй Сёнагон. Записки у изголовья).[42]

Традиционную японскую ткань, предназначенную для изготовления кимоно, роскошного или скромного деревенского, ткали неширокими полосами с необычайно точным рисунком, а иной раз и поразительной смелостью цвета. Ручное ткацкое производство существовало всегда, в том числе и производство бумажных тканей темных приятных оттенков, в которые раньше обычно одевались выходцы из простого народа. Однако перебирающие множество нитей руки ткачей с длинными ногтями, использовавшимися как режущий инструмент, создавали и чудесную парчу, украшенную сассанидскими мотивами; образцы такой ткани хранятся в Сёсоине. Традиция ткачества существовала всегда, но снискала особую популярность в эпоху Эдо, когда охотно проявлялось стремление к экстравагантности. Сайкаку следующим образом описал наряд женщины, наряженной по моде:

Ее рубашка из белого атласа была украшена рисунками тушью в китайском стиле. Нижняя одежда была из атласа с золотистым отливом, на котором были вышит рисунок с павлинами. Поверх этого она набросила накидку из бенгальской шелковой сетчатой ткани, которая благодаря своей прозрачности позволяла видеть этот рисунок; поверх этой изысканной одежды она завязала пояс двенадцати цветов, без подбивки жесткой тканью

(Ихара Сайкаку. История любовных похождений одной женщины: История издателя).[43]

Конечно, хороший вкус требует гармонии и точного расчета в проявлениях смелого замысла. Это, однако, не пугает японского ремесленника, унаследовавшего технологии своих предков. Ткацкое производство пришло из Китая, и ему было суждено получить на архипелаге особенное развитие. Еще и в наши дни сохранилось производство тканей в старинном стиле, которое с точностью воспроизводит образцы, увековеченные в сборниках рисунков. Наиболее популярными материями сегодня являются шелк и хлопок. Производство хлопчатобумажных тканей, без сомнения, некогда было завезено из Китая одновременно с буддизмом.[44] Однако культура хлопка начинает разводиться в Японии только с конца XVII столетия, понемногу вытесняя ткани изо льна и конопли, использовавшиеся прежде для одежды людей из простого народа. Декор создавался иногда с помощью печати (ката-дзома) или узелков, завязанных дополнительно на крашеных тканях, иногда с использованием нитей различных цветов, ткавшихся по рисунку. Растительные краски воспроизводят глубокие и матовые оттенки растений, составлявших богатую японскую флору: индиго (aw), красный цвет сафлора (бенибама), голубовато-лиловый цвет аптечного воробейника (сикон), марена (аканэ), желтый цвет (караясу). Каждый населенный пункт, каждый регион отличается собственным стилем и хранит семейные ремесленные тайны изготовления тканей. Эти простые, но изысканные ткани, из которых шили чехлы для перин и подушек, занавески или одежду, придавали японскому дому деревенскую привлекательность благодаря рисункам и свежести оттенков. Полоски и квадраты имеют множество вариаций, многочисленные декоративные мотивы, связанные с изображением пейзажей, животных, растений и религиозных сюжетов, выполнялись в реалистической и абстрактной манере. В обоих случаях они в общем-то сохраняют символическое значение, понятное и в наши дни. Эти символы особенно понятны, когда речь идет о рисе: рис (комэ) выражает пожелание процветания в жизни. Но и другие сюжеты не менее очевидны и выразительны. Наиболее часты в орнаментах мотивы, в целом характерные для японского искусства: ветви сосны, листья бамбука и цветы сливового дерева. Они очень распространены — каждый из них символизирует особый оттенок жизненного смысла. Объединенные в одном орнаменте, они называются «три друга». Вечнозеленая сосна символизирует силу и долголетие. Бамбук, который склоняется перед бурей, но никогда не ломается, говорит о силе человеческой души, противостоящей жизненным трудностям. Бамбук, воробьи и тигры — символ счастья. Белые цветки сливового дерева на голых ветвях — признак наступления весны и символ возрождения жизни. Реже встречается на тканях изображение пиона — летнего цветка и хризантемы — осеннего цветка; они выражают пожелания долгой жизни. На тканях встречаются животные и птицы, главным образом птицы и рыбы. Летящий аист (цуру) считается предзнаменованием долгой и счастливой жизни; черепаха — символ не только долгой жизни, но и напоминание о добродетели, связанной с космогонической силой, — образ, заимствованный из Китая. В Китае черепаха была эмблемой Вселенной: круглое небо, поддерживаемое четырьмя опорами, над квадратной землей Карп, плывущий против течения, символизирует стойкость и мужество. Более строго выглядели, наконец, популярные изображения знаменитых мест (виды горы Фудзи, например) или округлый силуэт Дарума, легендарного патриарха, основателя секты Чань, ставшего в представлении крестьян покровителем разведения шелковичных червей и сбора злаков.